– Может, он там помер уже, – тихо ответил Слава, чтобы сестра не услышала.

– Мы, панки, народ такой – мертвого расшевелим, – парень подмигнул, развернулся спиной и принялся ритмично дубасить в дверь подошвой ботинка.

– Стучи туда, где петля, – посоветовал Слава. – Внутри слышней будет.

Лоджия и вправду оказалась незастекленной – единственная во всем подъезде. В комнате горел свет. Слава поднял камешек, прицелился и кинул – попал в карниз окна, камешек звонко ударился и отскочил. Подождал немного – за окном никакого движения, ни тени, ни звука, только видно простую, советских еще времен люстру. Посмотрел оценивающе на решетку на лоджии первого этажа: залезть – раз плюнуть. На окнах жалюзи, света не видно.

– Вы соседей с первого этажа знаете? – спросил он у женщины.

– Там какая-то организация, сегодня у них выходной, наверное.

Что ж, тем лучше. В цокольном этаже тоже пряталась какая-то контора, над идущими вниз ступеньками был устроен козырек. Слава поплевал на руки, легко подтянулся на опоре козырька и полез наверх. Несмотря на изобильные домашние обеды и ужины, он был в отличной форме – сказывались постоянные физические нагрузки и отсутствие природной склонности к полноте.

К счастью, козырек оказался довольно крепким, а с него уже можно было достать до решетки на первом этаже, по декоративным изгибам которой лезть было и вовсе удобно. Он даже удивился: как все просто, захочешь кого-нибудь ограбить – лезь, не хочу.

Слава успел добраться почти до середины решетки, когда почувствовал что-то рядом – то ли взгляд, то ли движение, огляделся и вздрогнул: из окна за ним следил любопытный глазок видеокамеры. Он зацепился за очередной изгиб, переставил ноги, подтягиваясь выше – камера шевельнулась, отслеживая его движения. Офис под охраной… Надо поскорее добраться до Профессора, пока кто-нибудь не решил, что он собирается влезть в эту контору. Осталось совсем чуть-чуть.

Он решительно схватился за самый верх решетки, в ту же секунду она дрогнула под его рукой, и Славу резко качнуло назад. Ноги соскользнули, и он повис на руках. Женщина внизу испуганно завизжала. На асфальт посыпались куски штукатурки – левый край решетки вырвало из стены, и теперь Слава болтался на ней вперед-назад, как на качелях. Подтягивая ноги, он инстинктивно дернулся вперед и со всего маху врезался ботинком в стекло. Кругом посыпались осколки. Слава выругался и перебрался правее – туда, где решетка пока еще крепко держалась.

Достать до перил второго этажа оказалось не так-то просто. Решетка заканчивалась вместе с окном. Дальше – с полметра стены, и только потом перила – железные, приличной высоты. Вот бы закинуть туда веревку, зацепиться – но ничего нет под рукой. На перилах болталась металлическая подставка под цветы, в ней – пустой горшок. Слава переставил ноги выше, насколько смог – получилось достать одной рукой до подставки. Подергал – выдержит ли его вес? – подтянулся за нее, другой рукой схватился за перила и перемахнул внутрь. Раздался треск рвущейся материи – зацепился курткой за цветочную подставку, порвал подкладку.

– Вы живой? – крикнула снизу женщина.

Слава высунулся с балкона, помахал рукой:

– Все в порядке! Можно, я окно разобью?

– Бейте, конечно, раз нужно. Я бегу в подъезд! – отозвалась она.

На лоджию выходили два окна, балконная дверь была заперта изнутри. В одном окне Слава увидел стол – хороший, полированный, крепкого дерева, на столе – расстеленная газетка, пустая бутылка и круглая пластиковая банка с остатками какой-то рыбы. В глубине маячил высоченный книжный шкаф – от пола до потолка. Хозяин дома обнаружился в другом окне – он лежал на диване лицом вниз и не подавал признаков жизни. Под брюками растеклось темное пятно.

Глава десятая. Профессор

Слава пошарил в облупленном шкафчике, приютившемся в углу лоджии, нашел топор и ударил обухом по стеклу рядом с тем местом, где у стеклопакета обычно бывает ручка. Стекло разлетелось вдребезги охотно, будто только того и ждало, – осталась почти пустая рама. Он просунул руку, открыл и спустя мгновение уже был внутри. В дверь уже трезвонили – сестре не терпелось попасть внутрь. Но первым делом Слава бросился к лежащему на диване человеку.

