– Годится, – Хрущёв расплылся в широкой улыбке. – Меня известить не забудьте. Я за ваш успех кулаки подержу.

   – Сообщим обязательно, – заверил Королёв.

   – По Р-9 что у вас получается?

   – Периодически ещё случаются высокочастотные колебания в двигателе РД-111, – признал Глушко. – Боремся, выявляем причины, поставили демпферы на всех трубопроводах, но их конструкция ещё требует доводки.

   – А керосиновый РД-33 на Р-9 нельзя поставить? – спросил Первый секретарь. – Ведь на нём высокую частоту вроде как побороли?

   – Ещё не до конца побороли, Никита Сергеич, – ответил Глушко. – Иногда ловим, на некоторых режимах. Но там дело даже не в колебаниях.

   – В чём же?

   – Причины, скорее, планово-организационные, чем технические, – продолжил Королёв. – Ракета уже строится серийно – на испытаниях ведь стрелять ими надо. Заказчик поставил достаточно жёсткие сроки сдачи изделия.

   – Именно, – добавил Глушко. – На момент начала проектирования Р-9 двигатель замкнутой схемы был ещё на уровне экспериментальной отработки, и ставить его на боевое изделие мы не рискнули, решили пойти более консервативным путём. В ракете и без того было много новых, непроверенных решений – один только центральный привод управления чего стоит.

   – Это что? – тут же спросил Хрущёв.

   – Изобретение Бориса, – Королёв кивнул на сидящего рядом Бориса Евсеевича Чертока. – На Р-7 мы использовали дополнительные рулевые двигатели, а на Р-9 их нет, на ней камеры основного двигателя первой ступени качаются целиком, под действием гидроцилиндров.

   – Не только моё, мы работали вместе с Виктором Калашниковым и Львом Вильницким, – вставил Черток.

   – О как! А раньше так не делали? – спросил Никита Сергеевич.

   – Нет, это первый раз.

   – Очень перспективное решение, – признал Глушко. – Мне сразу понравилось. Двигатель становится легче, а управляющие моменты – сильнее, ведь качающие гидроцилиндры подпитываются керосином от турбонасосного агрегата, а там давление под 140 атмосфер. (цифры и подробности см. Б.Е. Черток, «Ракеты и люди»)

   – Опять же, переохлаждённый кислород, новый гироскоп, старт из шахты, либо с подвижной железнодорожной установки (АИ), решётчатые стабилизаторы – в общем, много всего нового, – рассказал Королёв. – Поэтому как минимум первую серию ракет для испытаний делаем с двигателем РД-111, а РД-33 отрабатываем на глобальной ГР-1. Опять же, расход у РД-33 значительно больше, первую ступень нужно увеличивать, чтобы реализовать все его возможности.

   – Понятно, – кивнул Хрущёв.

   Увеличение длины ступени сразу тянуло за собой более глубокую шахту, следовательно – удорожание стартового комплекса. При том, что дальности Р-9 уже хватало для поражения всей территории США.

   – А что по РТ-2?

   – Там Садовский работает планомерно, где-то в конце мая планируем выкатить её на испытания, – ответил Королёв.

   – Ну, наконец-то! – обрадовался Первый секретарь. – А то американы уже трясут своим «Минитменом», и Володька меня осаждает, предлагает сделать недорогую ракету на высококипящих компонентах. (УР-100, ракета, обеспечившая ядерный паритет по МБР)

   – Возможно, такую ракету сделать придётся, мы ведь ещё не знаем, как пойдут испытания РТ-2, – заметил Руднев. – Конечно, прогресс по твёрдым смесевым топливам у нас наметился впечатляющий, но дальность более 10 тысяч РТ-2 вряд ли обеспечит.

   Никита Сергеевич покосился на Устинова. Дмитрий Фёдорович мрачно молчал, всем своим видом показывая, что не собирается впускать Челомея в свою «ракетную епархию».

   – Начнём испытания, там будет видно, – решил Хрущёв. – Девяти с половиной тысяч нам должно хватить, а обслуживание твердотопливной ракеты куда как безопаснее, чем жидкостной.

