– ОК, пусть будет песня про вечер. Все равно проверить надо.

– А что это такое? – тут же поинтересовался Митрич.

– Это, Сережа, наша ресторанная группа лабухов. Какой корпоратив без музыки?

Она прищелкнула пальцами и, отбивая ритм щелчками, завела:

– Субботний вечер, и вот опять

Я собираюсь пойти потанцевать…

Семеновна немедленно подхватила:

Я надеваю штиблеты и галстук-шнурок.

Я запираю свою дверь на висячий замок.

На улице стоит ужасная жара.

Но я буду танцевать буги-вуги до утра.

Ведь я люблю буги-вуги, я люблю буги-вуги,

Я люблю буги-вуги, я танцую буги-вуги каждый день.[1]

К концу куплета агрегат довольно бодро выдавал партию ударных, а на втором куплете вступили гитары и мы с Митричем.

Но тут что-то не так – сегодня я одинок!

И вот я совершаю телефонный звонок.

Я звоню тебе, я говорю тебе: – Привет!

Я не видел тебя сорок тысяч лет.

И если ты не знаешь, чем вечер занять,

То почему бы нам с тобой не пойти потанцевать?

Ведь ты же любишь буги-вуги, ты любишь буги-вуги,

Ты любишь буги-вуги, ты танцуешь буги-вуги каждый день.

Большинство, конечно же, пели «секретовскую» версию, я, как олдскульный рок-н-рольщик голосил изначальную, «зоопарковскую», но в целом это было очень круто. Нас реально вштырило, и в конце второго куплета мы являли собой живую иллюстрацию знаменитой фразы «и разбойники пустились в пляс»[2].

На дискотеке темно, мерцают огни.

Танцуем мы, и танцуют они.

И если ты устала, то присядь, но ненадолго:

В сиденьи на скамейке, право, нету толка.

Новую пластинку ставит диск-жокей.

Я приглашаю тебя потанцевать, эй-эй!

Ведь мы любим буги-вуги, мы любим буги-вуги,

Мы любим буги-вуги, мы танцуем буги-вуги каждый день.

… буги-вуги каждый день…

Когда песня завершилась, а магический «шайтан-ящик» умолк, мы, обессиленные дрыгоножеством, рухнули кто где стоял.

– Ох, загнали, гады… – простонала Семеновна. – А я думала, я уже на такие телодвижения не способна. Так, без пяти пять, готовимся, сейчас дети с родителями припрутся.

Первой пришла Татьяна в сопровождении сидящего под домашним арестом отца и матери, у которой черные круги под глазами с момента нашей прошлой встречи проявились еще сильнее, грозя вскоре превратить ее в панду. Увидев опального чиновника, Сергеевна тихонько шепнула мне:

– Боюсь, у всех остальных будут только матери. Никто не будет рисковать, и подставляться контактами с «прокаженным».

Появившаяся Ольга подтвердила ее слова – ее сопровождала только мама, которая, едва войдя в таверну, брезгливо поджала губы и, вместо «здравствуйте», произнесла:

– А никакого места поприличнее найти нельзя было? И вообще – что за срочность? Что случилось?

– Не волнуйтесь, Виктория Артемовна, сейчас все соберутся, я все объясню. – улыбнулась Светлана.

Следом появился Тарас и тоже без отца. Командир был не на лихом коне, а в сопровождении мамы. Бывшая «экскортница» все еще оставалась очень красивой женщиной и даже набранная полнота ее не портила. Вот только вела она себя как мышь – очень старалась быть незаметной до невидимости.

Минут через пять настал черед Патрика и ее родительницы. Визит в колледж явно спровоцировал более чем серьезную ссору. Мать и дочь даже не смотрели друг на друга и явно находились во взаимном бойкоте. Не удивлюсь, если о вызове на родительское собрание Аглая сообщила матери не лично, а по е-мейлу. Последним явился Петька-Пара в сопровождении обеих своих «плюшевых» родителей.

– Ты смотри, а петькин-то лысик не трус оказался, – высказалась с другой стороны Семеновна, – Пришёл, хотя наверняка знал, что танькин Владислав Алексеевич будет.

Меж тем родители расселись за длинным столом и выжидательно смотрели на нас. Сергеевна вновь улыбнулась всем, поднялась и встала во главе стола.