От сердца у него сразу отлегло – теплый, горячий даже, вроде дышит. Слава только собрался хорошенько встряхнуть неподвижное тело, как оно, наконец, подало признаки жизни, причем весьма неожиданные.

– Областью значений целой функции является вся комплексная плоскость за исключением одной точки, – изрек Профессор, приподняв голову, и тут же уронил ее обратно.

Слава пошел открывать дверь. Заплаканная сестра застыла на пороге:

– Ну?

– Да живой он, – махнул рукой в сторону комнаты Слава. – Пьяный вдрыбадан.

– Уф, – выдохнула женщина. – Это так не похоже на моего брата… он свою дозу знает в точности до грамма.

– Рюмки считает или остаток в бутылке? – уточнил Слава, кое-что заподозрив.

– А? Что? – дама явно не поняла вопроса.

– А, неважно…А где рыжий? – удивился он, выглядывая в подъезд.

– Я не видела, ушел, наверное.

Слава оглядел тесную прихожую – сумки нигде не было. Вернулся в комнату, поднял Профессора и усадил его на диване.

– Любая конечная группа изоморфна некоторой подгруппе группы перестановок множества элементов этой группы, – четко оттарабанил тот, не открывая глаз.

Внешность Профессора вполне подходила к роду его занятий – худой, еле-еле душа в теле, длинные волосы собраны в хвостик, неожиданно густая борода неровно подстрижена. Славе он почему-то напомнил Менделеева – у девочек в комнате висела таблица с портретом ученого.

Женщина принесла с кухни кружку, набрала полный рот воды и прыснула брату в лицо. Тот чуть приоткрыл опухшие веки и произнес:

– В графе без одиночных вершин эйлеров цикл существует тогда и только тогда, когда граф связный, и в нём отсутствуют вершины нечётной степени.

А потом снова отключился, уронив голову на плечо. Слава вздохнул, взял кружку и вылил Профессору на голову. Усмехнулся про себя: чтобы два раз за день приводить людей в чувство холодной водой – такое с ним только в далекие студенческие годы случалось.

Профессор встрепенулся, протер красные глаза и огляделся вокруг, болезненно щурясь.

– Маша… Машенька, ты одна обо мне заботишься… – он перевел взгляд на Славу. – Мужик, а ты кто? Маш, это твой новый, что ли?

– Я думала, это твой знакомый.

– Первый раз вижу! – он нахмурил брови и уставился на неожиданного гостя.

– Слава я. Ты меня помнишь? Мы вчера… познакомились.

– Какой еще Слава? Не знаю никакого Славы, – Профессор вытянул шею, увидел разбитую дверцу балкона и нахмурился. – Это ты мне окно разбил?

– Антошка, дурак! Он же тебя спасал! – вмешалась сестра. – Ты же дверь не открывал, я два часа на площадке проплакала, думала, тебе плохо, тебя инсульт хватил или инфаркт, сама чуть не померла.

– Ты что, дала ему разбить окно? Нормальный человек вызвал бы спасателей.

– Сейчас, разбежался, приехали они, спасатели твои…

– Мужик, ты мне за окно заплати, – заявил Профессор. – Стеклопакет двухкамерный, немецкий, между прочим, хороших денег стоит.

– Антошечка, да я сама дам тебе денег на окно. Как тебе не стыдно? Оставь человека в покое, он же тебе помочь хотел, – Маша снова приложила платочек к глазам. – Господи, неудобно-то как…

– А с какой стати он вообще полез меня спасать? Нормальный человек разве будет просто так здоровьем рисковать? Может, это просто предлог, может, он в квартиру хотел проникнуть. Есть некоторая вероятность, что сейчас он нас с тобой, беспомощных, стукнет по голове и ограбит. И довольно большая, я полагаю.

– Лошарика знаешь? – спросил Слава. – Рыжего долбое… Рыжий, здоровый, чепуху всякую несет?

– Лошарика-то я, положим, знаю. Только это ничего не доказывает, потому что его все знают! А самого его тут нет. Уф, пить-то как хочется…