Усмирить Кусаку удалось только двумя кварталами ниже, когда Марори настолько вымоталась, что была готова упасть мешкам и позволить псине волочить себя следом. Пока она переводила дух, навалившись на рекламный щит, хал-гончая уселась рядышком и с довольным видом скалилась на прохожих, при этом отчаянно виляя раздвоенным хвостом.

– Кусака, я пожалуюсь хозяину, – пообещала Марори. Халы считались домашними животными, причем весьма сообразительными. Кусака, разумеется, прекрасно понял смысл угрозы. – И не смотри на меня, в прошлый раз было точно так же – и что? Я тебя не сдала, а ты снова!

Псина захлопнула пасть и вздумала рычать. Ничего, это они уже проходили, такие штуки действуют раз, максимум – два, но не месяц спустя. Именно столько Марори подрабатывала нянькой этого тощего монстра у добропорядочного ифрита айраса саж Таламина. Трижды в неделю по два часа выгуливала Кусаку и получала за это шестьдесят эспер в неделю. Невесть какая сумма, но все же заметная прибавка к скудному бюджету. Правда, эти два несчастных часа превращались в гонки на выживание, после которых Марори едва таскала ноги. Зато ифрит любил нахваливать, что, мол, Кусаке она нравится и хал-гончая после прогулок выглядит довольной, как никогда.

«Не то, что с прежним», – любил поворчать саж Таламин, на чем свет ругая предыдущего помощника, из-за неосторожности которого его любимец чуть не лишился лапы.

– Слушай, я ведь серьезно, – погрозила Марори, сворачивая поводок в катушку на минимальную длину. – Давай как-то дружиться, а то только вот на таком расстоянии и будешь ходить – обещаю.

Она присела так, чтобы их глаза находились на одном уровне. У хал-гончих глаза были прозрачно-красными, под стать костляво-горбатой хребтине, обтянутой тонкой, как промокашка, кожей.

– Я уйду – и все. Никто твои выходки терпеть не будет, вредная ты псина. Кусака склонил голову на бок.

– И не делай вид, что не понимаешь – у тебя третий ранг интеллекта. Я предлагаю найти компромисс, а не решать задачи по высшей математике, и это ты понять в состоянии.

Кусака подумал. И до дома шел смирно, только пожирал глазами снующих вокруг птиц.

Марори вручила поводок хал-гончей ее владельцу, получила в ответ положенные двадцать эспер и поторопилась вернуться в Дра’Мор.

За последние две недели она заметно преуспела в наверстывании пропущенного материала. По успеваемости все равно болталась последней в списке, но хотя бы подняла уровень оценок с «два» до «четыре». Она никогда не находилась в числе отстающих, более того – в своей группе в старшей школе была бессменным членом тройки лидеров, чем гордилась. Статус отстающей студентки здорово нервировал, приходилось из шкуры лезть, чтобы поправить положение. Первым на очереди был Морту и его вездесущее желание выставить вон нерадивую студентку. И она нашла способ посещать его зловонные пары. Для этого пришлось порядочно понадоедать милой Ирри Данва, чтобы заполучить у той рецепт зеленых комочков, которыми горгулья затыкала нос. А потом еще и потратиться на закупку необходимых компонентов. И буквально вылизать рабочую лабораторию после того, как в ней побывали первокурсники, чтобы выпросить несколько часов для «личных нужд». Но оно того стоило и дело выгорело. Когда на следующей паре она как ни в чем не бывало подошла к столу, где Морту с особой тщательностью разделывал пищеварительную систему красного дуккара, глаза на лоб полезли даже у Аситаро. Профессор Дохляк некоторое время пытался придраться к ее присутствию, но девушка, вооружившись терпением, не поддавалась ни на одну провокацию. В конце концов, Морту сдался и даже милостиво позволил «настырной поганке» изредка помогать ему препарировать. Сомнительная честь, от которой остальные открещивались всеми правдами и неправдами, но Марори не отказывалась никогда.

