- А вы знаете, господин Брю, наш прославленный земляк, на будущей неделе посетит наш магазин! – радостно известил их продавец. – Есть прекрасная возможность задать вопросы любимому автору и получить автограф!

- Придем? – спросил у девочки Тьен.

- У меня работа, - напомнила она.

Да и не был господин Брю ее любимым автором – только сегодня впервые имя услышала.

А парень решил все-таки сходить.

Накануне книжку про фей от корки до корки прочел и весь вечер писал что-то, даже с Люком играть отказался, хоть тот и упрашивал, а Софи, когда она спросила, что за писульки, ответил, что секрет и, может быть, ничего еще и не выгорит.

Но выгорело.

- Вот, держи. Только сразу не трать. – Она только-только вернулась с работы домой, по дороге из лавки заглянув на рынок за керосином, а постоялец с ходу всучил ей тонкую стопочку банковских бумажек.

- Что это?

- Да вроде бы деньги, - удивился вопросу парень. – Пусть у тебя будут, ты лучше знаешь, что в дом покупать нужно.

- Откуда столько?

Тьен усмехнулся:

- От господина Бертрана Брю. Получили сегодня вместе с автографом. Да, Люк?

Он подмигнул путавшемуся под ногами «напарнику», с которым ходил днем на встречу с писателем, и Софи за голову схватилась. Стянула шапку и спрятала в ней лицо.

- Вы… Ты… - Слов не было на такую бесшабашную наглость ответить. Но выдавила кое-как: – Ты сказочника ограбил?

Представился добродушный длиннобородый старичок в старомодном сюртуке и с клюкой, у которого бессовестный вор вытянул из кармана кошелек, лишив последнего нажитого.

- Чего? – переспросил оскорбленно парень. - Кто кого ограбил? Люк, мы кого-нибудь грабили?

- Не-а, мы не г’абили! – звонко подтвердил малыш.

- Но деньги… - Софи совсем растерялась.

- Продал писаке кое-какие историйки, - объяснил Тьен. – И идею для романа – может, напишет. Почитаем.

- Продал? Свои сказки? – догадалась девочка.

Раньше ей и в голову не пришло бы, что за такое возможно денег выручить. Но сказки у Тьена были расчудесные, таких наверняка ни в одной книжке нет… А теперь будут.

Уже за ужином, хорошенько все обдумав, снова завела эту тему:

- Ты же мог сам книгу написать. Тогда бы все знали, что это твои сказки, а не какого-то Брю.

Милый старичок в ее сознании превратился в толстого сквалыгу, наживающегося на чужом труде и фантазии.

- Написать, наверное, мог бы, - согласился, поразмыслив, парень. – Но издать – вряд ли. А у этого Брю каждый год новые книги выходят. Имя, договоры с издательствами… - Он заметил ее удивленный взгляд и пожал плечами, отвечая на не озвученный вопрос: - Да, знаю об этом немножко. Когда-то один человек рассказывал. Тоже пытался книжки писать, не сказки, а серьезные вещи. Он в последнюю войну воевал, повидал многое. Потом профессору одному записки продал, тот их в свои труды включил. И истории остались, и Михалу деньжат перепало. Михал – это тот человек, что мне о книгах рассказывал. Умер он уже… А я с лета на кладбище не был…

Тьен вдруг застыл, глаза словно остекленели, и цвет их уже не казался таким ярким. Софи сделалось страшно, и она поспешила накрыть ладонью его лежавшую на столе руку, чтобы он оттаял от ее тепла, а не превратился в ледяную статую.

- Я и к Лансу не пошел…

Глаза у парня совсем потемнели, и Софи еще крепче сжала его пальцы.

- Давай завтра сходим, - предложила она тихо.

- Куда? Я не знаю. Кладбище, что за церковью Святой Варвары, и Михал там. А где могила…

- Там смотритель есть, у него все записано. Нужно имя назвать, он подскажет, где найти, - скороговоркой проговорила девочка, как будто промедли она хоть секунду, случится что-то непоправимое. И добавила после паузы, опустив голову: - Мама тоже там похоронена, а мы с Люком еще осенью крайний раз ходили.

О сказках забыли. Договорились на следующий же день, как только она в лавке освободится, сходить на кладбище.

Но уже поздно вечером Софи заглянула все-таки к постояльцу. Не уснула бы, если бы не спросила.

