Они не шутили, говоря, что Блейк стал таким же высокомерным, как и прежде. Он страшно придирался, стоило мне неправильно произнести слово. Единственное, что мне в нем нравилось, это то, что он совсем не вспоминал нашу операцию. Я думаю, что, как и я, он, похоже, решил оставить это в прошлом. Но я думала, что перед тем, как похоронить это окончательно, я должна сделать ещё кое-что.

— Спасибо, — сказала я на одном из наших занятий. Он проигнорировал мою реплику и продолжил объяснять правила грамматики.

— Спасибо, Блейк, — сказала я снова. Он лишь взглянул на меня без улыбки во взгляде, посмотрел какое-то время и затем продолжил.

Я вздохнула, расстроившись. Я подождала ещё десять минут и снова поблагодарила его.

— Прекрати, Елена. Меня не за что благодарить, понятно? Я бы сделал так же для любого из нас, — произнес он зло.

— А как же «ты заслужишь мое уважение, если выберешься оттуда»?

Он вышел из себя.

— Честно говоря, я не думал, что ты выберешься оттуда. Так что, я соврал, подай на меня в суд.

— Я думала, драконы не нарушают своих клятв, — рявкнула я в ответ.

— Эти правила на меня не распространяются, — сказал он.

Я так разозлилась, что пнула его по щиколотке, встала и ушла.

— Елена! — он согнулся, растирая ногу и ругаясь. Мне было все равно, больно ли ему, он остался козлом, и это было наше последнее занятие в любом случае. Я так решила.

На следующей неделе Ченг старался учить меня истории, хотя все время отвлекался и умолял рассказать, что было в пещере. Он даже согласен был угадать сам, что казалось заманчивым, но я не нарушила своего обещания.

Тренировки с Люцианом стали совсем другой историей.

Он больше не был надсмотрщиком, управляемым демоном, и я нарекла занятия с ним «Нежничаньем».

В чём была уверена, так это в том, что никогда не покину его, поэтому надеялась, что он в действительности имел в виду каждое слово, когда говорил, что любит меня.

Таблоиды пестрели фотографиями Блейка, Арианны, Люциана и Брайана. С заголовками типа: «Да здравствуют Хроматические драконы» и «Топоры, превращающие зло в пыль». И они не собирались прекращать это.

Репетиторство со мной закончилось, когда Мастер Лонгвей позвал нас восьмерых к себе в кабинет. Он сказал нам, что мы слишком переволновались, чтобы готовиться к экзаменам, и комиссия решила позволить нам пропустить их.

Это была идея Табиты, и я не могла поверить, что смерть Брайана стала тем чудом, которое позволило мне закончить первый курс. Это несправедливо.

Вот и наступил последний день учебы. Я должна была провести первую половину лета с Бекки, а вторую — с Сэмми. Да, я не сгорала от нетерпения в ожидании второй половины лета.

Не то, чтобы меня напугало, что отец Сэмми был Ночным Злодеем, но я испытала некоторое облегчение, узнав, что ее мать являлась Ласточкокрылым драконом, как и Констанс. Предыдущую ночь мы с Люцианом провели наверху в башне, откуда началась наша операция.

— Если мой отец образумится, ты придёшь в гости в мой дворец?

— Конечно, приду, — я обернулась, чтобы взглянуть на него. — Не знаю, как я выдержу без тебя все каникулы.

Он рассмеялся.

— Бекки и Сэмми тоже живут в Тите, Елена. Ты будешь видеть меня каждый день, обещаю, — сказал он.

Я почувствовала прикосновение его тёплых губ к кончику своего носа. Я подняла подбородок, и наши губы встретились. Поцелуй был долгим, жарким, от которого у обоих перехватило дыхание.

Мы пробыли там до восхода солнца. Утро пролетело быстро, и, не успела я опомниться, как пришла пора прощаться с Люцианом. Это оказалось так тяжело. Его отец ждал снаружи с Эммануэлем и королевским экипажем, поэтому нам пришлось говорить наши «до встречи» в вестибюле.

Он всучил мне обернутую красивой лентой коробку. Было ясно, что упаковывать ему помогла девушка.

— Что это? — прокричала я, когда он уже был у входа.

— Бекки объяснит, поговорим вечером, — крикнул он в ответ. — Я тебя люблю, Елена Уоткинс.

