На южном берегу Мааса коммерческие потребности Роттердама удовлетворялись новостроящимися доками и пристанями, обслуживающими преимущественно суда, прибывавшие и отбывавшие в порты Северного и Балтийского морей и Атлантического океана. Корабли, курсировавшие между Роттердамом и Голландской Индией или странами Дальнего Востока, пришвартовывались, как и прежде, в старой гавани на северном берегу Мааса.

Карл дошел до старого причала Бамбиес, где находились многочисленные конторы, склады и агентства транспортных фирм в морских компаний. Здесь же помещались банки, меняльные конторы и всякого рода дельцы, умеющие делать деньги. Справа от причала тянулся длинный ряд огромных пакгаузов бывшей Ост-Индской компании[4]. Сюда на протяжении двух столетий на собственных кораблях свозились из стран Дальнего Востока несметные количества товаров и богатств. От этих больших каменных зданий и сейчас еще веяло прежним могуществом и холодом.

Пройдя мимо складов, Карл остановился перед трехэтажным каменным зданием, у входа которого была прибита начищенная медная дощечка с надписью:

ХЕНРИК ВАН СНУТТЕН И Кº

торговля и транспорт

В верхнем правом углу дощечки был выгравирован герб фирмы, изображавший двух львов с высунутыми языками и помещенными между ними крестом. Вокруг герба красовался девиз: „Верой, смелостью и справедливостью!“

Карл робко постучал висевшим на железных дверях металлическим молоточком.

Находившееся у дверей маленькое окошечко тут же отворилось, и в нем показалась седая голова. Затем голова спряталась, и тяжелая дверь медленно отворилась. Карл переступил порог конторы негоцианта ван Снуттена.

Несмотря на то, что он бывал здесь и раньше, обстановка и теперь показалась ему торжественной. Он мысленно представил себе выстроившихся шеренгой служащих фирмы, склонившихся в низком поклоне перед своим патроном, интересы которого они были призваны защищать. Оконца, расположенные с обеих сторон коридора, казались ему глазами какого-то огромного сказочного чудовища.

Из комнат доносился запах плесени и залежавшихся бумаг.

За стеклами оконцев виднелись усердные лица молодых, пожилых и старых людей, старательно перелистывающих толстые конторские книги. До ушей Карла достигал разноголосый шум, напоминающий гудение пчелиного улья.

На дверях, ведущих в кабинет ван Снуттена, крупными, художественно выполненными буквами было написано: „ДИРЕКТОР“. И снова, как и во время своего первого посещения конторы, Карл почувствовал некоторую робость.

Он одернул костюм и тихо постучал.

— Войдите! — раздался в ответ громкий голос.

Ван Снуттен ходил взад и вперед по своему кабинету. В расстегнутом сюртуке, с засунутыми в карманы брюк руками, чем-то сильно озабоченный, он напоминал разъяренного тигра в клетке. Толстые и сильные ноги голландца, вся его крупная полная фигура и немного выдающаяся вперед нижняя челюсть говорили о крепком здоровье и силе. Во рту он держал погасшую трубку, которая шевелилась в обросших густой щетиной губах.

Появление молодого человека как будто мало обрадовало торговца.

— А, это вы? — машинально произнес он. — Прошу садиться! — И ван Снуттен широкой ладонью указал на одно из кожаных кресел, стараясь в то же время подавить свое раздражение. В нем Карл, очевидно, виновен не был.

Гость скромно сел, а ван Снуттен направился к вделанному в стене шкафу. Из него он извлек откупоренную бутылку виски и две рюмки, поставил их на столик перед Карлом, налил прозрачную жидкость и с притворной веселостью сказал:

— Желаю вам счастливого пути! За ваш отъезд!

Он одним духом влил содержимое рюмки себе в рот и причмокнул губами. Потом поставил ее на стол и деланно улыбнулся. Наполнив свою рюмку, он снова выпил. Почувствовав, что крепкий напиток разливается по жилам, он, по-видимому, пришел в более уравновешенное душевное состояние.

