- Ты как со мной разговариваешь, сосунок?!

Вилер замахнулся тростью, но Тьен увернулся от удара, вырвал у поэта отполированную палку черного дерева и несильно, словно дразнясь, стукнул мужчину набалдашником по скрывающей плешь шапке, а после, опять же набалдашником – по двери.

- Думаю, мировая литература немного потеряет, если сейчас вас убьют, - совершенно искренне заявил он покрасневшему от злости бородачу.

- Литература? – взревел тот, разъяренным медведем бросаясь вперед. – Мировая? Да что ты понимаешь в литературе? Ты, жалкое подобие человека…

Рукоприкладство плохо сочетается с полемикой, и, отвлекшись на речь, Виллер пропустил удар в живот. Впрочем, не слишком сильный: Тьен не ставил целью столкнуть его с крыльца. Наоборот, он хотел подпустить поэта к входу, а сделав это, ловко обошел со спины и пнул ногой под зад.

Неповоротливая туша врезалась в закрытую дверь, но, увы, петли сидели крепко.

- Убью сученка! – завопил поэт.

Хотел обернуться, но помешала громоздкая шуба и колено вора, снова с силой ткнувшее пониже спины. Литератор вторично приветствовал дверь лбом и, чтобы устоять на ногах, схватился за шнурок звонка.

В доме и без этого уже услышали шум на крыльце, и наверняка сейчас прислушивались. А поскольку предмет спора был далек от криминальных дел и ближе к искусству, всполошиться не должны, и либо сейчас кто-нибудь выглянет, чтобы прогнать драчунов с крыльца, либо под шумок удастся все-таки высадить дверь. Но Тьен рассчитывал, что все же выглянут: драка может закончиться поножовщиной и приездом полицейских, которые первым делом обратятся за разъяснениями к жильцам, на чьем пороге развернулось трагическое действо – козырь должен это понимать.

И он понимал. После того, как бородач, не без посторонней помощи, в третий раз врезался в дверь, та осторожно приоткрылась, и в проеме показался недовольный молодой человек лет двадцати пяти, в домашнем халате, взъерошенный и с веником в руке.

- Виллер? – узнал он известного в Ли-Рей сочинителя. – Что это вы устроили на моем крыльце? А ну-ка…

Не дожидаясь окончания гневной тирады, Тьен спихнул поэта со ступеней и втолкнул в дом замахнувшегося веником хозяина. Или не хозяина, сейчас это было неважно. Захлопнул за собой дверь, поймал за шкирку намеревавшегося сбежать в комнаты человека и, прижав его спиной к себе и взяв в крепкий захват шею, приставил пистолет к виску. Все случилось в считанные секунды и не потребовало особых усилий: людям никогда не соперничать в силе и скорости с флеймами, а сейчас Тьен ощущал себя именно флеймом, целиком доверившись бушевавшему в душе огню.

- Где он? – тихо спросил он своего пленника.

Имени не называл, да он и не знал его, но человек понял. Тяжело сглотнул, сколько позволяла сжимавшая горло рука, и указал на завешенную портьерой дверь. Но даже не сделай он этого, шулер сам выдал себя спустя лишь миг. Вероятно, услыхав, что дверь на улицу закрылась, а крики на крыльце стихли, он решил, что все уже кончено.

- Тео, захвати из прихожей газету, - прокричал он из глубины дома, обращаясь, очевидно, к молодому человеку в халате. – Тео?

- Он немного занят, - ответил за заложника Тьен.

Не спеша и не убирая пистолета от его виска, он ввел Тео в просторную комнату, то ли в гостиную, если судить по дивану и креслам, окружившим маленький круглый столик, на котором стояли чашки и блюдо со сладостями, то ли в художественную студию: половину помещения занимали холсты и мольберты, а в воздухе до одури пахло красками и едко – растворителем.

Шулер сидел на диване рядом с подружкой, чаевничал, но, услыхав чужой голос, успел вскочить и достать револьвер. Со щелчком взвел курок.

- Вот и свиделись, жухло, - приветствовал его вор, прячась от меткого выстрела за Тео. Кивнул замершей с открытым ртом красотке. – И тебе привет, кошка.

