– Всё понятно, товарищ Хрущёв, – заверил Устинов. – Обеспечим помощь и поддержку.

   – То-то! А что с большой ракетой товарища Исаева? – спросил Никита Сергеевич.

   – И смех и грех, – криво усмехнулся Королёв. – Двигатель-то Исаев сделал. А вот у Исанина проблемы возникли. Алюминий для судостроителей металл пока непривычный. Технологии ракетостроения им ещё осваивать надо. Нормы прочности совершенно другие, толщины по их меркам мизерные... В общем, мы им, конечно, помогаем. Товарищ Кузнецов сделал для исаевского двигателя низконапорный турбонасосный агрегат с большим расходом, на давление 20 атмосфер. Они даже сумели переделать свой мегагоршок на замкнутую схему и выжать аж 400 тонн тяги.

   Но бандура таких габаритов выходит нежёсткая, баки надо держать постоянно наддутыми, даже в процессе сборки изделия на заводе. В общем, скорого результата я бы там не ждал, – заключил Сергей Павлович.

   – Жалко, – констатировал Хрущёв. – А я уж думал – переплюнем мы американов и фон Брауна. Да и двигатель мощный, что же, выходит, зря пропадает?

   – Ну, задача ведь не просто так переплюнуть, а с толком для дела, – ответил Королёв. – Есть у нас одна задумка...

   – Так, давайте! – Никита Сергеевич тут же оживился, потирая руки.

   – Мы тут обсуждали идею мощного носителя, со стартовой массой около 1600 тонн, и ядерным двигателем на второй ступени. Вот на него двигатели Алексея Михайловича и можно будет поставить. Как раз пять штук хватит. (Такой носитель именно в то время обсуждался, см. Б.Е. Черток «Ракеты и люди»)

   – У вас какие-то эскизные проработки уже есть? – спросил Первый секретарь.

   Королёв развернул и повесил на стойку плакат, на котором была изображена ракета пакетной схемы, похожая на УР-700. Она вся, казалось, состояла из отдельных «колбасок». В центре был водружён большой водородный бак второй ступени.

   – Это пока всё очень предварительно, – предупредил Сергей Павлович.

   – А стартовать она будет с земли? Или с воды? – поинтересовался Хрущёв.

   – С земли. Старт с воды – дело новое, неизученное, опять же, криокомпоненты, неминуемое обледенение…

   – То есть, понадобится стартовый комплекс. М-да… – Первый секретарь задумался. – В общем-то, беспокоит даже не это. Насколько я понял товарища Иевлева, ранее 1967 года ядерного двигателя ждать нечего. Тут или ставить на вторую ступень обычный двигатель на водороде, или откладывать разработку. И второй момент – вот такая… «соборная архитектура» – это же лишний вес? Или я неправ?

   – Да, лишняя масса, но её можно уменьшить применением композитных материалов, зато такая конструкция получается более жёсткой, чем единые баки большого диаметра. Тут и технологические ограничения сказываются, – пояснил Королёв.

   – Угу, угу… Валентин Петрович, а по водородному двигателю у вас как дело движется? – спросил Хрущёв.

   – Сделали несколько экспериментальных двигателей небольшого размера, и изучаем на них особенности поведения жидкого водорода, – ответил Глушко. – Начали с самого маленького, и постепенно увеличиваем размерность.

   – То есть, работа идёт?

   – Идёт, товарищ Первый секретарь. Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но водород – дело новое. Поэтому решили сначала научиться работать с парой криокомпонентов на метан-кислородном двигателе.

   – А вот мне разведка докладывает, что у супостатов уже идёт разработка водородного двигателя RL-10, – заметил Никита Сергеевич. – Знаете о нём?

   – Сведения по нему мы от товарища Серова получили, – подтвердил Глушко. – Хотя и не такие подробные, как по другим образцам.

   – Я вот думаю, а двигатель, подобный тому, что сделал товарищ Исаев, может работать на водороде? – спросил Хрущёв.

   – Двигатель Алексея Михайловича с минимальной модификацией форсунок может работать на всём, что горит, – усмехнулся Глушко. – Но, скажем так, работает он значительно менее эффективно, чем обычный, классический ракетный двигатель той же массы, имеющий высокое давление в камере.