— Завидую вам, — сказал он, — завидую вашей молодости и беззаботности… Завтра вы уезжаете. Корабль унесет вас в дальние страны, к новым людям, в неведомый мир. А я — я сижу здесь, измученный постоянными неприятностями, причиняемыми разными чудаками, которые все время мешают мне в работе. Как они не понимают, что смысл моей жизни заключается в торговой деятельности? Да ведь она мне нужна как воздух! — При этих словах лицо его сделалось серьезным, и он сердито продолжал:

— Да, этого они понять не могут! Без прибылей я жить не могу!.. Но жестоко ошибаются те, кто воображает, что можно напугать ван Снуттена! Я безжалостно раздавлю этих червей! Я их уничтожу всех до одного!

Эти произнесенные злым дрожащим голосом слова были, очевидно, заключением тех мыслей ван Снуттена, которые привели его в плохое настроение.

Он взглянул на удивленно смотревшего на него юношу и, изменив тон, уже спокойнее сказал:

— Но довольно говорить об этом. Завтра утром клипер „Голландия“ отплывает на остров Яву. С этого момента начинаются и ваши обязанности. Другими словами, вы должны сегодня же перенести свой багаж и ночевать на корабле.

Затем из ящика письменного стола он достал изящный конверт и, вручив его Карлу продолжал:

— Это письмо адресовано моему племяннику в Батавии. Он примет вас в своем доме как близкого человека. На Яве вы проведете два года и будете иметь полную возможность изучать местную флору. Я надеюсь, что вы не забудете старого ван Снуттена, который среди постоянных забот и треволнений нашел время помочь молодому человеку в его научных занятиях.

Последние слова он произнес с еле заметной усмешкой. С покровительственным видом подавая Хасскарлу письмо, он похлопал молодого человека по плечу и самодовольно засмеялся.

Карл взял конверт и прочел:

МИНХЕРРУ ВАН ПОТЕНУ,

торговцу

в Батавии

Легкая краска залила его лицо. Он встал и от волнения не мог подыскать подходящих слов для выражения своей благодарности.

А ван Снуттен продолжал, как-то особенно акцентируя произносимые им слова:

— Само собой разумеется, что если вы встретите на Яве растение или плод, имеющий коммерческое значение, то вы об этом прежде всего уведомите меня или хотя бы моего племянника, к которому я вас направляю… Благодарность — самый красивый цветок и в богатейшем ботаническом саду… и в сердце каждого честного юноши… — закончил он многозначительно.

Карл вздрогнул. Что это? После громких фраз коммерсант заговорил о какой-то благодарности, которая будет выражена в новых плодах и растениях… Но об этом до сих пор не было речи? Так вот с каким расчетом оказывал ему ван Снуттен свое покровительство!.. За свою услугу он требовал результаты его будущих открытий… Его научные исследования должны будут обратиться в товар!..

Этого Хасскарл предвидеть не мог и поэтому твердо ответил:

— Я боюсь, минхерр, что вы обманетесь в своих надеждах. Я скромный натуралист, и едва ли сбудутся ваши ожидания…

Ван Снуттена это не смутило. Он медленно повернулся к своему собеседнику и, переложив погасшую трубку из одного угла рта в другой, ответил:

— Эх, молодость имеет свои пороки. Но считаю нужным предупредить вас, что в жизни каждый должен стремиться только к полезному. Какую пользу принесла бы ваша наука, если бы мы, коммерсанты, промышленники, плантаторы — не пользовались ее результатами? И то на благо человечества!.. Человек должен быть практичным, молодой человек! Мы должны все использовать для человеческого благополучия. А природа так богата… В ней таятся неведомые силы, которые могут быть использованы страждущим человечеством… Если… если найдется человек, которому удастся эти силы открыть… Это вам говорю я, ван Снуттен, который на свете повидал больше вашего. Но… давайте кончим — не забывайте же мой совет. Он вам пригодится… И может оказаться весьма полезным!

— Разве, минхерр, все должно сводиться к прибылям?