- Я ничего не придумал. - Равнодушно пожал плечами Константин, когда Агата подошла к нему. - Ну... так получилось.

- Я вернусь через несколько минут. Решение принимает Мастер. - Произнесла Агата, и оставила нас в классе.

- Ты чуть все не испортил. - Константин, не вставая с пола, передвинулся ко мне ближе. - Что это с тобой было? Я слышал, как ты вставал.

- Слышал?

- У меня хороший слух.

Фредерика и Индия тоже разговаривали, склонившись над клавишами: тёмная голова и светлая голова.

- Мне показалось, что Фред кричала. Это иллюзия. Так бывает, когда закрываешь уши. Почему ты ничего не сдал? Ничего не придумал?

Он же сочинял весь день, мог что-нибудь готовое Агате отдать.

- Да нет. Придумал. - Константин потёр затылок. Глянул на прозрачную стену класса. - Но... Это не для них. Понимаешь, иногда... необходимо скрывать. Чтобы не исчезла сила из слов. Понимаешь?

Немного. Мне не всегда хочется показывать свои картины - но я обычно переступаю это. Потому что сильнее, чем спрятаться, хочу быть замеченным.

Я кивнул.

Поэт вдруг облизал губы и подвинулся ко мне ещё ближе - ближе приличного. Прикрыв ладонью рот, Константин без всякого выражения, словно инструкцию, прошептал мне на ухо:

- Ты ищешь знак? - Вот знак:

Рыбак, одетый в сеть,

Вскрывает горло рыбо-человеку.

Вливает кровь его в развёрнутую реку

Грядущего.

Никто из нас не лучший.

Я отодвинулся. Взгляд Константина был лихорадочным, как будто у него жар:

- Это для меня? - Тихо уточнил я.

Слова звучали как пророчество. Злое жестокое пророчество. Или для всех нас? Не я один хочу лучшим быть, оставить всех - за спиной, далеко позади.

- Да. Никому?

- Конечно. - Никому не скажу.

Я повторил хокку шёпотом, запоминая. Константин поправил, когда я запнулся на третьей строфе.

Я бы подумал, что он надо мной смеётся. Но он был серьёзен. Даже пугающе серьёзен.

Агата зашла в класс - но всего на два шага, и не затворяя за собой дверь.

- Фредерика лучшая. - Вынесла она вердикт. - Индия. Ксавье. Олег. Отстаёт - Константин.

- Таков ваш результат сегодня. В следующий раз постарайтесь лучше. Сейчас - перерыв полчаса. Класс не покидайте.

Женщина направилась к выходу. Я поднял руку - как в школе, но она не заметила.

- Извините. Можно я выйду? - Попросил я вдогонку.

Промокшая рубашка холодила тело, мне нужно переодеться, умыться.

И понять, что это было.

- Трусы сменить? - Ксавье.

Он улыбнулся криво, с чувством превосходства, которое испытывает только второй круг перед рабочими.

Фредерика смотрела на меня странно. С сочувствием. И ещё чем-то неприятным. Индия - то же. Даже Константин.

Гадливость. Вот что отразилось в их взглядах. И Они знают. Они знают, насколько я испуган был.

Константин заговорил со мной сейчас и стих свой не отдал потому, что опять меня пожалел. Он хороший, но мне не нужна его жалость и его покровительство. Мне ничего ни от кого не нужно.

- Недолго. - Позволила Агата. Это же выражение в её глазах. В её голосе.

Краска горячо залила мне шею и щёки.

Они все поняли, насколько я перепугался. Я рванул прочь из класса.

На соседней кровати в нашей общей спальне лежала куртка Константина, а из её кармана выглядывали сигареты.

Я переоделся и теперь сидел, гипнотизируя белую, с синей полоской пачку. Надо возвращаться в класс, но... то, как все на меня смотрели. Не могу. Не хочу.

Это же не воровство, если я возьму одну штуку. Константин сам бы предложил, будь он здесь.

Я аккуратно вытянул сигареты из его кармана - как будто они под сигнализацией. Взял одну... ещё одну, и вернул пачку на место.

Застегнул куртку на все пуговицы, сжал сигареты в кулаке, и вышел из спальни. Нужно убедиться, что вид с крыши не такой, как мне пригрезилось, или, что на неё вовсе не забраться - а потом пойду на улицу курить.