   – Но при этом он ведь развивает очень большую тягу, так? – уточнил Никита Сергеевич. – Значительно большую, чем вы обеспечили пока что даже на самом передовом РД-33?

   – Да, но удельная масса у такого двигателя значительно больше… – начал Глушко.

   – Вы, Валентин Петрович, можете сейчас сделать классический двигатель на такую же тягу?

   – Пока что не можем, – признал Глушко. – Но мы над этим работаем.

   – Вот когда сможете, тогда и будем рассуждать об удельной массе и неэффективности. А пока 400 тонн тяги может выдать только этот, как вы говорите, «горшок», то его и будем использовать! – решил Хрущёв. – Вот и проведите испытания этого двигателя на водороде.

   – Никита Сергеич, исаевский двигатель лучше всего использовать на первых ступенях, – вмешался Королёв. – А водород как раз выгоднее применять на второй и третьей ступени, для которых «горшок» Алексея Михайловича слишком тяжёл. Он на верхних ступенях будет «съедать» слишком много массы полезной нагрузки. Тут не надо спешить, надо учитывать все факторы.

   – Хорошо, хорошо, – Первый секретарь поднял руки, соглашаясь. – Расскажите лучше, что по другим проектам? По орбитальным станциям, например?

   – По этой тематике пока идёт эскизное проектирование, – ответил Королёв. – Пока не летает тяжёлый носитель и основной космический корабль, приступать к техническому проектированию орбитальной станции преждевременно. Нет ни отработанных бортовых систем, ни ясности с массогабаритными характеристиками. Можно напроектировать всего разного, а потом будем переделывать.

   Сейчас основная работа по этой теме – стыковочные узлы. Мы надеемся, что вам удастся договориться с Эйзенхауэром и подписать соглашение о совместной разработке стандартного стыковочного узла. Это было бы очень важным прецедентом. Дипломаты, насколько я знаю, соглашение подготовили.

   – Я тоже надеюсь, что или в Париже, или во время визита Айка мы это соглашение подпишем, – подтвердил Хрущёв. – Но международная обстановка непростая, всё в любой момент может сорваться и обернуться новым витком «холодной войны». А по стыковочным узлам вы уже что-то сделали, или пока только прикидки?

   – Сделали макетный образец, в 1/4 натуральной величины. Вот он, в углу стоит.

   Никита Сергеевич встал и подошёл к замысловатой конструкции, укреплённой на сваренной из стальных уголков тележке.

   – Ух ты! Так это что, действующая модель? Кто делал?

   – Модель действующая, а разработчик – Сыромятников Владимир Сергеевич, наш специалист.

   – А можно его позвать? – спросил Хрущёв.

   Сыромятников оказался совсем ещё молодым инженером – в ОКБ-1 он пришёл в 1956 году. Тем не менее он очень толково рассказал, как работает его стыковочный узел, а затем, подключив тележку к розетке, продемонстрировал работу агрегата вживую.

   – Мы при разработке рассматривали две основных схемы – штырь-конус, и андрогинный узел, с лепестками, – пояснил Сыромятников, развернув два плаката. – Схемы нам Сергей Палыч набросал, но от схемы до работающей модели прошло три года. Когда стало известно о переговорах с американцами и возможной стандартизации стыковочных узлов, выбрали андрогинный узел.

   – Так сказать, чтобы при стыковке никаких фрейдистских ассоциаций не возникало, – усмехнулся Гришин.

   Все понимающе заулыбались – внушительный стыковочный штырь в схеме «штырь-конус» поневоле наводил на весёлые мысли.

   – Тут ещё один момент есть, – продолжил Владимир Сергеевич. – Узел «штырь-конус» после стыковки космонавтам придётся разбирать и вынимать штырь с конусом из прохода, а потом ставить обратно. С андрогинным узлом, если лепестки сделать снаружи, эта операция исключается. Хотя по конструкции андрогинный узел выходит тяжелее.

   – Это, так сказать, основная, механическая часть системы стыковки, – пояснил Королёв. – Сейчас ещё разрабатывается управляющая, программно-аппаратная часть, система сближения и стыковки, которая будет обеспечивать подход корабля к станции или другому кораблю (http://famhist.ru/famhist/chertok/0032d228.htm). Вот с ней возни будет, пожалуй, побольше, чем с самим стыковочным узлом. Там в одних антеннах чёрт ногу сломит.