Холодным взглядом Вайнмонт оценил каждый дюйм моего тела.

— Стелла.

Никогда не слышала, чтобы он произносил мое имя. Он произнес его со своей отличительной заносчивостью, будто сказать его вслух было недостойно его.

Я скривилась.

— К чему это? Что вы здесь делаете?

— Я всего лишь обсуждал деловую сделку с вашим отцом. Кажется, он не готов принять мои условия, так что я подумал: вам тоже стоит узнать о них. Посмотрим, получим ли мы другой результат.

— Убирайтесь, — прошипела я.

Он ухмыльнулся, хоть в его глазах не было и намека на радость, только лишь непостижимая холодность, которая, исходя, заставляла мою кожу покалывать.

— Думаю, вам стоит уйти, — голос отца сломался на последнем слове.

— Уже думаете? — Вайнмонт не отрывал глаз от меня. — Даже не дав Стелле шанса узнать детали?

Я опустила дрожащие руки на спинку кресла отца.

— О чем вы говорите?

— Ни о чем. Мистеру Вайнмонту лучше уйти, — голос папы стал немного настойчивее.

— В-вы не можете разговаривать с моим отцом без присутствия его адвоката, — я заставила дрожь в своем голосе опуститься. — Я знаю закон, Вайнмонт.

Он пожал плечами, его безукоризненный серый костюм поднялся и опустился от движения его плеч.

— Если вы не заинтересованы в том, чтобы уберечь вашего отца от тюрьмы, значит, я уйду.

Он не сдвинулся с места, по-прежнему наблюдая за мной с той же самой темной настойчивостью. У меня по затылку и плечам поползли мурашки.

Что это?

— Что вы имеете в виду? — спросила я. — Как?

— Как я только что объяснил вашему отцу, у меня есть определенная сделка, которую я готов предложить. Если вы примите ее, он не попадет в тюрьму. Если нет, тогда он отправится на максимальный срок — пятнадцать лет.

— Сделка с обвинителем? Но все это время вы отказывались заключать с нами любые сделки, — мой голос становился громче, злость пропитывала каждое слово. — Вы копались в бумагах, говоря всем и каждому, что вы не сделаете ничего, кроме как позволите моему отцу сгнить в тюрьме.

— Сделка с обвинителем? Я никогда не говорил ни о чем подобном. Не знал, что вы настолько глупы, — он переплел пальцы и склонил голову на бок. Синклер выглядел как Сатана, отблеск огня плясал на чертах его лица. — Нет, Стелла. Обвинительный приговор уже у меня на руках, и ничего не осталось, кроме как вынести его вашему отцу. У меня нет сомнений, что он получит максимум. Я позаботился об этом.

Он говорил так, будто я была маленьким медлительным ребенком, которому нужна была дополнительная помощь с уроками после школы.

— Тогда что? Что вы предлагаете? — мои руки сжались в кулаки, и ногти впились в плоть ладони. — И что вы хотите взамен?

— Динь, динь, динь. Наконец-то до нее доходит, — его ухмылка переросла в порочный оскал, который заморозил каждую клеточку в моем сердце. У него были ровные и белые зубы. Если бы в его улыбке была хоть толика тепла, ее можно было бы назвать красивой. Вместо этого он воплощал монстра из моих кошмаров.

— Сделка проста. Проста настолько, что даже ты, Стелла, поймешь ее, — он потянулся к внутреннему карману своего пальто и вытащил сложенную стопку бумаг с восковой печатью. — Все, что тебе нужно сделать — подписать это, и твой отец никогда не увидит тюремную камеру изнутри.

— Нет. Я услышал достаточно. Убирайтесь из моего дома, — отец поднялся и обошел кресло, чтобы встать рядом со мной.

Вайнмонт наконец-то оторвал свой взгляд от меня и пожирал глазами мужчину возле меня.

— Вы уверены, мистер Руссо? Вы по-настоящему понимаете, что тюрьма Луизианы — это воплощение ада на земле, но у меня есть способы сделать ее еще невыносимей? Сокамерники, и все такое. Для вас будет позором попасть в камеру с жестоким — или любвеобильным — типом, особенно в вашем возрасте. Вы не продержитесь долго. Может, месяц или два, прежде чем сломаетесь. А после того, как вы сломаетесь, ну, давайте просто скажем, что управление тюрьмы известно тем, что не особо тратит деньги на медицинское лечение старых, дряхлых воров.

