Жгучее прикосновение к макушке, череп вот-вот расколется. Хватаюсь пальцами за стену, чтобы не упасть.

Свистит рядом. Угрожая следующим ударом рассечь шею. Ещё раз рассечь мне скальп. Кожу на спине.

Я останавливаюсь - и кто бы это ни был - бьёт меня сильнее. Заставляя ходить по кругу. По кругу...

Нет, это не круг. Не круг. Я проходил рядом, а не здесь.

Это не круг. Это спираль.

Оно меня гонит в центр. Ближе к себе.

Я оцепенел от этой мысли.

Я не пойду ближе к этому. Я не кусок мяса, чтобы бежать от боли.

Я извернулся, сбрасывая джинсовую куртку - исполосованную, но частично смягчающую удары. Не сдержал вопль - от следующего. И следующего. Свернулся, животом и лицом к стене. Комкая ткань, оборачивая вокруг рук. Спина - не важно. Голова - не важно. Но без рук я - никто.

Повернулся боком, и, услышав свист - попытался поймать бич. Или это лезвие. Я даже не знаю, что это. Обжигающе мазнуло по предплечьям. По шее. Порох пыли - от стены, в которую обрушился основной удар.

Я не смогу победить.

Свист. Я пропустил удар. Он пришёлся по спине - и я заорал. Это было больнее всего, сильнее всего, что прежде. Мне почудился звук проломанных костей. Лишь почудился.

Третий удар я поймал. По завёрнутым в джинсовую ткань ладоням скользнул язык кнута. Дёрнул кистью, наматывая его на отходе. И рванул изо всех сил на себя. Отобрать оружие и врезать тому, кто избивал меня. Хотя бы узнать кто это.

Хруст, похожий на ломаемое сухое дерево. Сопротивление рывку. Я не ослабил хватку. Я почти отобрал плеть.

Я держал её в руках. Я был не готов.

Удары обрушились со всех сторон. Ослепляющий, сводящий с ума град.

То, что меня било было не человеком. Человек не может быть многорук. Спрут. Это - спрут? Это он догнал, заманил в ловушку, вынимает из меня боль и кровь?

Я сжался в комок, пряча голову. Я никогда не выйду отсюда. Меня сейчас забьют здесь до смерти.

Держась к стене лицом, я развернулся, и пополз назад. В противоположную сторону от того направления, куда гнал кнут. Лицо, кожа, я весь - сплошная кровь и порезы. В раны впивался песок. Я чувствовал его едва ли не острее, чем каждый следующий удар. Они участились, когда существо поняло, что я пытаюсь уйти.

Я падал. Не знаю, сколько раз. Много. Вставал на колени и полз к выходу. Задыхаясь. Мысленно умоляя прекратить - я даже не мог вслух просить.

Миг передышки - я подумал, что оно отступило. Что я выбрался за пределы его кнута. Постарался ползти быстрее.

Но я ошибся. Я не выбрался.

Оно ударило вновь - и я задохнулся криком. На этот раз удар не ушёл. Он застрял в моем теле. Лезвие крюка раскрыло кожу и мясо плеча и зацепилось за кость.

Оно дёрнуло меня назад. Я подчинился: раньше не было больно, вот сейчас - по-настоящему больно. Я не соображал. Ничего не соображал. Крюк зацепил мою ключицу, и тянул меня назад-назад-назад.

Я вскинул незащищенные руки, пытаясь освободиться. То, что меня держало, оказалось чем-то вроде многожильной проволоки с мокрым лезвием на конце.

Оно тянуло меня, словно насаженного на удочку червяка. И я поддавался.

У меня есть нож. У меня есть нож для заточки карандашей.

Я потерял несколько метров, доставая его. Вцепился в проволоку и попытался перерезать. Перепилить - когда с первого раза не вышло. Проволока с крюком дёргала назад. Но жилы поддавалась. Или показалось?

Второй удар - под рёбра. Вновь - крюк. Проволока и изогнутое лезвие, впившееся в кость. Я извернулся от этого удара - и выронил нож. Упал на землю, пытаясь его найти. Ножа не было.

Я прополз ещё несколько шагов подчиняясь боли. Поддаваясь тому, кто волок меня.

Третий удар скользнул по пояснице, но зацепил не тело, а ремень брюк. Я больше не мог сопротивляться. Я позволял себя тянуть. Я полз, куда оно хотело. И ужас от этой мысли был сильнее боли.

Я зацепился за что-то и растянулся на земле. Проволока, которую я надпилил, лопнула под моим весом. От выворачивающей боли на миг накатило беспамятство. Очнулся и, ещё не поняв, что делаю, рванулся вперёд - чтобы опять едва не потерять сознание.