Узкая лестница привела сначала на третий этаж особняка, а затем, после одного короткого пролёта - на цокольный этаж. Приоткрытая дверь приглашающе пошатывалась на сквозняке.

На крыше, у края без ограждения, стояла Мария Дейке. В пиджаке из тёмного фиолетового бархата, поверх алого платья, а не так, как мне пригрезилось.

В животе нехорошо похолодело: вид был такой же. Холмы пустыря, хвосты фабричных труб на горизонте, металлическая полоса озера.

- Мария? - Позвал я. Женщина обернулась.

Золотые волосы она связала в свободный хвост - они вились, прикрывая оба уха и шею. В её ладони был длинный кремовый мундштук с тонкой дамской сигареткой.

Я подошёл и коротко поклонился:

- Я вам очень благодарен. За то, что вы оставили для меня эту возможность... место.

- Ты же не хотел раньше.

Язык прилип к небу. Я собирался сказать, что запутался. Что у неё изысканный овал лица. И, «вы никогда не бегали полуголой в лесу от вепря?».

Вместо этого я достал сигарету и, разжигая, щёлкнул по огневому кончику.

- Сейчас - очень хочу. - Сознался я. - Очень хочу победить. Посоветуйте мне? Что лучше делать? Как мне вести себя? Это же... Я понимаю, что дело не в мастерстве - дело в Мастере.

Нужно нравиться ему - в первую очередь. А не создавать самые лучшие работы. Какие скрытые требования у этого человека? Она должна знать - она же его ассистентка. И она может мне сказать - раз до этого оказывала протекцию.

Мария Дейке отвернулась, изучая что-то внизу.

- Мастер не любит выскочек. Будь скромным. - Наконец сказала она.

Я проследил за её взглядом. На внутреннем дворе особняка вилась странная бело-розовая структура. Словно змея, свернувшаяся в маленький запутанный храм: с хитросплетениями комнат и коридоров, но без крыши. Взгляд застревал в нём, пытаясь проследить каждую изогнутую танцующую линию.

- Что это за штука?

- Лабиринт. Вы будете там работать. Мастер не любит когда рисуют его, или его людей. Это прямая дорога к тому, чтобы покинуть конкурс.

- Кроме вас? Всех можно рисовать - кроме вас?

- Почему я должна быть исключением? - Дейке прищурилась: от ветра, от дыма - и от неодобрения.

Во время приёма, среди картин я насчитал двенадцать портретов, и на всех - Мария. Плюс рисунок на обороте буклета. Я забыл его в своей комнате. Вот как отец понял, где меня искать.

На крыше дул холодный ветер, и меня начало слегка морозить. Горечь дыма царапнула лёгкие, и я закашлялся.

- Старайся хорошо. - Произнесла Мария Дейке. - Вот и всё.

- Все участники будут стараться. До кровавых мозолей на пальцах. Этого недостаточно, чтобы выиграть.

Мария вдруг развернулась спиной к краю крыши и села на корточки. Неженская, некрасивая и опасная поза.

- Создавай структуру в своих произведениях. - Сказала она жёстко. - Крепкую, как кости святого. Создавай целостность - убирай всё, что можно убрать. Вырезай лишнее, пока у тебя из души не пойдёт кровь. Добивайся ясности восприятия: никакого заумного экспрессионизма или абстракций. Никаких треугольников Кандинского. Ты меня понял?

Звучало как угроза.

Я кивнул.

Вот почему Ксавье со своей идеальной мандалой - не лучший.

- Удерживай композиционный центр. Выбрасывай все красивости. Рисуй так быстро - как можешь. Ещё быстрее. Подчини главное второстепенному - и убирай второстепенное.

Мария затянулась. Выдохнула ментоловый дым вниз:

- Структура, Олег. Она должна быть во всём. В картинах. В набросках. Внутри тебя: в том, как ты ходишь, говоришь, думаешь. Тогда ты станешь первым.

- Агата сказала, что мы должны в первую очередь вынимать внутреннее содержание...

- Ты меня спросил, как он оценивает - а не кто что говорит.

- Вы у него учились?

Золушка встала. Не глядя, завела руку назад и стряхнула пепел. Дёрнула неопределённо головой: это могло быть и «да» и «нет».

- Давно? - Переспросил я.

- Да, Мастер Седек меня обучал. - Акцент, на который я не обращал внимания, жёстко резанул слух.