Других студентов в вестибюле развеселила его последняя фраза, но он лишь отмахнулся. Он даже не дождался ответного «я люблю тебя».

Я вернулась в комнату, чтобы собрать вещи, и открыла свёрток. Я не могла поверить собственным глазам, когда увидела кэмфон с камерой в своих руках.

— Вот ты и получила свой первый кэмми, — взвизгнула Сэмми. — Это так круто.

— Можно мне? — Бекки протянула руку, и я отдала его ей с новым чувством восторга глубоко внутри.

— Это новый Рейндроп 5. Он стоит, наверное, целое состояние.

— Да ладно, Люциан и не знает, что это слово значит, — Сэмми закатила глаза и взяла его у Бекки. Она открыла его скользящим движением и достала свой телефон из заднего кармана. Она сказала своё имя, поднеся устройство ко рту, и повторила его пару раз, держа телефоны рядом друг с другом. Потом довольно ухмыльнулась и убрала свой.

— Сэмми Лиф, — произнесла она в последний раз в микрофон моего кэмми, и ее телефон зазвонил. Из него зазвучал техно бит, и она запрыгала на месте, довольная собой. — Когда захочешь позвонить мне, просто назови мое имя. Я вторая в твоём списке контактов.

Я могла догадаться, кто был первым.

— Обещаю, что буду звонить тебе, по меньшей мере, раз в день, Сэмми Лиф.

— Девчонки! — закричала она взволнованно. — Я буду скучать по нашему соседству здесь.

— Я тоже буду скучать по тебе, Сэмми, — сказала Бекки. — Не забудь, в двенадцать часов завтра у меня дома, и не опаздывай.

— Что, а как же Джордж? — пошутила Сэмми.

— Он уехал на три недели в Акапулько, и я не знаю, как я с этим справлюсь.

— Джордж едет на ту сторону?

— Да, он в таком восторге от этого. Его мама и папа хотели, чтобы он сохранил это в секрете. Я бы хотела поехать с ним.

— Дурацкая стена, — сказала я, сникнув. В мире было столько мест, которые я сама хотела бы увидеть. Мы помогли Сэмми с ее багажом и загрузили его в один из вагончиков, которые уже заняли Блейк с Табитой.

— Эти три недели будут кошмарными, — прошептала она.

Мы захихикали, и я крепко ее обняла, перед тем как она забралась в вагончик и уехала.

Мама Бекки забрала нас в три часа. Она ждала у леса рядом с серебристой ауди. Бекки побежала к ней в объятья. Ее мама была очень красивой. Большие темные глаза и каштановые волосы были как у Бекки. Единственной проблемой являлось то, что она казалась слишком молодой для мамы. Ещё я заметила, что они разделяли пристрастия в моде. Она надела красивый топ, джинсы и сапоги по колено.

Она горячо расцеловала Бекки, и я захихикала, когда Бекки начала жаловаться и вытирать лицо руками.

— Я так по тебе скучала, — сказала ее мама мелодичным голосом.

— Я скучала сильнее.

— Ты должна мне все рассказать о той операции, Бекки, — возбуждённо сказала ее мама.

— Ой, блин, Елена, — Бекки вспомнила, что я тоже там была. — Мама, это Елена. Елена, это идеальная мама.

— Она вечно все преувеличивает, но она права насчет идеальной мамы.

Я протянула руку для приветствия.

— Ой, да ладно, иди сюда, — она притянула меня к себе для долгих и тёплых объятий. У нее на лице заиграла красивая улыбка, когда она меня отпустила. Она взглянула на Бекки поверх меня. — Забирайтесь в машину. Наш самолёт взлетает через час.

Она завела машину, и через стерео систему загромыхала та же тупая песня про чудо. Я думала, что никогда не смогу слушать ее снова, вспоминая, что случилось, когда я слышала ее в последний раз. Бекки с мамой громко подпевали вокалисту, когда машина вырулила на дорогу. Их отношения сильно напомнили мне наши отношения с папой, когда нам не надо было убегать, чтобы спасти наши жизни, и все было в порядке. Мы были лучшими друзьями.

Я смотрела через заднее стекло и вздохнула, когда деревья остались позади. Я подумала о Брайане и о папе. Оба погибли, защищая меня. Мимо проносились здания. Каким-то образом, произошло чудо, даже если мне и не нравилось, чему нужно было для этого произойти. К своему удивлению я начала улыбаться.