- А ты-то тут при чем?

- В том-то и дело. Я сказал, что знать не знаю кто ты и понятия не имею, как тебя зовут. Кстати, пакет с твоими вещами. Взял первые попавшиеся у тебя в шкафу. Собирайся быстрей, такси у входа.

- Ты что выдумал?! Я хочу здесь поваляться.

- Ты хочешь, чтобы они отняли у тебя водительское удостоверение еще на два года? А потом еще посадили на месяц, потому что у тебя в крови обнаружили какое-то вещество? Когда я приехал на место аварии, тебя уже увезли на скорой. Зато мне удалось найти твой отскочивший номер раньше гаишников. Тут мне и пришла в голову идея подсказать тебе замести следы.

- Давай пакет. Жди у двери.

Лада с трудом стояла на ногах, но Кирилл помог ей спуститься к выходу и через пару минут они уже сидели в такси, чудом сумев избежать встречи с кем-нибудь из персонала госпиталя.

- Кстати, а мой телефон? Они смогут еще что-нибудь вычислить.

- Он сдох, не дав мне поблагодарить ее за информацию. Я потом встретил эту девушку здесь в коридоре и она отдала мне корпус и сим-карту.

- А милиция? Что они выясняли? И если ты не имеешь ко мне никакого отношения, зачем тогда приперся?

- Я вроде как думал, что узнаю тебя. Может быть когда-то где-то на курорте... Ну, понимаешь... Вроде поверили. Хотя, я понял, что они настойчиво собираются выяснить твою личность.

- Тогда стоит пересесть на другое такси.

- Не парься. Доедем до метро Проспект мира. Там у меня машина припаркована во дворе дома.

Лада стояла перед зеркалом в ванной и, немного морщась от боли, снимала повязку с шеи. Она отлепила пластыри и увидела, что у нее через всю шею протянулся шрам - осколок разбитого лобового стекла зацепился за воротник ее кожаного костюма и воткнулся в кожу, когда она перекувыркнулась через крышу машины. Он мог бы проникнуть глубже и достичь сонной артерии, но вместо этого разрезал ей всю шею. Шрам начинался чуть ниже левого уха и по диагонали спускался к ключице. Она понимала, что он останется навсегда и уже вряд ли получиться сделать его почти незаметным, даже посветлев, он все равно будет бросаться в глаза.

Кирилл сидел за столом и изучал журнал. Она показала ему шрам.

- Сейчас такие технологии, я думаю получится его убрать, - он попытался ее ободрить.

- Сомневаюсь. Я и не буду. Пусть останется как память.

- Что будем делать с мотоциклом? Он на штраф-стоянке.

- Он сильно попортился?

- Не очень. Отвалились оба зеркала и искривились спицы. Все можно восстановить. Можно попытаться продать его на черном рынке, чтобы не всплывала твоя фамилия.

- Да, ладно. Оставлю его им. Они сейчас только и ждут, кто за ним придет.

Лада поморщилась, присаживаясь в кресло. Пытаясь особо не двигаться, она устроила свою чашку кофе на подлокотнике. У нее треснули два ребра и были многочисленные ушибы, но это ее не сильно беспокоило - главное, что голова благодаря шлему не пострадала и на лице не осталось ни синяков ни ссадин.

- Ты как?

- Да, вполне нормально. Но на мотоцикл вряд ли еще когда-нибудь захочу сесть. Почему ты такой вдруг грустный?

- Я подумал, что мотоцикл все-таки что-то да стоит. А ты его так просто оставишь. Можно было бы его продать.

- Слушай, не заморачивайся. Я не хочу, чтобы меня поймали. Я тогда выпила сильнодействующее успокоительное. А они могут подумать, что это было нечто более... преступное, в общем. Пострадаю за не за что.

- Что теперь собираешься делать?

- Полагаю, надо скрываться. Поеду, наверное, в... , - она задумалась, как-то мечтательно глядя в окно, - В Тибет. Ты же говорил, что мне стоит попрактиковать медитацию. Поеду получать знания из, что называется, первоисточников. Ты в курсе: купили две мои картины? Так что появилась возможность попутешествовать. Ты со мной или без меня?

