Он заслуживал смерти. После суда его повесили бы. Слободские, скорее всего, порезали бы. Рыбаки за убийство одного из своих, скормили бы рыбам, в лучшем случае целиком, в худшем – предварительно порубив на кусочки…

Козырь получил свое, все, что причиталось ему в тварном мире. За остальным – к богу на суд. На настоящий, а не такой, как в тот раз, когда его спасла размалеванная девка с ловкими пальчиками…

Четвертая. Патти.

Патриция – красивая женщина с красивым именем. Как специально под конец он узнал все имена, и теперь они останутся в памяти. А она тоже получила по заслугам. Судья, доживи она до суда, поделил бы делишки козыря им на двоих, и наверняка далеко не всегда она просто стояла рядом. А Тьен припомнил лишь один случай: игорный дом в начале зимы. Выстрели он тогда, и Ланс был бы сейчас жив… Он хотел, чтобы она поняла, за что, потому и повторил этот спектакль. И она знала, он поклясться мог бы, что она знала, чем это закончится, но не стала оспаривать приговор. Иначе попыталась бы бежать, и тогда он стрелял бы в спину…

…А еще он мог взять кассу. Восемьдесят тысяч – Софи и Люку хватило бы этого на всю жизнь. Но он решил, что им не нужны кровавые деньги. Да и не за деньгами он туда шел, не как вор. Он шел не брать, а отдавать долги. И рассчитался сполна…

И если бы сейчас он искал себе оправдания, то нашел бы их без труда.

Если бы искал.

Даже не осмысливал бы случившееся, а сказал бы себе, что не думал в тот момент, что делает, ослепленный ненавистью и желая лишь одного: причинить боль еще сильнее той, которую испытывал сам…

Но он не пытался оправдаться перед собой и незримыми судьями. Просто думал. Вспоминал.

День за окном снова сменился ночью, а он так и не встал с постели. Тело вошло в странное состояние, в котором не ощущались естественные потребности, и не нужно было двигаться, словно это уже и не тело, а кокон. Только вряд ли из него выберется однажды прекрасная бабочка.

Но иногда мыслями юноша покидал студию и оставшиеся в ней трупы и летел на свет… Чтобы тут же в страхе вернуться назад, покуда не замарал этот свет кровью и грязью…

Когда очередной день подошел к концу, он снова уснул, и хоть в этот раз сам хотел увидеть сон и уже решил, какой, вновь проспал без видений.

Затем пришел еще один день.

Кто-то стучался в номер и кричал что-то о деньгах. Пришлось заставить себя встать, нарыть в кармане пальто нужную бумажку и швырнуть ее в приоткрытую дверь…

Так можно было прожить целый год. Или два. Он почти всерьез задумался об этом, но после зажег лампу, хоть до ночи было еще далеко.

- Трижды «нет», - сказал он, когда Огонь, приняв облик длинноволосого мужчины, уже стал у стола, но вопросы еще не были заданы.

- О чем ты?

- Нет, мне не стало легче, - прикрыв глаза, медленно разъяснил Тьен. – Нет, я не считаю, что сделал все правильно. И, нет, я не хочу говорить об этом.

- Зачем же тогда звал?

- Хочу, чтобы ты рассказал мне.

- Что?

- Все.

- Все, что мог, я уже тебе рассказал, - не слишком убедительно ответил огненный. – И… почему ты решил поговорить именно сейчас?

- Устал молчать.

- Но ты уверен, что выбрал подходящее время?

- Больше, чем ты в том, что рассказал мне все, что мог, - слабо усмехнулся юноша.

Он в самом деле устал молчать. Да и вообще устал. Будь его воля, Тьен ничего не стал бы менять в своей жизни, он привык к ней такой, она ему нравилась. Даже новые знания и умения он приспособил к привычному образу существования и до недавнего не задумывался о большем, предпочитая не вспоминать о том, что могло причинить боль.

О крылатых тенях он забыл, едва вспомнив, как до этого забыл и о козыре. Но козырь вернулся…

- Так ты расскажешь мне? – спросил он у озадаченного его настойчивостью Огня. – Для начала – что я за тварь?

Ведь вполне возможно, что опасаться нужно совсем не теней…

Вор, а теперь еще и убийца, воздел к потолку голые руки. Правая тут же вспыхнула ярким пламенем, левую обвила змеей собравшаяся из витающих в воздухе паров в тонкий голубой жгутик вода.