В языковых дисциплинах она стабильно шла вверх и даже подтянула норсирские руны, которые Потрошители между собой называли «мозгодробительной зубоковырялкой». Убийственные сочетания гласных и согласных, тандемы бесконечных шипящих и рычащих звуков, которые имели десятки значений в зависимости от протяженности и твердости произношения. А когда Даган как бы между прочим спросил, не даст ли она «скатать» лабораторную по разложению астия на составляющие, Марори с удивлением даже для себя обнаружила, что больше не испытывает дискомфорта в присутствии своих проклятокровных однокурсников. Привычка – великая сила.

И, конечно же, все это стоило того, чтобы дважды в неделю изучать Плетение. Все ее скромные успехи ограничивались манипуляциями с простейшими стихиями, вроде призрачного света и наведения тени, но Марори намеревалась добиться большего если не талантом, то усердием и прилежностью. И, может быть, когда все немного поуляжется, поднять вопрос о переводе к Адептам Плетения. Потому что кроме ее безоговорочной любви к Плетению, Крови мироздания, причиной для перевода было и стремительно истекающее время до момента подачи заявки на инициацию Хаосом. Ведь в практической части она безоговорочно пасовала и огребала ото всех, от кого могла огрести, в том числе и от пола, на который ее регулярно роняли, и от стен, на которые ее так же регулярно швыряли. А ведь это была только подготовка – в зале с матами и тренировочным оружием. Без поддержки фэлфаэров.

«Зеленая скукота», – как любили говорить ее проклятокровные однокурсники.

До подачи заявления оставалось пять дней. И месяц после этого, чтобы подготовиться, сходить в Хаос, поймать хоть самое завалящее порождение и каким-то образом ухитриться выйти обратно живой и, по возможности, пригодной для дальнейшего обучения. Список, в котором все пункты, кроме первого, помечены грифом «невозможно».

По пути на станцию Марори все же нашла силы зайти в магазин и купить всяких вкусных сладостей и пару пакетов с соком. Они с Нимом договорились устроить что-то вроде пикника по случаю полного схождения с его лица синяков. Марори до сих пор чувствовала себя виноватой и каждый раз извинялась. Эльф каждый же раз говорил, что еще одно извинение – и они больше не друзья, и что синяки красят мужчину, и вообще стычка с Аситаро прибавила ему веса в глазах однокурсников.

На станцию Марори пришла с опозданием. Десятичасовой экспресс ушел, оставалось ждать следующий. Кроме нее на станции не было ни единой живой души, впрочем, вполне привычное явление, как она успела заметить. В такое время все дра’ морцы только-только выбирались в загулы. И в основном ехали оттуда, а не туда.

В телефоне пискнула СМСка от Эашу. Инкуб интересовался ее планами на завтрашний день и предлагал встретиться в романтической обстановке и обсудить то, что давно требовало обсуждения. Это казалось невероятным еще месяц назад, но она все-таки смогла привыкнуть к его сальным замашкам и даже научилась парировать их шутками.

«Предлагаю встретиться в тренировочной и поговорить обо всем в спарринге», – набрала она в ответ.

После второго подготовительного практического занятия нужда заставила Марори переступить через себя, через страх нарваться на неприятности и обратиться Эашу за помощью. Нет, сначала она, конечно, почитала всякие руководства по технике, но вынесла оттуда лишь то, что хват топора значительно отличается от хвата короткого меча, а тот, в свою очередь, совершенно не подходит для желающих сражаться копьем. В отличие от теоретических наук, учебники совершенно не помогали наверстывать практические навыки.

Инкуб согласился, но не скрывал, что намерен использовать каждую секунду себе во благо, то бишь – уговаривая ее познать прелести плотской любви в его объятиях. А еще он предупредил, что боец из него не очень хороший, потому что для грязной работы у его семьи достаточно вышколенных «шавок». На ее вопрос, что он тогда делает среди Потрошителей, Эашу ничего не ответил, но зато она снова поймала его задумчивым. Похоже, и у всего из себя беззаботного змееглазого искусителя есть старые мозоли.

Около мусорного контейнера что-то зашевелилось. Сначала Марори подумала, что это ветер шевелит вывалившиеся наружу остатки бумажных пакетов, но шевеление усилилось. Потом к нему прибавилось жадное выразительное чавканье, а еще через минуту из-за мусорки материализовалась тень и медленно поползла прямо на нее.