— Мы имеем честь говорить с господином Хасскарлом?

— Да.

— Ганс Зелле, — представился один из них.

— Вилли Краус, — добавил другой.

— Мы секунданты господина Франца Губерта, — сказал первый. — Вам, конечно, известно, почему мы вас дожидаемся?

— Я вызван на дуэль господином Францем Губертом, — ответил Карл.

Оба секунданта переглянулись.

— Но… ваши секунданты еще не явились! — вежливо заметил Ганс Зелле.

Хасскарл тотчас же возразил:

— Господа, у меня нет секундантов. Я пришел ответить на вызов господина Франца Губерта. Вижу, что он здесь. Очевидно, он пришел по тому же поводу. Я считаю, что мы можем уладить вопрос и вдвоем.

Секунданты фукс-майора удивленно переглянулись. Они недоумевали, действительно ли этот юноша настолько наивен, что не знает правил дуэли, или же… но это совсем невероятно… он настолько уверен в своей шпаге, что секунданты ему не нужны. Они не могли предполагать, что Карл Хасскарл не только не понимал для чего нужны секунданты, но вообще никогда не держал в руке шпагу. Если бы Ганс Зелле и Вилли Краус знали истину, им трудно было бы удержаться от смеха. Напрасно оба конкордца вчера целый день ожидали, что противник фукс-майора пригласит их к себе. Появление Карла на месте дуэли без секундантов было единственным случаем в практике студенческих мензур.

Ганс Зелле и Вилли Краус слегка поклонились и удалились на совещание.

Карл остался один. События развивались сами собой, и он безучастно подчинялся их ходу.

После краткого совещания, в котором принял участие и приглашенный врач, представители Франца Губерта вернулись для вторичного разговора с Карлом.

— Господин Хасскарл, — начал с достоинством Ганс Зелле, — согласно правилам студенческих мензур, поединок может состояться только в том случае, если у вас будут два секунданта. С ними мы должны договориться об условиях дуэли.

Карл был поражен. Тот, кто вчера так нахально оскорбил его, по-видимому, прибегал сегодня к разного рода уловкам и как будто пытался избежать встречи. Рассердившись, он ответил:

— Меня вызвали на дуэль, и я не думаю, что господин Губерт хотел бы уклониться от нее!

Вилли Краус возразил:

— Господин Губерт вас дожидается, но мы не можем взять на себя ответственность за исход дуэли, пока не встретимся с вашими секундантами.

Карл посмотрел на одного, потом на другого и подчеркнуто заявил:

— Прошу — без лишних осложнений! Я здесь, и этого достаточно! И без того все это выглядит довольно глупо!

Оба секунданта опять переглянулись и снова удалились на совещание. На этот раз в нем принял участие и сам Франц Губерт. Поскольку, решил он, противник пришел один, без сопровождающего лица, то он, Франц Губерт, дает свое согласие на то, чтобы один из его собственных секундантов стал представителем противной стороны. На эту роль он определил Вилли Крауса.

Воля фукс-майора была выше закона. Вилли Краус лишался редкой возможности доказать фукс-майору свою преданность, но возражать, да еще при подобных условиях, было просто немыслимо.

Вилли Краус был послушным и исполнительным малым. Подчинившись решению фукс-майора, он приступил к добросовестному его выполнению. Он отвел Карла в сторону и занялся его подготовкой к дуэли. По установившемуся обычаю конкордцы всегда брали с собой два комплекта необходимого для поединка снаряжения. Это оказалось особенно уместным для сегодняшней встречи, так как Карл явился на нее совершенно неподготовленным.

Для предохранения от ударов Вилли натянул ему на руки до самых локтей толстые кожаные перчатки, грудь его защитил достигавшим до колен нагрудником из проволки и кожи, плотно стянутым ремешками на спине, на шею надел особый завязывающийся сзади воротник, а на глаза — предохранительные очки.

Карл осмотрелся. В этих странных доспехах он казался себе героем старинных рыцарских романов. Впрочем, видя перед собою готового к бою противника, он и не сомневался, что ему придется разыгрывать настоящую комедию.

Теперь оставалось самое главное — вручить дуэлянтам шпаги. Оба секунданта подошли друг к другу. В воздухе блеснули два клинка, ножны были небрежно отброшены на траву. На концах шпаг, в сантиметре от их острия, были прикреплены металлические шарики, назначением которых было предохранять противника от опасных ударов. О красоте лица никто не заботился. Ее приносили в жертву мужеству.

