– Отлично! Просто отлично. Вот в таком стиле и продолжай. Попомни мои слова, такое пойдёт как горячие пирожки.

   (Первые 4 альбома Челентано сильно отличались по стилю от его последующего творчества. «Nessuno Credera» – пожалуй, единственная его песня из ранних, похожая на то, к чему мы привыкли).

   #Обновление 11.12.2016

14. Туз в рукаве.

  Перед началом переговоров в Париже сторонники продолжения конфронтации всеми силами пытались осложнить их проведение, либо вообще сорвать встречу, но она всё-таки состоялась. Стараясь сгладить негатив от сложившейся ситуации, в ответ на сообщение Хрущёва о перехвате американского самолёта-разведчика, сделанное на сессии Верховного Совета СССР, президент тоже выступил с публичным заявлением.

   Однако, получив личное послание от Хрущёва по поводу перехвата разведчика U-2, президент Эйзенхауэр имел теперь доказательства заинтересованности советской стороны в продолжении процесса мирного урегулирования. Официальной публичной риторике высшие руководители и в США и в СССР обоснованно не доверяли, понимая, что она переполнена пропагандой. Личное письмо или телеграмма воспринимались более весомо. Айк оценил позицию Первого секретаря и частично использовал его подсказку, позволявшую ему, одновременно, и «сохранить лицо», и не разрушать перспективы на предстоящих переговорах.

   Президент заявил:

   «СССР является закрытой страной, и Соединённые Штаты вынуждены, заботясь о своей безопасности, вести техническую разведку. Существующий договор о воздушном контроле по большей части удовлетворяет обе стороны. (АИ, см. гл. 01-32) Администрация США, и я лично не давали санкции на полёт самолёта-разведчика вне зоны воздушного контроля, установленной договором о программе «Открытое небо». В сложившейся ситуации подобные происшествия не способствуют улучшению отношений между нашими странами. Я дал распоряжение воздерживаться от дальнейших шагов, могущих повредить переговорному процессу в Париже.»

   Заявление президента было предельно кратким, и никак не проливало свет на скрытые процессы в недрах американской администрации и разведывательного сообщества. Кто конкретно дал команду на провокационный полёт, официально оставалось «за кадром». В США ещё никто не знал, что пилот самолёта выжил и задержан советской контрразведкой.

   Никита Сергеевич выступил перед советскими и иностранными представителями прессы, собравшимися в парке им. Горького у обломков американского самолёта. Своё заявление для прессы он сделал уже после выступления Эйзенхауэра:

   – Мы обеспокоены попытками реакционных сил сорвать совещание по мирному урегулированию в Париже, – заявил Первый секретарь. – Сначала они послали этот самолёт, потом устроили попытку переворота в Греции, фактически растоптали демократически избранное правительство, устроили фашистский путч. К счастью, народ Греции, под руководством Греческой коммунистической партии, сумел сплотиться и дать решительный отпор путчистам.

   Советское руководство понимает, что в западной политике премьер-министр или президент является выразителем интересов господствующего класса, и редко имеет возможность проводить такую политику, которая отвечает интересам прогрессивного человечества. Поэтому мы не требуем слишком многого от западных политиков, и заранее настраиваемся на долгий и сложный переговорный процесс. Конечно, мы надеемся, что в результате этих переговоров сумеем сблизить наши позиции настолько, насколько это вообще возможно. Но и вытирать об себя ноги мы тоже не позволим.

   – Хочу также, пользуясь случаем, передать всем тем господам во фраках и манишках, что в действительности определяют внешнюю политику стран НАТО, – продолжал, постепенно распаляясь, Хрущёв. – Не думайте, что наш народ будет терпеливо сносить ваши провокации и дальше. Не летайте вы в Советский Союз! Не летайте вы в социалистические страны! Уважайте суверенитет и знайте границу! Не знаете границу – ударим! Ударим! Обучим уму-разуму! Не суйте своё свиное рыло в наш социалистический огород! Кто ударит нас по щеке – тому мы голову оторвём! Мы ваших шпионов сбивали, сбиваем, и будем сбивать!

