Затем началась многоступенчатая перепродажа дырявых по-крышек гражданами, которым гуманитарная помощь была не нужна — например, в связи с отсутствием в личном пользовании автомобиля. Каждый следующий продавец набрасывал сверху свой интерес, пока цена не упиралась в потолок, стихийно установившийся на рынке дырявой резины. Как только ажиотаж с куплей-продажей закончился, к конторам гаишников выстроились сумасшедшие очереди, и наступил их гаишный звездный час.

Говоря о «звездном часе», стоит напомнить читателям, что в результате стараний Сола доходы гаишников упали катастрофически. Такое положение вещей не могло продолжаться долго. Находчивые головы людей с полосатыми жезлами, страшно озабоченные в связи с потерей прибыли, быстро придумали простую схему компенсации убытков: они записывали паспортные данные потерпевших, принимали дырявые покрышки, складывали их в специально отведенных охраняемых местах и затем еще раз пускали в оборот через подставных лиц всего за четверть цены.

Такого масштабного, поставленного на поток делания денег из ничего еще не знала отечественная история!

Неизвестно, сколь долго продолжался бы этот круговорот дырявых покрышек, если бы в какой-то момент томительных ожиданий у президента страны не лопнуло терпение. Он приказал министру внутреннего порядка доложить о готовности списков пострадавших и о количестве оных. Министр тотчас прибыл и со слов главного гаишника бодро доложил, что списки готовы, но продолжают активно пополняться и что количество пострадавших перевалило за миллион двести тысяч. Непонятная радость министра вывела интеллигентного президента из себя. Перейдя на нецензурную брань, он спросил министра конкретно и по-русски:

— Зачем ты составил этот список на миллион, если европейцы прислали нам всего триста пятьдесят тысяч пар покрышек? Долго ли ты думал, прежде чем сообщить мне эту фигню?

Тут до министра дошло, что с цифрами он натурально оплошал. Министр здорово струхнул и решил, что нынче же сотрет главного гаишника в порошок. Но, несмотря на охватившую его панику, быстро нашелся с ответом.

— А если Европейский союз пришлет нам еще покрышек? Ведь такое же наверняка произойдет. А у нас уже списки готовы! Это хороший задел на будущее, господин президент.

— Гаишники докладывали мне ранее по горячим следам, что потерпевших шестьсот тысяч. Откуда взялся миллион с лишним? — продолжал материться президент.

— Но это, как вы сказали, господин президент, «по горячим следам». На поверку же оказалось гораздо больше, — выкрутился министр, а про себя раскусил хитрый маневр главного гаишника и оценил его находчивость: «Ай да шельма! Ай да молодец! Еще дальше пошел — по второму кругу».

— Немедленно кончай эту перепись! Никого более не записывай, понял меня? Раздавай покрышки строго по списку, — приказал рассерженный президент. — Это политический момент, должен понимать. Надо успокоить общественное мнение, и чем скорее — тем лучше.

Тут до министра дошло, что у него могут быть грандиозные проблемы с этой бесплатной раздачей и что надо заранее обезопасить себя.

— Что сказать остальным гражданам, которым не достанется покрышек? — мягко поинтересовался министр, намереваясь заранее снять с себя ответственность за гнев обманутых и жадных до дармовщины соотечественников.

— А что тут непонятного? Так и скажи, что европейцы прислали слишком мало гуманитарной помощи, — резонно заметил президент. — Или ты думаешь иначе?

— Нет, что вы, так и думаю… Тогда, может быть, господин президент, раз такое дело, в официальной прессе опубликовать окончательное количество пострадавших от НЛО — миллион двести тысяч? А лучше два миллиона, — втайне рассчитывая на удачу, осторожно предложил хорошо ориентирующийся в быстро меняющейся обстановке министр. — Пусть европейцы увидят, что их жалкие подачки — лишь капля в море. А наш народ в связи с таким очевидным крохоборством проникнется к ним еще большей справедливой неприязнью и в результате еще теснее сплотится вокруг вас и возглавляемой вами нашей народной партии.

