За два дня до отлёта Фроси, они по сложившейся уже традиции сидели вечером за чашечкой чая и обсуждали намеченные планы, и вдруг заметили, что разговаривают уже не вдвоём, Вика тоже принимала посильное участие, постоянно вставляя слова согласия или недовольства, особенно, когда зашла речь о выборе города или места в Крыму для постоянного проживания.

Олег, вооружённый картой Крыма сразу же отмёл города и посёлки, где береговая линия сплошь была галечная, с коляской по такому берегу было сложно подъехать к кромке моря, Фрося настаивала на том, что Вика должна погружаться вместе с коляской в воду, и та, глядя восторженными глазами на подругу, полностью с ней соглашалась.

Из предлагаемого для обмена жилья, где были песчаные или смешанные с галькой пляжи, значились города Феодосия, Судак и Евпатория, но там им предлагали только однокомнатные квартиры и не на первых этажах без лифта, и они их сразу же отмели.

Наконец, Фросе надоела эта маета с географией, и она махнула на Олега рукой:

— Олежка, да, засунь ты эти карты куда подальше, поеду и на месте во всём разберусь.

Я уже тебе, говорила, думай только об удобствах Вики, плевать на затраты, ей, что переехать в Крым, и только из окна на море смотреть, так она его и по телевизору видит, а ты, что думаешь, сто лет будешь таким здоровеньким, и сможешь до глубокой старости таскать коляску на своём горбу по этажам.

Скажи Вика, тебе нужен большой город и людская толчея?

— Нет… я хочу сад и цветы…

— Всё, думаю, вопрос закрыт, у тебя Олежка, ещё есть какие-то сомнения?

Мужчина от души смеялся:

— Фросенька, с тобой все вопросы отпадают сами собой.

Решено, мы с Викой полностью тебе доверяем и заранее принимаем любой твой выбор.

Он посмотрел на жену — та, утвердительно кивала головой.

Накануне своего отлёта Фрося всё же решила позвонить в Москву и, не задумываясь, набрала свой номер телефона, трубку подняла Таня.

— Привет Танюха, как вы мои хорошие там поживаете, рада, что, послушались меня, и, перебрались в мою квартиру…

— Ой, Фрося, как я рада вас слышать, как у вас дела, а нам так вас сейчас не хватает.

— Таня, у вас что-нибудь произошло не хорошее?

— Я даже не знаю, как вам сказать…

— Танечка, по-русски, по-русски и всё до мелочей.

— Тогда так, мы сразу же после вашего отъезда перебрались сюда, в вашу квартиру, о чём совершенно не жалеем.

На дачу с детьми перееду уже после нашей свадьбы, то есть, через три недели, но вы не волнуйтесь, когда Сёма на работе я бываю там и всё сделала, как вы велели, я уже достаточно ловко рулю, Сёма почти не делает замечаний.

— Молодчинка, а я, что тебе говорила, хорошо, что всё же послушалась меня, с получением прав на машину, а на счёт дачи, то я знала на кого положиться, мой сын к земле с детства не выказывал большого интереса, и это ещё мягко сказано.

Танюша, не томи душу, ты же обмолвилась о каких-то важных новостях, а это мелочи…

Таня глубоко вздохнула:

— А, теперь о плохом и неприятном.

Моя мама очень больна, тает на глазах.

И Таня всплакнула.

— Танюша, может быть не всё ещё так печально, что говорят доктора?

— В том то и дело, что ничего толком, гоняют по кабинетам, а она чахнет день ото дня.

— Нда, это прискорбно, может быть ещё всё обойдётся ведь я знаю, как вы тепло друг к другу относитесь и какая она для тебя надёжная опора.

— Ах, Фрося, какая там сейчас опора.

Ну, ладно, телефон ведь денег стоит и не малых, а мне ещё столько надо вам рассказать.

— Ну-ну, выкладывай, я уже вспотела от напряжения.

— Сёма, буквально, сразу после нашей свадьбы отправляется на службу в армию.

— Вот, огорошила, хотя я этого ожидала, паршивец малый, всё же добился своего.

— И да, и нет, в любом случае его бы забрали, надо было нам свои отношения раньше оформить, но теперь поздно об этом говорить.

