- Эй, подъём, - произнёс Айзек, толкая спящего у него на плече Стайлза.

Дверь открылась, из неё стали выходить люди в чёрных мантиях и шляпах. Они все устало вздыхали, явно не радуясь тому, что рассмотрение этого дела назначили так рано. Люди посмеивались, переговаривались. Создавалось впечатление, будто бы им плевать. Они судили парня, жизнь которого была сломана ещё тогда, когда он родился, а им было плевать.

- Ну что? - Стайлз вскочил на ноги, увидев отца, а за ним это сделали и все остальные. Джон вышел из Зала вместе с Пэрришем, а следом за ними шёл Дэрил. Завидев ребят, он выдавил улыбку и кивнул, вызывая облегчённые вздохи, но не у всех. Лидия поджала губы и осталась стоять на месте. Дэрил понимал, что она видит и знает. Он просто не мог ничего сказать.

- Что ж, решение было вынесено, - вздохнул Джон, оглядываясь на Джордана. Тот кивнул и взглянул на Дэрила, который лишь снова криво улыбнулся.

- Ты свободен? Правда? Мерлин, неужели? - затараторил Стайлз, делая шаг вперёд и протягивая руки к Дэрилу, чтобы обнять. Лидия схватила его за рукав и остановила, глядя на друга огромными глазами.

- Вы что, не могли настоять на том, чтобы его освободили? - обратилась она к Джордану и Джону. Воцарилась тишина. Лидия смотрела поочерёдно на обоих мракоборцев, но те лишь молчали в ответ.

- Лидия, это было ожидаемо, - попытался успокоить её Джордан.

- Вы обрекли его на… на что? - прошептала она и закрыла глаза. Все понимали, что она знает. Она видит. И ей это совершенно не нравится. - Я не могу поверить, - выдохнула она, качая головой. - Вы заключили его в Азкабан! - воскликнула она, распахнув глаза.

- Что? - изумился Стайлз.

- Он же ни в чём не виноват! - воскликнула Кора.

- Коул, Джерими - вздохнул Джон, подозвав к себе одного из подчинённых, - уведи ребят. Им достаточно впечатлений. Проследи, чтобы они все разошлись по домам.

- Пап! - воскликнул Стайлз.

- Стайлз, мы закончили, - оборвал его Джон. Те самые Коул и Джерими взяли под руки его и остальных детей, уводя в сторону и не обращая внимания на их попытки вырваться.

- А попрощаться не дадите? - усмехнулся Дэрил, уже давно понявший, что его ожидает. Разве могло быть иначе? Никто не станет думать о нём, когда на другой стороне весов стоит спокойствие нескольких миллионов людей.

- Нам жаль, - сказал ему Джордан, повернувшись к парню. Дэрил по-настоящему улыбнулся и засмеялся, так громко, что это услышали ребята.

- Вам не жаль, - покачал головой он и посмотрел на Стайлза, который обернулся, услышав его смех. Они смотрели друг на друга от силы несколько секунд, за которые Дэрил успел лишь улыбнуться и коротко кивнуть Стилински, как бы прощаясь. Затем, когда парня грубо развернули и увели в проход, не обращая внимания на его возгласы и крики, Дэрил сам отвернулся и зашагал в сторону своей камеры.

- Они не поймут, - вздохнул Джон, обратившись к Джордану.

- Боюсь, что нет, - мотнул головой тот. Переглянувшись, оба мракоборца лишь кивнули друг другу, понимая, что изменить ничего всё равно не могли.

***

Прошла неделя. Ребята больше не видели Дэрила, но из газет знали, что “Министерство и Аврорат смогли вовремя среагировать и отправить особо опасную персону в Азкабан”. Ребята даже злиться больше не могли.

- Пошёл к чёрту Аврорат, - почти спокойно сказал Стайлз, сидя у Уилла вместе с остальными ребятами.

- Это точно, - тут же кивнула Малия, соглашаясь.

- Они даже нам попрощаться не дали, - нахмурилась Лидия, будто бы до сих пор не веря.

- Ты что, он же особо опасная персона, - выплюнул Стайлз и глубоко вздохнул.

Все понимали его. Они все были злы настолько, что уже не оставалось сил. Они просто стали свидетелями “обычной жизненной ситуации”, как сказала мама Уилла несколько дней назад. Она объяснила им всё, сказав, что, в принципе, Стайлз был прав в своих суждениях. Министерство просто отправило Дэрила в Азкабан для того, чтобы не вызвать общественный диссонанс. Зачем им шум? Он ни к чему. Гораздо легче убрать одного человека, чем целую толпу. Именно это и случилось. И плевать, убивал кого-то Дэрил или нет - главное, что они уничтожили проблему.