Белые каскады раскинувшегося над всей Лхасой дворца Потала еще долго виднелись через заднее стекло японского внедорожника, который, петляя по иссушенным равнинам, пробирался в горы. Вереница из нескольких таких внедорожников подняла густое облако пыли, так что очертания окружающих гор скрылись в рыжей мгле.

Лада сидела в одной из машин, придерживая на коленях объемный рюкзак, и на каждой кочке заставляла себя быстрее привыкать к жесткой подвеске автомобиля. Поездка будет долгой. Группу туристов везли в лагерь к подножию горы Кайлас. Там они предполагали заночевать в палатках и совершить трехдневную пешую прогулку вокруг природного феномена или кору, как это называли местные жители.

На подъезде к горе их высадили, и туристы в сопровождении проводников-шерпов пешком отправились к лагерю. Кирилл натянул бледно-желтую панаму и, со вздохом усталости, накинул рюкзак за спину. Пляжная панама смотрелась совсем не стильно в сочетании с теплой курткой и спортивными ботинками, но когда вокруг открывались удивительные пейзажи самого высокого хребта в мире, то никто не думал о чем-то житейском и бытовом. Лада шла чуть позади него и постоянно оглядывалась по сторонам. Вчера во дворце далай-ламы ей удалось пообщаться с монахами и они посоветовали ей обращать внимание на природу, читать в ней разные символы и пытаться осмыслить их значения. Она упорно вглядывалась в рельеф заснеженных гор, в мглистое небо, но пока никаких особенных знаков не улавливала. Впереди вырисовывалась гора, к которой они совершали паломничество. Кайлас. У нее была необыкновенная округлая вершина и ровные симметричные склоны, казалось, что над ней потрудились древние мастера и создали огромную пирамиду правильной формы, но, разумеется, официальная наука не могла подтвердить подобные предположения. Впрочем, как и любопытный факт того, что в Древнем Египте не существовало таких высокотехнологичных инструментов, какими были отшлифованы блоки в пирамидах Хеопса.

Лагерь располагался у подножия. Уставшие туристы разбрелись по палаткам, чтобы отдохнуть и разобрать вещи. Вечером Кирилл и Лада пошли послушать рассказы гида - о горе Кайлас можно было рассказывать много, но надо было самому понять ее магическую силу, ощутить космическую энергетику, идущую от этого места. Проводники-шерпы полу-на местном диалекте полу-издеваясь над английским предостерегали пытаться подняться на гору. На священную гору было запрещено совершать восхождения и причину этого запрета никто из местных особенно не спешил раскрывать.

Над головой простиралось ночное небо, блестящие яркие звезды, собранные в созвездия, привлекали взгляд своим мерцанием. Было в этом месте что-то особенное, тонкая магия, которую так хотелось понять, но вместе с тем ощущение собственного бессилия. Великие вершины этих мест заставляли одновременно ощущать в себе божественную частицу, дающую право внимать таинствам пропитавшим здешний воздух, понимать их и, в тоже время, чувствовать себя крупицей, пылинкой на просторах планеты, неуловимым мгновением. Лада сидела, подперев пересекающиеся рейки каркаса палатки, и вспоминала слова монахов. Надо было погрузиться в природу, только созерцать и ни о чем не думать. Когда голова станет совершенно пустой от всяких мыслей - откроется внутреннее зрение и можно почувствовать пульсацию планеты. Раствориться в потоке энергии и стать его частью. Также говорил и Влад. Но он не был на Тибете и не разговаривал с монахами. Он просто понял это по своим ощущениям. Поэтому было в этом человеке что-то особенное, трагическое, полное фатализма и глубины его гибкого интеллекта, и любовь, которой пропитано каждое место на земле, которая вечность назад вдохновила создателя...

«Я понимаю то, о чем говорил Влад. Но я никак не могу добиться этого состояния. Неужели Влад останется для меня недосягаем? Я хочу понять его. Я знала о нем все, я могла думать его мыслями и чувствовать то, что чувствовал он. Мне необходимо узнать его до конца», - думала Лада, предполагая что бы Влад делал на ее месте. Он, наверное, многое бы понял из слов монахов, многое сам бы осознал здесь. Но ей никто не поможет, она должна понять все сама. Она должна стать ближе к Владу.