   – Тут ещё один момент, Никита Сергеич, – сказал Королёв. – Характеристики ГР-1 позволяют сделать на её базе не только глобальную ракету, но и противоспутниковую, способную поражать спутники противника на их рабочих орбитах. Товарищ Челомей тут уже носился с идеей управляемого спутника-перехватчика, так вот, эта полезная нагрузка как раз для нашей красавицы.

   – Гм... Вот как? – Первый секретарь задумался. – Я с ним поговорю об этом. А как у вас с отработкой его маневрирующей головной части на Р-9?

   – Пока ракета не начала надёжно летать, мы таким дорогим высокоточным изделием не рискуем, – пояснил Сергей Павлович. – Челомей пока его на янгелевских изделиях испытывает.

   – Понятно. Хорошо, тут я на ваш опыт полагаюсь. Так, по боевым вроде всё, – заключил Хрущёв. – Теперь давайте по космосу.

   – Отработка «Севера» идёт в ходе запусков фоторазведчиков «Зенит», – ответил Королёв. – Не без приключений, но работа движется согласно плану. В сроки уложимся.

   – Это главное, – одобрил Никита Сергеевич. – Товарищ Серов сообщает, что у американов каких-либо серьёзных прорывов не наблюдается, поэтому работайте по плану. Спешка, она, сами знаете, когда хороша.

   Все заулыбались.

   – Блох нам на каждом изделии ловить приходится, – усмехнулся Королёв. – Сейчас нам, Никита Сергеич, важно максимально отработать автоматические межпланетные станции, чтобы в сентябре этого года отправить АМС к Марсу.

   – Это так важно? – нахмурился Хрущёв. – Сфотографировать Марс можно и попозже.

   – Более чем важно. Сфотографировать – да, можно и позже, а вот разведать радиационную обстановку на траектории полёта к Марсу надо чем раньше, тем лучше, – пояснил академик Келдыш.

   – Именно. От этого будет зависеть конструкция радиационного убежища для экипажа, – добавил Сергей Павлович. – Убежище – наиболее тяжёлый компонент корабля, не считая заправленных топливных баков. И очень ответственный, от него будет зависеть здоровье и жизнь экипажа в случае вспышки на Солнце или ещё какой-либо радиационной аварии. Опять же, на борту, так или иначе, предполагается реактор, более или менее мощный, в зависимости от типа применяемого двигателя. Будет ли излучение реактора самым сильным источником радиации во время полёта, или нет – от этого зависит многое.

   – Понятно, – Хрущёв покивал, соглашаясь.

   – Мы уже испытали на одной из опытных АМС ионные двигатели ориентации, – доложил Королёв.

   – Вот это здорово! И как?

   – Результаты многообещающие. Получилось компактно, удобно, и обеспечивает весьма точное прицеливание. Также мы испытали микроволновой двигатель конструкции товарища Расплетина.

   «Микроволновым двигателем Расплетина» специалисты ОКБ-1 окрестили между собой EmDrive.

   – Да ну? – изумился Никита Сергеевич. – И что? Оно работает?

   – Работает. Тяга предсказуемо маленькая, на уровне ионных двигателей, если не слабее, но, так как рабочее тело не расходуется, этот двигатель выглядит весьма перспективным для АМС, исследующих дальние планеты Солнечной системы.

   – Очень хорошо. На марсианскую станцию этот двигатель будете ставить?

   – На ближайшую – нет. На неё надо ставить обычный химический двигатель для коррекций траектории. И спускаемый аппарат.

   – Ого! Собираетесь сразу сесть на Марс?

   – Попробовать необходимо. Следующая попытка только через полтора года, – пояснил Сергей Павлович. – Конечно, если честно – шансы невелики. Поэтому мы и собираемся сейчас запустить несколько станций к Луне, а на обратном пути отработать отделение спускаемого аппарата и вход в атмосферу на второй космической скорости.

   – Вот как? Давайте, хорошо придумано, – одобрил Хрущёв. – Только вот атмосфера-то у Земли не такая, как у Марса?

   – Верхние слои земной атмосферы похожи на атмосферу Марса, – пояснил Келдыш. – Если поведение аппарата на этом участке будет соответствовать расчётному, то велика вероятность, что и на Марс сесть удастся.

   – Годится. Тут я на вас полагаюсь, мне добавить нечего. Молодцы. Работайте по этой теме, как считаете нужным. Все слышали? – Первый секретарь окинул грозным взглядом Устинова, Руднева и Гришина.