– Уважаемые родители. Сегодня мы решили сделать то, что, по-хорошему, надо было сделать сразу – собрать вас всех вместе и познакомиться. Давайте говорить начистоту – все мы понимаем, что ваших детей собрал в одну команду Его Величество Случай, а уж появление нашей команды здесь даже не случайность, а нарушение теории вероятностей. И – да, скорее всего сразу после выпуска мы все разбежимся и никогда больше не встретимся. Но это будет потом. А пока мы все плывем в одной лодке не в самый простой для ваших детей период. Вот мы и посчитали, что не лишним будет получше узнать тех, с кем ты оказался вместе. Пришла пора познакомиться с вами, благо детей ваших мы уже немного знаем. И знаете, что я вам хочу сказать? У вас хорошие дети. У них есть самое главное качество – никогда не сдаваться. Эта команда должна была стать показательными мальчиками для битья, но они не только не слились на старте, а выиграли первый этап и сейчас лидируют в Турнире. И это целиком и полностью их заслуга, мы в лучшем случае немного им помогли. Поэтому я предложила бы выпить за них. За победителей!

Выпили все, хотя ольгина мама – и с кислым выражением лица. Не успели все немного закусить, как поднялся Митрич.

– Как говорили у нас в армии, «поздно налитая вторая – безнадежно загубленная первая». Сергеевна тут все правильно сказала, но я хотел бы на другом заострить, так сказать, и углубить. Спору нет, это не самый богатый стол и не самый пафосный кабак. Но этот стол и этот дом, на минуточку, вам выставляют ваши дети. Возможность сидеть здесь и есть и пить невозбранно – целиком и полностью их заслуга, мы тут никоим боком даже близко. Так что на вопрос «За чей счет банкет» я чистой совестью ткну пальцем в это вот подрастающее поколение. Так что если кому нужно крикнуть «Официант, почки царице» – кричите, не стесняйтесь. Все оплачено[3]! А выпить… Выпить я бы предложил за последнее лето детства. За птенцов, встающих на крыло!

И вновь выпили все. А петькин папа, крякнув, заметил:

– А что стол? Шикарный стол. Я себе такого и в двадцать позволить не мог.

– Вот солидарен! – немедленно поддержал Митрич. Вы, уважаемый…

– Пётр Петрович, – шепотом подсказала Семеновна, но железный плюшевичок услышал.

– Да, Пётр Петрович Охлопков я. Очень просто запомнить – всех мужчин в нашей семье зовут Пётр Петрович. Петьку тоже. – и он улыбнулся.

– Хорошо, Пётр Петрович, я запомню. Я просто тогда следующий тост за вами запишу. У меня предложение…

20 минут и три тоста спустя

– … и хотела бы предложить – давайте за здоровье выпьем! Чтобы дети не болели, чтобы нас болячки стороной обошли, чтобы родители не хворали, и жили, тьфу-тьфу-тьфу, сколько заходят!

– Вот правильно сказала! Поддерживаю! – Пётр Петрович опрокинул рюмку, сморщился, подцепил на вилку грибок и смачно его зажевал. После чего стянул через голову галстук, сунул его в карман пиджака, а сам пиджак, сняв, повесил на спинку стула. – Ань, ну что ты меня в бок толкаешь? Расслабься уже. Нет здесь, слава богу, ни начальников, ни подчиненных, ни, не к ночи будут помянуты, деловых партнеров. Только дети, учителя и родители. Все равны как в бане. Можно сказать, выпускной отмечать тренируемся. Вон, женщина правильно сказала – случайно встретились и скоро разбежимся. Так давай хоть вечер посидим по-людски, спокойно, без нервов. Не на приеме, слава богу. Не беспокойся, я норму знаю.

– Оно и правильно! – поддержала его мама Патрика, которую звали, как выяснилось, Кристиной Анатольевной. – Вон как дети нам расстарались, какой стол организовали! Давайте им праздник портить не будем лицами, от которых молоко киснет. И вообще, девчонки, что вы там как неродные, подсаживайтесь поближе. Чей там следующий тост? Ваш, Виктория Артемовна?

Мама Ольги помолчала секунду, явно что-то решая, а потом откинула со лба модную в этом сезоне трехцветную прядь, и хмыкнула:

– Можно просто Вика. Ладно, погнали. При нашей жизни расслабиться никому лишним не будет. Тост, говорите?

50 минут и девять тостов спустя

– Да ты, Петро, не части, так мы ни фига долго не посидим. Дорвался, блин, – возмущался опытный Митрич. – Сейчас надо паузу взять, передохнуть, перекурить. Как говорил прапорщик Сингаевский, осадить надо! Слава, Митя, где вы там? Пошли, вон, потанцуем, зря, что ли, эту караоке тащили?