Секунданты начертили круг, переступать границы которого не дозволялось. Он еле выделялся на сырой земле. Наконец были вручены шпаги. Секунданты определили места, оставив между противниками около четырех метров расстояния.

Карл занял свою позицию и, когда поднял голову, увидел ироническую улыбку на губах Красавца Бобби. Франц Губерт спокойно и уверенно дожидался начала поединка, в правой руке он крепко сжимал эфес своей шпаги.

Секунданты отошли в сторону. Ганс Зелле подал команду.

Губерт сразу же принял классическую позу фехтовальщика: левую ногу в полусогнутом положении он отставил назад, а правую выставил вперед, левую руку заложил за спину, а правую вытянул с направленной к земле шпагой.

Карл сначала не понял команды, которую он слышал впервые в жизни, но, следя за движениями Франца Губерта, он постарался проделать то же самое. Нагрудник стеснял его движения, и он чуть было не споткнулся. Все же ему удалось, немного согнув правую ногу, выставить ее вперед и направить свою шпагу острием к земле.

Раздалась вторая команда:

— Начинай!

И тут произошло то, что только и могло произойти. Красавец Бобби сделал правой ногой внезапный выпад и, в ожидании контрудара, направил шпагу к правой стороне лица противника. Карл бессознательно также поднял свою шпагу, но получил по ней такой сильный удар, что она отлетела в сторону. Перед глазами Карла блеснуло вражеское оружие, и в тот же миг он почувствовал сильный толчок. Что-то горячее обожгло его левую щеку.

Это означало, что Красавец Бобби молниеносно нанес свой знаменитый правый сабельный удар. Обыкновенно этим ударом кончались дуэли фукс-майора. Маневр фукс-майора привел поединок к весьма быстрой и единственно возможной развязке.

Перед глазами Карла поплыло темное облако, и он слегка покачнулся.

— Кровь, стой! — сразу же скомандовал руководящий поединком Зелле.

По левой щеке Карла обильно струилась кровь, стекавшая по крепко привязанному к шее кожаному воротнику.

Заблаговременно разложивший на траве свои инструменты врач бросился к Карлу для оказания первой помощи.

Красавец Бобби быстрыми движениями сбросил предохранительные снаряжения и, стиснув зубы, недовольно пробурчал:

— А еще студент! Даже шпагу держать не умеет! Пусть это ему послужит уроком! — И, стряхивая росу со своих сапог, презрительно сплюнул.

Франц Губерт был недоволен. Дешевая победа оказалась лишенной заключительного эффекта. Жаль потерянного сна! Утешением могло служить только то, что к числу собственных его побед прибавилась еще одна.

Его зеленые глаза при этой мысли блеснули.

Секунданты уже не скрывали своего презрения к дуэлянту, столь легко помеченному шпагой их фукс-майора.

Этот невозможный студент раздражал их своим пренебрежением к студенческим традициям. Они были теперь рады, видя его таким беспомощным.

Когда запоздалое осеннее солнце показало свой золотой лик из-за башни Попельсдорфского замка, оно должно было удивленно усмехнуться. Лучистый его взгляд упал на одинокую фигуру юноши с перевязанной головой, нетвердыми шагами направлявшегося к выходу из парка.

В первом этаже левого крыла университетского здания, по соседству с семинаром естественных наук, находился кабинет профессора Гольдфуса. В кабинете царила тишина, сюда не проникали звуки студенческих голосов, с которыми профессор свыкся за более чем сорокалетний срок своей службы. Профессор Гольдфус, был маленького роста, вместе с острым умом он сохранил и быстроту движений.

Сегодня он был взволнован. Его волновало предстоящее заседание натуралистов, где он должен был выступить с подробным докладом о своих исследованиях по вопросу акклиматизации некоторых дальневосточных растений — на тему, связанную с его долголетней работой. До последнего дня профессор не прекращал своей работы, он пополнял и обогащал научные материалы, с которыми ему предстояло ознакомить участников сегодняшней конференции. Хасскарл должен был сообщить ему еще кое-какие данные о чудесном китайском растении „Cunninghamia Sinensis“. Ими профессор как раз и намеревался закончить свой доклад. „Иногда самая незначительная подробность способна вызвать сомнения!“ — думал ученый и упрекал себя за охватившее его волнение. „Я как молодой студент!..“ — с нервной улыбкой решил он.