— Наоборот, всё предельно логично. Теперь Амурсана, как величайший грешник и предатель своего народа обречен на вселенские муки ада и безграничные страдания и перерождения до тех самых пор пока им не будет исправлена та ошибка, то предательство, которое им было совершено. Получается, Амурсана превратился в грозного тибетского демона, который испытывает неимоверные страдания от того, что ему установлен определенный зарок высшими силами. Неисполнение этого зарока несет невероятные страдания демону. Страдание это не уменьшается ни в одном из существующих миров, и поэтому он будет возвращаться до тех пор, пока не будет полностью освобождена Монголия от китайской оккупации — заявил спокойно калмык.

Так Амурсана превратился в демона и возвратился в новом обличии на землю Монголии. Значит, вы и есть этот демон. Я правильно понял вашу историю? — спросил Джон Маккиндер.

— В некотором смысле это так и есть. Вы прекрасно разбираетесь в истории востока и в логике буддизма, уважаемый сэр Джон — слегка склонив голову, ответил Джа-лама — Всё так и есть как вы и сказали. Мучения, которые я испытываю, неимоверны, о них не рассказать человеческим языком.

— Рассказывают, что постепенно вокруг вас во время вашего прошлого похода в Монголию сформировалось поистине княжеское окружение — две тысячи семей из незнатных родов, выбравших ваше святое покровительство — спросил Маккиндер.

Джа-лама в ответ промолчал. Тогда Маккиндер продолжил говорить:

— Над десятками юрт возвышался поражавший воображение кочевника невиданный по размерам белый шатёр-аил, в разобранном виде перевозившийся на двадцати пяти верблюдах. Рядом с шатром было выкопано искусственное озеро, на всей территории ставки поддерживалась идеальная чистота, что многими воспринималось как шокирующее нововведение. Вы ведь не пьете, не курите и строго наказывали подданных за пристрастие к алкоголю. Говорят, что вы лично пытали пленных, и даже приказал освятить кровью китайского солдата новое знамя, сделанное после взятия Кобдо. Солдата зарубили у подножия знаменного древка и окропили его кровью парчу.

— Много разного рассказывают обо мне люди разных историй, одни из них соответствуют действительности, а иные нет. Но слушая иные рассказы о себе, я сам часто удивляюсь причудам человеческой фантазии — ответил лама.

Капитан Швецов и его старый друг отставной астраханский полицейский Григорий Васильев находились в карауле возле здания астраханской городской тюрьмы уже несколько часов. Многочисленные связи Григория, к которому обратился за помощью капитан, позволили узнать о том, где находится сейчас нужный им человек. Как сумел выяснить Григорий, калмыцкого ламу, забрать которого с собой на восток строил планы барон Унгерн, совсем недавно арестовали и посадили по неизвестной причине в городскую тюрьму. История с его арестом была совершенно темной. И мало того, через знакомых Георгия к группе барона Унгерна сегодня пришла срочная секретная информация о том, что таинственного степного ламу должны завтра забрать из тюрьмы и перевести в другое место. Куда конкретно, узнать Григорию не удалось.

В этих условиях нужно было обязательно проследить за тем, куда перевезут арестанта. А при удобном случае вообще попытаться отбить заключенного у охраны во время транспортировки его на новое место заключения. Капитан со своими товарищами едва успели на место, когда тюрьма уже открылась. Посланцы Унгерна заняли удобное место в карауле возле тюрьмы, и стали ждать, когда из неё выведут неизвестного капитану, но хорошо знакомому его приятелю Григорию примерно пятидесяти лет отроду калмыка и, посадив на телегу или машину, повезут прочь от тюрьмы. В этот момент, в зависимости от того, насколько многочисленна и хорошо будет вооружен конвой, предполагалось и принять решения о том, напасть ли на него с целью отбить арестанта, или просто проследить за тем, куда переместят калмыцкого ламу.

