Он проснулся среди ночи; скука, словно железное лезвие топора, плотно засела в черепе. На блестящем зеленом циферблате часов попискивали, сменяясь, цифры. Три после полуночи. Самое время для долгих разговоров.
Он умылся, накинул на бычий торс красный халат и спустился вниз. В баре было пусто, только немногословная Вю протирала стойку и бросалась в древних барахлящих роботов короткими ультразуковыми импульсами, от которых немного закладывало в ушах и заходились дурным перелаем окрестные собаки.
— Перестань на меня глазеть — бросила брюнетка, не прекращая своего занятия. Бад, не отвечая, продолжал ее разглядывать, отмечая узкие плечи, маленькую грудь, крепкие бедра и просторную белую рубашку — как бы даже и не мужскую — в которую куталась девушка. — Не спится?
— В последнее время мне снятся сны, — сказал он.
— Это случается, — согласилась Вю. — Типично для белковых углеводородных форм жизни. Считается, что роботы их не видят, хотя я слышала и обратные мнения.
— Сегодня было что-то из долгих лет беспорочной службы в Армии США. Вогнали в каменный век каких-то дикарей в бронзовых доспехах, не знаю, что за планета, никогда не интересовался этим дерьмом. Помню только что вокруг был песчаник и пыль, и синее небо, и еще река с подгнивающей бурой водой. И летали серые цапли, глядя сверху на свалку из человеческих тел. Безупречная победа, да, мэм.
— Поэтично. Тебе стоило бы рассказать об этом ковбою, он в последнее время собирает такие истории.
— Нет в этом ни хренового грамма поэзии, дорогуша, тебя обманули. Причем, скорее всего, еще при зачатии. А подкалывать ковбоя за писательские потуги, увы, вышло из моды после очередной пьянки, когда виновник торжества превратил свои штаны в местечковый туалет на одну персону. Эх, смотаться бы отсюда…
— Что мешает? — Вю достала из выдвижного ящика стойки банку с Кока-колой и присосалась к ней, словно пиявка. — Парни то и дело куда-то подрываются среди ночи, возвращаются довольными и загоревшими. Кстати, ты что, поссорился с Булатом? Уже несколько дней не заходит.
— А два дня назад мне снился сон насчет мертвецов, — сказал Бад. — Будто бы я иду по кладбищу и ищу чью-то могилу. Или даже несколько. Небо устлано темными облаками, наползающими одно на другое, словно чешуя у рыбы, или… ну да, дракона. Временами начинает накрапывать дождь, и тогда тропинки, вытертые ногами предыдущих посетителей, становятся скользкими, и мне приходится идти осторожно, размеренно, петляя между оградами и стряхивая с себя не пойми откуда взявшуюся паутину. Но кладбище не кончается, оно бесконечно, и не ограничено ни заборами, ни пространством, ни временем, словно Вселенная.
Вю тревожно оглядела пустое помещение, но здоровяк в поношенном красном халате был сейчас ее единственным собеседником.
— В этом, конечно, нет никакого смысла — я имею в виду эту чушь насчет бесконечного кладбища. Все, что у тебя есть в жизни, ограничено. Крышкой гроба, белой тканью савана, отсутствием света, его источника, а также неимением кислорода для дыхания и двумя метрами земли по вертикали между тобой и свободой.
Вю молча смотрела на него, крутя в руках ультразвуковой свисток.
— И я нахожу наконец правильный участок — три одинаковые могильных камня из серого мрамора. Присаживаюсь на один из них и продолжаю потягивать пиво, морщась то ли от неприятного вкуса хмельного напитка, назвать который ослиной мочой означало бы оскорбить это трудолюбивое животное, то ли от гулких ударов, раздававшихся где-то внизу, под землей. Мое поле зрения сужено редкими градусами этилового спирта и заперто несущимся мимо небом, одетым в корсет заоблачной ширины, а моя спина все еще опирается на могильный камень и чувствует исходящий от него приятный холод.
Он помолчал, подвигал челюстью.
— Над кладбищем, которым стало все видимое пространство вокруг, парит птица — я не понимаю в их разновидностях, но что-то вроде здоровенной чайки, а может, альбатроса. Она описывает надо мной медленные круги, и в какой-то момент до меня доходит — это стервятник. Но страха по-прежнему нет, ведь я знаю, что стервятники не рвут живое. Чтобы принять меня за добычу, ему следует убедиться, что я мертв.