- Ты быстро учишься, - произнес, оценив увиденное, огненный.

- Я не учусь. – Тьен резко хлопнул в ладоши. Послышалось шипение, повалил пар, и искры вперемешку с горячими каплями осыпались на пол. – Я умею. И хочу знать, откуда. Кто я такой? Флейм? Тритон? Сильф по матери и альв по двоюродной бабушке?

- Ты чувствуешь Землю? – насторожился Огонь.

- Нет. Но кое-кто, включая тебя, полагает, что за этим дело не станет. Так как же это возможно? Мои предки специально творили мне родословную, несколько поколений смешивая кровь разных народов, или я случайно такой талантливый получился?

Огненный молчал почти минуту, потом совсем по-человечески вздохнул.

- Смешать кровь разных народов, народов стихий, я имею в виду, невозможно. Вода потушит огонь, огонь оплавит землю, земля смешавшись с водою образует грязь, а воздух поднимет землю, но это будет лишь пыль, которая вскоре осядет… Несколько стихий не объединить естественным путем деторождения, разве только посредством человеческой крови. Именно так появлялись когда-то первые маги.

- Так я – маг? – недоверчиво произнес Тьен слово из детских сказок. - Человек, в крови которого смешались все стихии?

- Нет, ты не человек… В смысле – не маг. И человек лишь немного. Все несколько проще в том, что касается твоего происхождения. А потому значительно сложнее во всем остальном.

Огненный умолк, словно собирался с мыслями перед рассказом, и юноша не торопил его. В душе шевельнулся дремавший там страх: может, не стоило ни о чем спрашивать? Жил бы себе, как и жил… Но Тьен заставил трусливый голосок заткнуться.

- Изначально все дети стихий были… детьми стихий, - неспешно и путано повел повествование Огонь. – Вода породила ундин и тритонов, воздух – сильфов, земля – альвов, которые после разделились на несколько ветвей. Из Огня произошли флеймы. Ну и саламандры – это вроде как шутка такая, переходное состояние пламени от неразумного к разумному. После поймешь. На самом деле у каждой из стихий намного больше воплощений, и я не буду перечислять все, слишком долго получится. Ведь со времени своего появления дети стихий расселились по всему древу миров, и сами породили многие народы, а с многими из народов породнились. Однако огромная их часть осталась все же в Итериане, и чтобы как-то облегчить им сосуществование был создан первый шеар. Не рожден стихией, а именно создан. И не одной стихией, а всеми. Земля дала ему плоть, Вода наполнила сосуды кровью, Воздух вложил дыхание в уста, а Огонь зажег в нем жизнь. Одно существо, объединяющее в себе силы и знания четырех элементов, тот, кто может мыслить, как сильф, альв, тритон и флейм одновременно. Знающий и понимающий их желания и потребности. В общем, идеальный шеар Итериана. Понимаешь, о чем я?

- Не все, - признался Тьен. – Что такое Итериан? И что значит «шеар»?

- О, прости, - спохватился огненный. – Итериан – это место, которое люди зовут Дивным миром. Он не совсем такой, а порой совсем не такой, как описывается в человеческих сказках, но он существует, тем не менее. А шеар… Шеар – это что-то вроде правителя. Но тоже не совсем. Шеар и хозяин, и слуга своим народам. Он имеет огромную власть, но эта власть не выше лежащих на нем обязанностей. Во всяком случае, так задумывалось. И первый шеар был именно таким – гармония силы и разума, средоточие знаний и оплот мира. Нет, были у него и слабости, куда же без этого. Вспыльчивый, как огонь, порою ветреный, иногда он просто пускался по течению, а временами становился упрямым, как скала. Ни одно живое существо не может состоять из одних достоинств. И ни одно живое существо не может жить бесконечно долго, а Итериан нельзя было оставлять без единой власти. Поэтому, как и заведено у многих народов, шеар избрал себе супругу и мать будущего наследника. И ничего страшного, что следующий шеар был рожден уже женщиной, и в нем больше стало, положим, от Воды, чем от иных стихий, остальные ведь не покинули его. Помню, кто-то хотел обязать шеаров выбирать жен всякий раз из иного народа, чередуя последовательно все начала, но вовремя поняли, что мера излишня: кровь шеара сама по себе – залог единства стихий.