Что теперь делать, он не знал. Мозг, последние сутки затуманенный горем и яростью, вдруг очнулся, выдав возможное развитие дальнейших событий. Вот шулер стреляет в его «щит» (ему ведь плевать на подельников, одним больше, одним меньше), а следующая пуля входит ему, Тьену, между глаз. Как-то невесело, но план менять уже поздно. Да и не было у него никакого плана, когда шел сюда…

- Ух ты, - выдохнул козырь, даже рука с пистолетом дрогнула. – Уж кого не ожидал увидеть.

Узнал, значит.

- Что ж вы все такие памятливые на мою рожу, - процедил недовольно вор. – Хотя с тобой, мразь, оно и лучше. Долго объяснять не придется.

- А что ты мне объяснять собрался, малыш? – шулер быстро пришел в себя. – Пришел мне мстю великую чинить? Или… - темные глаза подозрительно сощурились, - царьки по мою душу прислали? Хотя, если бы от них, ты не один явился бы. Или ты не один?

Он только спросил, а в дверь уже барабанили:

- Открывай, щенок! – разорялся оставленный на улице поэт. – Думаешь, спрячешься?

- Это не со мной, - ухмыльнулся Тьен.

А в следующую минуту дверь все-таки не выдержала натиска, и запыхавшийся Виллер ворвался в комнату.

- Я тебя…

Грянул выстрел – нервишки у козыря сдали - и стихоплет плашмя завалился на спину. Тьен не видел, куда угодила пуля, но в меткости шулера не сомневался.

- Я же сказал, это не со мной, - покачал он головой.

Мировая литература немного потеряла. Совсем ничего.

- Твою ж мать! – выругался козырь. – Патти, собирай барахло, сейчас тут будет жарко.

- Сиди, где сидишь, - прикрикнул вор на вскочившую с места потаскушку. – А жарко будет, я обещаю.

Бандит опасался, что слышавшие выстрел соседи вызовут легавых, но Тьен собирался управиться до того, как те появятся. Правда, пока не решил, как. Разум вновь уступил ненависти, но жегший нутро огонь не спешил вырваться наружу и испепелить здесь всех. Значит, надо иначе…

- Ты мне угрожаешь, щуренок? – решил взять нахрапом козырь. – Мне? Слушай внимательно, малыш. Один раз тебе повезло. Хочешь сохранить удачу и дальше, отпусти моего брата и уходи отсюда по-хорошему. Или ты думал, я тебе деньжат на дорожку дам?

Несмотря на то, что у Тьена было оружие и заложник, несмотря на то, что он сумел отыскать его убежище, шулер все равно не воспринимал юного вора всерьез, пренебрежительно называя малышом. Решил, что он испугается и захочет сбежать, как в тот раз, но издевательский тон лишь подливал масла в огонь.

- Так это твой брат? – спросил, слегка растягивая слова, флейм.

Козырь замер. Дернул губой, отчего навощенные усики зашевелились как у таракана. Что-то не понравилось ему в том, как был задан вопрос.

- Я художник, - промямлил Тео. – Это мой дом…

Тьен подумал, а стал бы он сам, взяв большой куш и убив подельников, прятаться в доме Софи или у Ланса с Манон. Никогда. Видно, не так уж дорожит шулер братишкой.

Хотя, встрепенулся, поняв, что «малыш» настроен серьезно, занервничал.

- Отпусти его, - повторил козырь, медленно отводя в сторону руку с револьвером. – Он не при делах. Не впутывай его в наши разборки.

- Ты сам его впутал, - ровным голосом заметил Тьен. – И знаешь… Коммивояжер, которого ты убил три дня назад, тоже был братом. Моим.

Вместе с последним словом он нажал на спусковой крючок и отступил на шаг, позволяя телу художника свободно рухнуть на пол.

- Тео!

Забыв обо всем, бандит бросился к брату, упал на колени рядом. Он был всего в паре ярдов, вытяни вперед руку и всади в поникшую голову оставшуюся пулю, но Тьен медлил. Смотрел на него, тормошащего бездыханный труп, и пытался понять, действительно ли ему удалось причинить убийце друга ту же боль, что испытывал он сам. Ведь если да, это и было бы самым справедливым возмездием…

- Убью! – в секунду подорвавшись с пола, козырь бросился на него.

Иногда человек все же может сравняться с флеймом, тогда, когда в его сердце горит такая же ненависть. Налетел, сбил с ног, придавил к полу собственным весом. От удара о голые, ничем не застланные доски Тьен разжал пальцы, и револьвер выпал из руки и отлетел в сторону.