«Под юбки — не открытие, открытие, что под юбки прислуги, — подумала она, вспомнила Мерседес и сама же себя поправила: — И это тоже не открытие».

Она посмотрела на домработницу, Галинка крутила кольцо на пальце. Лариса Васильевна заглянула ей в заплаканное лицо, закивала и спросила с улыбкой, но без умысла обидеть или оскорбить, просто нашла себе пустячную забаву:

— Ты что же, овдовела, я гляжу? Его кольцо?

— Дмитрий Владимирович на день рождения подарил, — чуть слышно ответила Галинка, мечтая провалиться сквозь землю. — На сорок пять лет.

— На сорок пять! — со значением произнесла Лариса Васильевна. — А ведь действительно получается, что всю жизнь старых баб любил.

— Простите меня, пожалуйста, Христа ради, — Галинка тихо заплакала.

— Хватит душу скоблить. Ты же ему не специально подставилась?

Галинка кивнула и вновь заплакала.

— И часто к нему ездишь?

— На сороковой день вместе с вами были-то, — испугалась Галинка и начала оправдываться: — Сегодня вот собралась-то первый раз…

Косынка у Галинки вся намокла и облепила ей голову. Глядя на домработницу, Лариса Васильевна распорядилась:

— Повидались, и будет. Здесь недалеко ресторан есть. Пойдем, помянем.

В ресторане Галинка совсем растерялась и не знала, куда девать глаза.

Подошел официант. Лариса Васильевна сделала заказ. Через несколько минут официант вернулся с закусками и графином водки и наполнил рюмки.

— Ну, помянем нашего с тобой, — Лариса Васильевна ухмыльнулась одними губами, — Дмитрия Владимировича. Пусть земля ему будет пухом.

Они выпили. Галинка уставилась в скатерть, боясь поднять глаза. Лариса Васильевна закурила, наполнила рюмки, снова выпила, закусила грибами и посмотрела на домработницу.

— Что сидишь — вся скукожилась? Выпей, пусть ему там будет не хуже, чем здесь.

«Что он в ней нашел? — думала она, разглядывая хорошо сохранившееся, почти без морщин, лицо домработницы. — Буфетчица — та хоть красивая была. Кобель, да еще неразборчивый. Кому из наших рассказать — обхохочется ведь. Может, выгнать эту деревенскую дуру к чертовой матери на улицу… бомжам на утеху».

Галинка молчала и до еды не дотрагивалась. Глядя на нее, Лариса Васильевна решила, что держать рядом с собой безобидную работящую дурочку выгоднее и безопаснее, чем кого-либо другого.

— Не сиди без дела, закусывай, — грубо сказала она. — Не выгоню я тебя, не бойся. Ты у меня одна осталась.

— А шофер что же ваш? — осторожно спросила Галинка.

— Шофер твой леденец вчера получил и дал стрекача. Так что джип мне теперь не нужен. Продам эту махину и куплю что-нибудь поменьше. С водителем в придачу, — засмеялась Лариса Васильевна. — Нам же с тобой мужик нужен или нет?

Она еще выпила, и ей стало хорошо. Наклонилась над столом, поманила Галинку к себе и заговорщически спросила:

— А ты его любила? Только честно, не ври. Да не бойся ты, что уж теперь.

Галинка покраснела. Казалось, что кровь вот-вот начнет сочиться у нее через кожу на щеках. После кровь неожиданно ушла, Галинка побледнела, и слезы потекли у нее из глаз.

— Не мучайте меня, пожалуйста.

— Это чем же я тебя мучаю-то? Надо же, я ее мучаю, — рассмеялась Лариса Васильевна и добавила добродушно: — Ладно, не реви. Мне про тебя и так все ясно. Выпьем, — она наполнила рюмки и свалила на пустую Галкину тарелку закуску с разных блюд. — Предлагаю за будущее житье, чтоб нас не трогал никто.

— А кто вас может тронуть-то? — наморщив лоб, испугалась Галинка.

— Меня теперь любой может тронуть. Оставил меня муженек без защиты. Сын до сорокового дня без отца не дотянул, выгнали из банка.

— Что же теперь с ним будет?

— На курортах будет кутить, пока деньги не кончатся, — развязно ответила Лариса Васильевна, вздохнула и снова наполнила рюмки. — Теперь за здоровье.