В этом месте мне надо ухмыльнуться? это совсем простой тест, ведь мертвые не умеют смеяться, и я ухмыляюсь, но тут же понимаю, что тест соврал. Ибо правда в том, что я умер несколько лет назад.
Где-то на втором этаже — а возможно, на чердаке — кто-то шумно зашевелился, опрокинул что-то стеклянное, выругался, икнул и, судя по звуку упал, растекшись влажной лужей на полу. На улице протопали, на мог задержавшись у входа, чьи-то шаги. Закрытый бар неведомого пешехода, видимо, не заинтересовал.
— Напоминает Фолкнера, — осторожно сказала Вю.
— Да? — равнодушно откликнулся Бад. — Ну, значит, всё вообще идеально.
— Размазано маслом по хлебу, мутно и темно, но считается, что круто.
Десантник задумчиво уставился в так и не закрытый ящик барной стойки.
— Постепенно, однако, становится понятно, что в этой галиматье есть идея, а?
— Возможно. Нужно, правда, заметить, что Фолкнера и в первый-то раз трое из ста дочитают. А это все-таки не совсем он.
— А три дня назад мне снилось, что я прикончил вейпера и потом принялся смотреть, как чернявенькая сучка в тройном экземпляре исполняла Harlem Shake, — медленно сказал Бад, что-то вспоминая. — Но сейчас не об этом. Сейчас меня интересует насущный вопрос: куда делся набор серебряных ложек, который раньше лежал вот в этом ящике?
Вю, нахмурившись, уставилась в пустоту.
— Это было вчера… Сюда пришел парень, сказал, что ты срочно попросил принести. Я разрешила взять, конечно. Кому в здравом уме могут понадобиться серебряные ложки из нашего бара?
— Швабра! Ты конченная дура! Как выглядел парень? — Барменша замялась.
— Ну, такой… Я и не рассмотрела толком. Высокий, довольно вежливый, похоже, слегка нетрезвый — обвалял меня всю перегаром…
Бад с силой саданул кулаком по ближайшему столу, превратив его в кучу щепок. В воздух поднялся клуб пыли.
— Тварь! И кого мне теперь искать — «какого-то парня?» Вывесить в сеть награду за информацию насчет «какого-то парня»? Ух, так бы и прибил сейчас…
Он вынесся из дверей на темную улицу, подобно яркому метеору.
— Какая сволочь сперла мои ложки?!
Ночь осветилась ярким сполохом. Сверток, оставленный у дверей бара неизвестным доброхотом, взорвался. Бад почувствовал, что невидимая рука с легкостью подняла его и ударила о стену. Потом он потерял сознание.
Первыми перезапустились многочисленные имплантаты, вживленные в тело десантника на разных этапах его существования. Загрузилась и считала данные с камер операционная система, плавающая в чипе посреди озера спинномозговой жидкости, заработали гироскопы в лобных долях черепа. Механические глаза, расположенные по всему телу, раскрыли резиновые веки и принялись поглощать информацию. Так что когда Бад пришел в себя, к его услугам уже была довольно полная картина случившегося.
Самодельное взрывное устройство состояло из двух видов мин — фугасной, нажимного действия, и осколочной, выпрыгивающей на высоту до метра и оснащенной сейсмическим взрывателем. Схема была проста и смертельна — первый вышедший из бара или заходящий в него становился гарантированной жертвой, превращаясь в решето от попадания целого града стальных шариков и цилиндриков — до 500 штук в каждой мине.
Он лежал у растрескавшейся от удара кирпичной стене напротив бара, наблюдая осоловелыми глазами происходящее. За пять минут до его выхода мимо прошел человек и оставил что-то у порога. Бад выскочил, наступил на оставленное, раздался взрыв, его отбросило в сторону, но не убило. С момента взрыва прошло порядка десяти минут. Что здесь было неправильно? Практически все.
Начнем с малого. Он поднялся и, прихрамывая, направился обратно в бар. Там было по-прежнему пусто, только Вю, пригнувшись, все еще наблюдала блестящими глазами за происходящим.