И теперь ребята поняли, что никогда не станут работать в Аврорате. Лучше уж и вовсе остаться без работы, чем осуждать невинных.

Часть 4

- Слушай, я действительно поражён, - протянул Стайлз, удовлетворённо хмыкнув и улыбнувшись.

- Я же говорил, что смогу, - улыбнулся в ответ Скотт.

- Ну, ты мне это с первого курса говоришь, однако ж, вовремя проснуться ты смог только на шестом, - закатил глаза Стайлз, тут же получая за свои слова весомый толчок в плечо.

- Заткнись и смотри на дорогу, - отрезал Скотт. Стайлз, усмехнувшись, повиновался.

Наступило первое сентября. Два парня впервые за шесть лет своей учёбы не мчались на вокзал как ненормальные, а спокойно ехали, даже соблюдая правила дорожного движения - почти.

На самом деле, в этот раз всё было гораздо хуже, чем обычно. Парням хотелось в школу не только потому, что, чёрт возьми, это Хогвартс, их второй дом, в который уже завтра ещё и приедут ученики из других школ. Им хотелось туда потому, что отношения с родителями вдруг достаточно сильно ухудшились.

Безусловно, Мелисса тут была вообще не при делах. На ней это всё и не отразилось. Зато вот Стайлз после того случая с Дэрилом ещё очень долго не мог нормально говорить с отцом. Поэтому неделю или около того он буквально жил у МакКоллов, не позволяя своему отцу даже пересечься с собой. Конечно, Джон мог в любой миг найти его, зная, что он сутками торчит либо у Лидии, либо у Уилла, но не стал. Он понимал, что Стайлз считает его виноватым, но он был ребёнком. Он не знал и половины того, что произошло. Но если ему нужно время на осознание неких фактов, то Джон не станет мешать.

Тем не менее, уход в школу прошёл гораздо лучше, чем представлял себе Стайлз. Через ту самую неделю он, конечно же, вернулся домой, но с отцом так и не поговорил. Он решил, что он просто не сможет выслушивать высокоморальные доводы отца. Просто не вынесет, зная, что прямо сейчас милый, ни в чём не повинный паренёк сидит в одной тюрьме с кровожадными убийцами и сумасшедшими.

Зато он ясно понял, что, чёрт возьми, теперь не знает, что ему делать дальше. Он вынашивал мечту о становлении мракоборцем чуть ли не с пелёнок. Ну, это же так круто было - смотреть на отца, который каждый день уходит и вечером говорит, что смог обезвредить очередного злого волшебника, на которого с такой гордостью смотрит мама, у которого так горят глаза.

Теперь Стайлза начинало подташнивать, когда он думал об Аврорате как о дальнейшей своей цели. Чёрта с два. Никогда в жизни он не появится в отделе как работник. Сын одного из работников - да. Пострадавший - может быть, хотя даже это не факт. Работник - никогда в чёртовой жизни.

Он говорил с отцом об этом. Вернее, это нельзя даже было назвать настоящим разговором. Это случилось спонтанно, как-то вскользь. И Стайлз не хотел. Правда, он не хотел, чтобы всё обернулось так. Если бы он мог, он бы вернулся назад и заставил самого себя заткнуться. Но было уже поздно.

Теперь он каждый день перед сном вспоминал глаза отца. Удивление, но вовсе не радостное. Печаль. Разочарование. Вина? Вот, что в них было. Все эти эмоции, когда Стайлз на его вопрос о том, собирается ли сын ещё идти на службу а Аврорат, скривился так, будто бы ничего более мерзкого в жизни не слышал. А потом он сказал. Тогда он считал, что прав. Тогда ему казалось, что это верно. Сейчас ему хотелось сгореть от стыда.

- К людям, которым собственная репутация важнее жизни совершенно невинного мальчишки? Спасибо, я лучше стану, как Хагрид, лесничим. Уж лучше прожить всю свою жизнь в относительном одиночестве, чем каждый день ходить в отдел, в котором работают зависимые от правительства и прессы люди.

И он тогда просто ушёл. Он увидел глаза отца, но не извинился. Он просто развернулся. Мерлин, как же ему стыдно, до сих пор. Он бросился к Джону буквально через пять минут. Извинялся, клялся, что совершенно не это хотел сказать, что он просто всё ещё расстроен. Джон не ругал его. Он даже не ответил ничего. Он просто улыбнулся, будто бы знал, что так оно и будет. Ну, он ведь всегда знал своего сына. Эта реакция была бы единственной нормальной для этого взбалмошного паренька на подобные события. Да вот только боль в его взгляде Стайлз видел даже теперь, почти месяц спустя.