Она выпила и почувствовала себя пьяной и уставшей. Ей захотелось поговорить, и в этом пропахшем пищей ресторане а-ля рюс с пошлым лубочным интерьером сидящая напротив дурочка оказалась как нельзя кстати.

— Скажи, вот что ты думаешь про нас? — вдруг спросила она заплетающимся языком. — Ну, про богатых. Ты, наверное, думаешь, что мы в бриллиантах купаемся?

Галинка преданно смотрела в пьяное лицо хозяйки и внимательно слушала.

— Вот если как на духу. Мы себе могли позволить все, что хочешь, из песни не выкинешь, как говорится. Но я тебе про другое хочу, понимаешь? Там, на самом верху, — Лариса Васильевна указала пальцем вверх, — там нормальных людей нет, поверь мне, правду говорю. Там одни говнюки. Веришь мне?

— Конечно, верю, Лариса Васильевна.

Подошел официант.

— Нам что-нибудь из горячего. Что посоветуете?

— Баранье жаркое с имбирем, изумительное, — предложил официант.

— Хорошо, принеси. И водочки, — Лариса Васильевна уставилась на Галинку осоловевшими глазами, вспомнила, о чем говорила, и продолжила: — Там только интриги, кто кого. Я знаю, что говорю. Жестоко так — и представить себе не можешь. Все остальное — пустое, улыбочки все эти. Главное, занять хлебное место. Догадываешься, о чем я? И никого потом к нему не подпускать. И все время присматривать другое повыше, еще более хлебное.

Она налила себе водки, выпила и закурила.

— Димка в этом смысле был мастак, ничего не могу сказать. Он чуял, куда ветер дует, как дворовый пес. Всегда знал, от кого можно палкой по ребрам получить, а от кого — сахарную косточку.

Лариса Васильевна размахивала перед носом Галинки сигаретой и роняла пепел в тарелки.

— Как в академию Генштаба попал — так все и началось. По выпуску развязался со своими ракетчиками, и потащило его наверх. Мы только успевали компании менять, все выше, выше. Как мы жили, словами не передать. В каких кругах я побывать успела, — Лариса Васильевна закатила глаза. — И танцевала. Слышишь? Всегда танцевала, лучше всех. И Димка был щеголь хоть куда. Еще совсем молодой был. За бедра брал так, что все внутри ходуном ходило. Любила я его тогда, а он гулял направо и налево.

Она загасила сигарету, прижала платок к глазам и тихо заплакала. Галинке было ее так жалко, что она готова была сама расплакаться навзрыд.

Немного успокоившись, Лариса Васильевна громко высморкалась и выпила водки.

— А без Димки я никому не нужна, — обреченно сказала она. — После его смерти все разом куда-то подевались. Ты сама разве не видишь? Мелочь-то всякая — это само собой, я без претензий. Повариха уволилась, охранник — тот просто исчез… Водитель Димкин, скотина такая, на сорок дней последний раз подвёз со своей мигалкой, а потом его и след простыл, даже не попрощался, свинья неблагодарная. Сколько Димка для него сделал.

Она снова выпила и опьянела окончательно.

— А где мои подружки? Ты видишь, много мне сейчас звонят? Сучки эти бриллиантовые. Только ты у меня одна и осталась, дурочка моя.

— Сын у вас есть, — тихо напомнила Галинка, стараясь утешить хозяйку.

— Сын? — переспросила Лариса Васильевна и вскинула голову, словно очнувшись. — А знаешь, что мне сынок по телефону сказал? На второй день после смерти, я еще там была. Ты, говорит, не будешь возражать, если я виллу себе заберу — вот так… А на днях звонит — давай, говорит, коттедж продадим, он тебе уже ни к чему. Только деньги интересуют и девки. Блядун он у меня, весь в отца.

И Лариса Васильевна снова заплакала.

Официант вызвал такси, помог посадить ее в машину. В машине она вспомнила инопланетян, о которых только и было разговоров, и всю дорогу несла пьяный бред на эту тему.

— Галка, про инопланетян слыхала? Давай к ним попросимся на ихнюю планету. Пострижемся налысо, как у них там. В кино же видела, все лысые со здоровенными глазами.

Галинка молчала и думала, что надо будет по приезде домой сделать Ларисе Васильевне ванну с целебными травами.

— Как же мне все здесь надоело, до тошноты, — не унималась Лариса Васильевна.

— У них там своя жизнь. Зачем мы им нужны? — старался поддержать разговор вежливый водитель.