Коралловая пыль, смешавшись с моей кровью, стала грязью.

Я нащупал в этой грязи потерянный нож. Я сделал круг.

Я рубанул по оставшемуся в моем теле канату. Повернулся, упираясь стопами в край стены - не давая себя больше тянуть, на следующий поворот. И перепилил скользящим в ладони ножом жилы проволоки.

Каким-то образом смог уклониться от следующего свистящего удара. Выдернул крюк из ремня. И рванул вперёд.

Сначала - на четырёх. А затем поднявшись, бегом. Хватаясь за стены, чтобы не упасть. Спасаясь из зала с белой нерасписанной стеной и тем, что в нём хотело меня затянуть к себе.

Я мчался в Лабиринте, оставляя кровавые отпечатки . Не разбирая куда бегу, ощущая на каждом шаге, как двигается лезвие, застрявшее в плече, и лезвие, оставшееся в рёбрах. Кожа пылала.

Ровно и горячо бежала кровь - со спины, с головы, с боков. Я истеку здесь кровью, просто истеку кровью.

Я потерял все вещи, кроме ножа. Я потерял направление.

Потерял направление.

Я останусь здесь - и никто никогда меня не найдёт. Стану удобрением для коралла.

Мир вращался. Дикое ощущение: головокружение в темноте.

Я прижался лбом к стене, чувствуя её тёплую пульсацию. Точно так же пульсировала вся моя кожа. Я ощущал тело как никогда - я был единым целым со своим телом. Раскалённым. Каждый вдох, каждая секунда - они обжигали. Это правда: тот, кто смог присутствовать в "сейчас" испытывает бесконечные страдания. Впрочем, они имели границу. Границу моей кожи. Моих глаз. Моего ума.

Далёкий сухой голос. Я не узнал его сразу. Пошёл туда, откуда он звучал. Медленно. Спотыкаясь.

- ...имеет значение. - Говорил Фишер справа. - Ваш первый день будет посвящён тому, чтобы обнаружить особенное для вас место Лабиринта. Большинство занятий пройдут...

- Ваш первый день был посвящён тому, чтобы дать обнаружить себя в особенном месте Лабиринта. - Сказал слева второй Фишер. Более близкий. Слегка искажённый. Голос не такой резкий, и чуть выше.

- ...Соблюдать расписание. - Первый Фишер удалялся. - Сейчас - вечерняя медитация и ужин.

- Может, сначала ужин, а? - Ксавье. Усталые интонации. - Какая, в конце концов, разница...

- Соблюдать положение. - Голос второго Фишера приближался ко мне.

Очередная ловушка.

Во рту стало кисло, организм выбросил в кровь ещё одну порцию гормонов "беги-дерись, Олег". Если я побегу - то упаду через несколько шагов. Ноги дрожат. Вокруг всё ещё темно.

Может быть, на этот раз зрение никогда не вернётся. Я навсегда останусь в Лабиринте. Слепым и беспомощным. Мёртвым.

- Сейчас у вас - ужин и вечерняя медитация. - Произнёс с опозданием второй Фишер.

Я прижался спиной к стене и закрыл ладонями глаза. Стоял, слушая, как оба Фишера уводят экскурсию. Ужинать. Медитировать. Я бы очень-очень-очень хотел быть среди них. Как скоро меня начнут искать? А Фред? Как скоро начнут искать Фредерику? Фишеру будто все равно, что он потерял двоих.

Меня трясло. Я не открывал глаз. Так легче, можно думать, что это моя воля - оставаться в темноте.

Я медленно отвёл руки от лица.

Стены лабиринта фосфорно мерцали. Тучи над моей головой прорывались тонкими лакунами, через которые подмигивали звёзды. Далеко за спиной светился всеми окнами особняк Мастера.

Я стоял прямо возле выхода из Лабиринта.

Если бы я пошёл на голос Фишера - любого из Фишеров - то вновь углубился в него.

Я выглянул через проём: никто не ждал заблудившихся учеников.

Я поковылял прочь. Прочь от Лабиринта. Прочь от особняка. Прочь от Марии Дейке. Прочь от Мастера. Прочь от всего этого. Как можно дальше, дальше, дальше отсюда.

Забор. Я не искал калитку. Выдохнул - и протиснулся сквозь решётку, оставляя на ней кровь и обрывки куртки.

Возле забора, освещая территорию особняка и проезжую часть, горел фонарь. На его столбе кто-то нарисовал стрелку-угря. Она указывала на особняк Мастера.