— Пошел вон! — голос папы прогремел громче, чем я когда-либо слышала, даже если он дрожал, стоя рядом со мной.

Улыбка Вайнмонта не дрогнула.

— Хорошо. Увидимся в суде.

Он сунул бумаги назад в свое пальто, встал и зашагал в направлении из комнаты. Уверенность исходила из каждого его движения, пока он уходил будто огромное опасное животное. Убедительность его слов, уверенность в его походке оставили мне чувство одновременно холода и жара от понимания того, что он был здесь.

Что, мать его, происходит?

Когда он ушел, я наконец-то смогла сделать полный вдох. Я сжала спинку кресла.

— К чему все это было?

Папа прижал меня к груди, и его знакомый запах табака и книг прорезался через более соблазнительный запах Вайнмонта. Он безудержно дрожал.

— Нет. Ничего. Забудь об этом. Забудь о нем.

— Что он имел в виду? Что было в этих бумагах?

— Я не знаю. Мне плевать. Если это вовлечет тебя, я не хочу этого. Не хочу, чтобы он находился рядом с тобой.

Я отклонилась и посмотрела отцу в глаза. Он избегал моего взгляда и смотрел только лишь на огонь позади меня точно так же, как и смотрел на мои картины. Он изучал что-то далекое, за пределами огня, кирпичей камина или цементного раствора между ними.

Усталость была написана в каждой черточке его лица. Даже пляшущее оранжевое пламя не могло скрыть того, насколько истощенным и напуганным он на самом деле был. Он не выглядел таким загнанным с той ночи, когда нашел меня, лежащей на полу, два года назад. Я потерла глаза, пытаясь стереть его страх и воспоминания из моих мыслей.

Он издал сдавленный стон и упал обратно в свое кресло.

— Дилан! — позвала я.

Мой сводный брат появился на пороге через несколько секунд.

— Что происходит? Это долбанутый прокурор прошел только что мимо меня в коридоре?

— Не важно, просто помоги папе дойти до его комнаты. Ему нужно отдохнуть.

— Нет, нет. Я в порядке, — папа снова прижал меня к себе, но его хватка стала слабее. — Я люблю тебя, Стелла. Помни это. Независимо от того, что случится завтра.

Я заставила свое сердце не развалиться на части. Если бы позволила, толку не было бы никакого. Я не могла стать дрожащей кучкой сожаления. Пока нет. До тех пор, пока не выясню, что Синклер Вайнмонт хотел от меня.

ГЛАВА 3  

СИНКЛЕР

Я барабанил пальцами по бедру, пока ждал. Ненавижу ждать. Руки чесались сделать что-то, что угодно, лишь бы не дать моей жизни остановиться на время этого ожидания. Не имело значения, хорошее это будет или плохое. Учитывая мое прошлое, скорее последнее.

Мне не пришлось ждать долго. Я знал, что она придет. Послушная дочь, ищущая спасения для своего отца любым способом, каким только сможет. Бедная маленькая идиотка. У спасения есть цена — наивысшая из тех, что можно представить, — и с момента, когда я увидел Стеллу, я знал, что она заплатит ее. Она сидела рядом со своим отцом во время предъявления ему обвинения. Ее рыжие волосы были завязаны сзади в тугой хвост, и на ней был черный костюм, будто она носила траур. Вполне вероятно, скоро так и будет. Краем глаза я увидел ее, пока входил в кабинет судьи Монтанье.

Понадобилось одно мгновение — я захотел именно ее. Более того, я захотел сломить ее, сделать своей и забрать у нее все, пока я не останусь единственным образом в ее голове, всем, о чем она мечтала и чем дышала.

Ее, казалось, легко сломить. Бледная кожа и изящные запястья с красноречивыми шрамами были словно приманка для меня, а ее частично скрытые изгибы будут выглядеть идеально с красным отпечатком от моей руки или ремня. Но мое мгновенное слепое увлечение блекло с каждым шагом, который приближал меня к ее опущенным вниз глазам. Она будет слишком мягкой, слишком напуганной и быстро встанет на колени. Она не была вызовом, и я не стану тратить время.