- Ты теперь воровать совсем не будешь?

Даже если книжек писать не станет, можно же и другую работу найти. Вот на рынке грузчики всегда нужны, или почтальоном пойти – в прошлом месяце на почте объявление висело, в мастерскую слесарную помощником, замки-то без ключа открывать научен… Только не коммивояжером!

- Не знаю. Как карта ляжет.

Вроде и не пообещал ничего, но все равно спокойнее стало.

На кладбище пошли через два дня.

У Тьена там друг и старый книжник Михал, у Софи – мама и бабушка. Бабуле, когда еще отец с ними жил, успели гранитное надгробие справить, а у мамы второй год деревянная табличка. Вор-не вор, квартирант-не квартирант пообещал по весне этим делом заняться, сказал, нормальные плиты поставят, и маме, и Лансу, потому что у того тоже пока только табличка была…

После кладбища ему словно легче стало, не замыкался уже в себе, не отмалчивался. Чудил, правда, иногда по-прежнему, но уже не пугал. И гулять с ними вечерами ходил, и сказки опять Люку рассказывал, и с железной дорогой они с ним играли, пока Софи по дому хлопотала.

В общем, хорошо жили. До самой весны.

А весной, думала девочка, еще лучше заживут.

Тьен отлично помнил, как перешел из попрошаек в ученики, а затем и в подмастерья к Ловкачу Мило. После того на недавних коллег-побирушек смотрел уже свысока, и не было бы для него большего позора, чем вновь оказаться с драной торбой на Людном перекрестке. Вот и теперь проснулось в душе что-то похожее, стукнуло вдруг: что же это он, потомок правителей Дивного мира, управляющийся уже, пусть и не без сложностей, с двумя из четырех стихий, кошельки у мещан тырит? Мелко это для него. Низко. Но и в дворники идти или в грузчики, как недавно Софи заикнулась, тоже не дело – это, даже в сравнение с воровством, откат далеко назад. Нет, нужно другое что-нибудь придумать.

Книжки бы, и правда, писать. Или в солидной конторе документами ведать. Или в музее том же экскурсии водить…

Но для этого нужно было хотя бы школу закончить, не говоря уже о всяких там институтах. Появилась мыслишка фокусником заделаться, начать с ярмарки, а дальше можно было бы свое шоу открыть, театрик небольшой в аренду взять, Софи билеты продавала бы, а Люк афишки и сладости по рядам разносил… Но глупо выходило, по-детски. Не для баловства такая сила, не людишкам на потеху. А для чего, Тьен сам не знал. И, если совсем честно, в глубине души надеялся, что и не узнает…

В первый день весны Софи предупредила, что задержится после работы. Тьену по-прежнему не нравилось, что она с утра до вечера торчит в лавке, но, пока сам не нашел подходящего места, о том, чтобы ушла от хозяина, больше не заговаривал. Жить за ее счет он, естественно, не собирался, но и становиться виновником того, что Софи с Люком окажутся вдруг без источника заработка – тоже. Потому без возражений провожал на работу, следил, чтобы позавтракать не забывала и обед с собой взять, а после занимался с малым и по дому делал что-нибудь, если нужно было, а когда Софи предупреждала, что продуктов возьмет или на рынок из лавки завернет, встречал на полдороги, чтобы она с сумками не тащилась.

Но в этот раз она о продуктах ничего не говорила и причин задержки не объясняла. Да и задержалась не так чтобы надолго. Только пришла грустная и сразу же спряталась в своей комнате.

С ходу лезть с расспросами Тьен не стал. Вдруг там какие-то девчоночьи проблемы, о которых ему и знать не нужно? Но Люка заслал поглядеть, что и как.

- Пачет, - со вздохом сообщил вернувшийся из разведки напарник. И у самого глазенки заблестели, вот-вот разревется.

- Разберемся.

Тьен усадил малого у себя с книжками и сладостями, а сам постучался в спальню к Софи.

- Нельзя! – выкрикнула она. По голосу подтвердилось: плачет.  – Я… переодеваюсь…

- Поздно, я уже вошел, - заявил с порога юноша. Посмотрел на сидевшую на софе девочку, которая давно уже сменила рабочее платье на домашнее и успела намочить слезами рукава, и укоризненно покачал головой: - Знаешь, что обманывать нехорошо?