Президент радостно встрепенулся, уловив в предложении министра рациональное зерно.

— Иногда вас посещают здравые мысли, — довольно улыбнулся он, возвратившись к вежливой форме общения и отпуская счастливого министра восвояси.

Вернувшись в свои апартаменты, министр вызвал главного гаишника страны, решив, что в порошок растирать его пока не будет, оставит до следующей, более важной итоговой встречи. Через некоторое время раздался звонок секретаря:

— Господин министр, к вам главный гаишник.

— Пусть войдет, — разрешил министр.

Тишину безразмерного кабинета нарушили три вкрадчивых, выверенных по стилю стука в дверь. Затем, после паузы оптимальной длительности, дверь приоткрылась, и в проеме показался холеный господин с выражением скорби на лице.

— Разрешите, господин министр? — спросил холеный господин.

Министр жестом разрешил ему войти.

— Ты что же, сукин сын, затеял бизнес за моей спиной, руководству не доложился, — ласково начал он, разглядывая гаишника на дальних подступах к своему столу с зелеными суконными полями и не предлагая ему присесть. — От радужных перспектив крыша поехала?

Моментально ухватив смысл и тональность сказанного, гаишник не рискнул идти дальше, остановился там, где застал его вопрос начальника, побледнел и плотнее прижал к аккуратному брюшку тощую крокодиловую папку.

— Что молчишь? Может быть, не понимаешь, о чем я? — зловеще и не повышая голоса, спросил министр.

— Понимаю, господин министр, — с трудом выдавил из себя бледный гаишник. — Дело пока еще не сделано до конца, господин министр. Не хотелось вас зря беспокоить. Цыплят, как говорится, по осени считают. А чтоб не доложить — этого и в мыслях не было, господин министр.

— Почем отдаешь? — перебил министр лепет гаишника.

— За четверть! — по-военному кратко отрапортовал гаишник сущую правду, потому как лгать было бессмысленно.

«На свалках мы раздали за треть, грамотно работает, не жадничает», — подумал министр и спросил:

— Сколько всего реальных?

Гаишник и на этот раз побоялся солгать и честно ответил:

— Шестьсот тысяч, господин министр.

Министр открыл ежедневник и сделал запись: «2 млн. — 0,6 млн. = 1,4 млн.». Довольно ухмыльнулся. Затем оглядел склоненную в поклоне фигуру главного гаишника.

— Начинай раздавать гуманитарку строго по очереди, — суровым голосом приказал он, внимательно следя за реакцией подчиненного. — Раздавай как положено, но не торопись, — подчеркнул министр. — А списки тем временем добей до двух миллионов и кончай на этом. Маневр понятен?

Гаишник кивнул в ответ, но министр усомнился в том, что подчиненный до конца его понял; момент был тонкий, и он решил еще раз заострить на нем внимание.

— Списки должны быть сверстаны раньше, чем кончится гуманитарка. Уяснил смысл? И никак иначе. Иначе спугнешь народ.

— Я все понял, господин министр, — уверил министра гаишник.

— И не больше двух миллионов, а то лопнешь. Или я тебя сам лопну.

Гаишник закивал податливой головой и перебросил крокодиловую папку из одной руки в другую, подготавливаясь к очень опасному вопросу.

— Извините, господин министр, а когда кончатся покрышки, — процедил он и замер в ожидании.

— Общественным мнением заинтересовался? А не поздно? — недобро усмехнулся министр. — Что же ты не подумал об этом, когда начинал? Теперь испугался, что народ тебя на дыбу поднимет?

Гаишник не шелохнулся. На лбу у него выступила испарина: он не представлял себе, что такое дыба, но догадывался, что это что-то совсем нехорошее.

— Европейцы должны еще прислать, раз у нас будет два миллиона пострадавших водителей, — пояснил министр. — На сегодня этой информации тебе достаточно.

— Это уже точно известно, господин министр? — с преждевременным облегчением уточнил гаишник.

— Ты что, совсем дурак? Мне тебя учить? — рассердился министр.

Он оглядел гаишника и решил, что придется учить, иначе наломает дров.