   Зарубежные борзописцы, услышав такое, визжали от восторга и самозабвенно скрипели перьями. Кто-то из репортёров, разумеется, спросил:

   – Господин Хрущёв, адресовано ли ваше выступление американской администрации и лично президенту Эйзенхауэру?

   Никита Сергеевич сразу сообразил, что вопрос задан с подковыркой.

   – Мы с президентом Эйзенхауэром общались несколько раз, и я имел возможность убедиться, что человек он спокойный и разумный, – ответил Хрущёв. – Я обращаю свои претензии не к президенту Соединённых Штатов, а к тем господам, что вообразили себя кукловодами, и пытаются из-за спины президента наши народы поссорить и привести в состояние конфронтации. Мы им такого удовольствия не доставим. Скоро наша делегация вылетает в Париж, там мы сядем за стол переговоров, и будем решать вопросы, как подобает людям цивилизованным.

   В Париж отправились на самолёте Ил-18. Новый советский лайнер был не только комфортабельным, но и достаточно представительным для перелёта делегации высокого уровня. Узнав, что в составе американской делегации присутствует министр обороны Томас Гейтс, Никита Сергеевич взял с собой в Париж нашего министра обороны Андрея Антоновича Гречко (АИ, в реальной истории – Р.И. Малиновского). Главным переговорщиком в составе советской делегации, как и в 1955 году в Женеве, был Алексей Николаевич Косыгин.

   Перед началом собственно четырёхсторонней встречи Хрущёв встретился с де Голлем. Президент был обеспокоен – последние события в Греции и недавний перехват самолёта U-2 наэлектризовали Европу, и де Голль не без оснований беспокоился, что достаточно малейшей зацепки, малейшего выражения недоброжелательности, чтобы столь долго и тщательно готовившиеся переговоры рухнули.

   Никита Сергеевич и сам помнил, прочитав в присланных документах свои же собственные мемуары, что в «той» истории, во время перелёта до Парижа он до того накрутил себя самого и всю советскую делегацию, что сорвал переговоры. Но теперь он точно знал позицию Эйзенхауэра и твёрдо решил, что срыва саммита не допустит. Поэтому он был настроен очень спокойно и доброжелательно, всем своим видом демонстрируя уверенность в себе и своих силах.

   – Мы открыты для диалога, – заявил он де Голлю. – Дипломаты долго и плодотворно трудились, нельзя допустить, чтобы их работа пошла прахом.

   Во время этой предварительной встречи Хрущёв и де Голль подписали межправительственное соглашение о совместной постройке космодрома во Французской Гвиане и о запуске спутников, разработанных французскими учёными, на советских ракетах-носителях. Фактически, речь шла о начале совместной с Францией космической исследовательской программы.

   Основными темами на переговорах предполагались соглашения о сокращении вооружений и безопасности в Европе, а также – вновь поднятый по настоянию США германский вопрос. Дипломаты за прошедшие полгода после встречи в Вашингтоне уже довели часть соглашений о разоружении до стадии готовности к подписанию итоговых документов. По другой части ещё оставались существенные разногласия.

   В подготовленном к подписанию соглашении о европейской безопасности предполагалось в течение 10 лет по частям выводить из Европы расквартированные там подразделения оккупационных войск США, Великобритании, Франции и СССР. Одновременно предполагалось отвести танковые и другие наступательные вооружения от линии границы Западной и Восточной Германий, для начала – на 100 километров.

   Также дипломаты подготовили к подписанию соглашение о сотрудничестве СССР и США в космической области. Оно предусматривало разработку и развёртывание спутниковой системы поиска и спасения терпящих бедствие, а также совместную разработку стыковочного узла и аппаратуры управления сближением единой для советских и американских аппаратов конструкции. Об этом Хрущёв и Эйзенхауэр договорились в сентябре 1959 г во время визита в США. (АИ, см. гл. 04-16)