Время шло медленно. Но вот возле тюрьмы остановился экипаж с запряжённой в него тройкой борзых лошадей. Из экипажа вышли два человека в военной форме, с боевой выправкой и направились внутрь помещения тюрьмы. Примерно через тридцать минут один из них вышел из тюрьмы и с ним шел представительный калмык в одежде священнослужителя в сопровождении охранников из тюрьмы. Красноармеец попрощался с охранниками. Потом они с арестантом сели на подводу, и он медленно направился в сторону городских окраин. Решение нужно было принимать быстро. Офицеры переглянулись между собой и тут Григорий сказал:

— Странно всё это, господа офицеры. Точно вам говорю, здание губернской Чрезвычайной Комиссии находится совсем в другой стороне, от той, куда они поехали. И, да и не узнаю я среди тех, кто забрал калмыцкого ламу из тюрьмы никого из местных чекистов. Даже если забрали ламу приезжие чекисты, всё равно, кто-то должен был бы сопровождать из местных людей их во время перевозки. Так что я просто не знаю, что и сказать. Это больше похоже на похищение арестанта. Давайте не будем терять время, и я сразу же отправлюсь вслед за этими похитителя людей, иначе они могут от меня уйти. Самому мне одному преследовать их будет удобнее, от меня еще ни один человек не ушел во время слежки, так что возвращайтесь к себе, а я позже прибуду с докладом к вам.

На том они и расстались. Григорий сел в свой экипаж и тут же поехал вслед за телегой, на которой везли калмыцкого ламу неизвестные похитители. А капитан вместе со своими товарищами отправился доложить ситуацию к барону, и рассказать ему о том, что бывший полицейский Григорий, как человек опытный в сыскных делах и хорошо знающий город, взялся проследить за тем, куда отвезут арестанта и сообщить о месте его нового нахождения.

Капитан вернулся в дом, где расположилась небольшая экспедиция во главе с бароном Унгерном.

— Барон, твоего калмыка повезли куда-то в сторону городских окраин. Григорий проследит и доложит, где его новое место пребывания. Он человек опытный, ему одному будет удобне проследить за передвижением неприятеля. Поэтому я вернулся, а он продолжил вести слежку — сказал капитан Шевцов.

— Черт, как это не вовремя. У нас каждый день на счету. Нам обязательно необходимо забрать этого человека вместе с собой на восток — сказал гневно Унгерн.

— Барон, а зачем он нам там так нужен? — спросил капитан.

— Это элементарно. Джамцаран, а я его знаю давно, мы с ним познакомились в Монголии задолго до войны, человек, обладающий многими поразительными характеристиками. Монголы его чтут как святого, авторитет его непререкаем в степях Забайкалья. Если он полностью встанет на нашу сторону, то успех нашего похода станет намного реальнее. При любых раскладах Джамцаран там воспринимается как свой, тем более он считается перерожденцем великого воина Амурсаны, который обещал монголам переродиться и вернуться к своему народу для того, чтобы освободить его из китайского плена. Такой человек нам нужен как воздух там — ответил барон.

— Но Барон, почему тогда здесь этот великий по вашим словам человек почти не известен? Почему он сидит в тюрьме, и никто не озаботился тем, чтобы его оттуда извлечь? — поинтересовался капитан.

— Насчет того почему здесь к нему достаточно спокойное отношение отвечу просто. Нет пророков в своём отечестве. Потом я узнал о том, что среди калмыков пронеслась весть о том, что Джамцарану удалось каким-то образом попасть в подземную страну Агартхи. Не знаю точно, что ими понимается под этим названием. Но считается, что Агартхи — таинственная подземная страна, где живут древние посвященные, тайно руководящие ходом мировых событий. Это подземная страна истинного эзотерического знания, куда можно попасть, но выхода оттуда для гостя из нашего мира практически никакого нет. Ходили разные рассказы о том, что тот или иной калмык и ранее туда попадал, исчезал в некоем таинственном подземелье, но когда оттуда возвращался жил максимум два-три дня. Выспросить что-то у него было невозможно, поскольку в последние дни своей жизни он говорил на совершенно непонятном для всех языке.