— Танюша, у меня вряд ли получится приехать к вам на свадьбу, я завтра улетаю на юг, есть у меня очень важные дела, а ради застолья, не вижу смысла мотаться туда и обратно, тем более, это трудно сделать в летний сезон.

Простите заранее вашу беспокойную мать, но если всё же справлюсь, то обязательно хоть на недельку вырвусь и прилечу в Москву.

— Фрося, я забыла сказать, что мою квартиру мы сдали хорошим людям, ведь лишняя копейка нам не помешает, только заранее сообщите, когда будете возвращаться, чтобы я успела с детьми перебраться обратно.

— Танюша, живи пока и ни о чём таком не думай, вернусь и разберёмся, лучше скажи, что слышно о других моих детях.

— Ах, да, пришло письмо от Ани из Израиля, у неё родился малыш, назвали его Эфраим, Аня пишет, что это в Вашу честь.

— Ладно, какая там честь, хотя приятно и что-то есть схожее, лучше скажи, как она себя чувствует.

— Предродовой период был ужасным, она пишет, что чуть не умерла, буквально на волоске была от смерти, отказывали почки, но теперь уже всё позади, хотя чувствует себя очень измотанной и слабой.

Ребёнка рожала через кесарево сечение, когда беременность чуть перевалила за семь месяцев, дольше тянуть было нельзя, это связанно было с Аниным самочувствием.

— Фу, ты, вся потом изошла, слава богу, что роды уже позади, а на воле ребёнок догонит сверстников быстро, а возле Анютки такие доктора, что теперь я за неё не волнуюсь.

— Да, да, она пишет, что вряд ли бы выкарабкалась живой в этом положении из советских больниц.

— Да, об этом и не стоит ей писать, сама знаю, восемь лет отработала в больнице и не в совсем простой, а сколько там было наплевательского отношения к пациентам, особенно, если взятку не сунут кому надо.

— Фрося, есть и ещё плохая новость.

— Танюша, не тяни, что ещё и с кем?

— На днях звонила Нина и так рыдала, что не возможно было даже толком разобраться в произошедшем.

— Так, и, что произошло?

— Фрося, она ведь до сих пор жила в ведомственной квартире, а Стасу выдали подобную в Минске, а в Витебске квартиру забрали, и Нина оказалась, можно сказать, на улице, потому что Стас их к себе не вызвал, а отправил жить обратно в Поставы.

— Ну, мой сынок, стал ещё тот негодяй, но это не такая уж для меня страшная новость, раз у бабы нет мозгов и воли, пусть возвращается к земле, слава богу, не на пустое место едет.

Вот, дурища, не может пойти куда надо, и призвать к порядку распоясавшегося великого партийного деятеля, уф, сил нет, слушать про неё, а тем более, про моего сыночка.

Дети у них в порядке?

— О детях она мало, что говорила.

— Ну, значит, здоровы, они у них уже не маленькие, сами определятся в жизни или папочка поможет, если у него последний стыд ещё не пропал.

— Ах, да, она что-то говорила, старший их сын оканчивает службу в армии и поедет к отцу, а дочь продолжит учиться в Витебске.

— Ну и отлично, вот, как раз тут, я не вижу ничего страшного, а то Нинка было совсем распанела — не работала, жила на всём готовеньком, даже домработницу наняла, вот и пусть вспомнит, как тряпку в руках держать и с какой стороны к корове подходить, для доения.

— Мой Сёма приблизительно также сказал.

Фрося улыбнулась последним словам Тани.

— А, что слышно у Андрея?

— Фрося, я не хочу особо сплетничать, но вам не могу не рассказать — краем уха слышала их разговор с Сёмой, вроде Андрей хочет переехать в Польшу, но меня не выдавайте, потому что мы даже между собой это не обсуждали.

— Глупышка, я же не совсем дура, а новость интересная, ничего плохого в этом не вижу, хоть оторвётся от Ани, не друг она ему и не пара, а в Польше ещё успеет пробиться в профессора, там, наверное, не такие гроши платят преподавателям, и, дай бог, ещё сумеет создать полноценную семью.

— Фрося, вы так часто стали бога вспоминать.

— Вспомнишь тут, когда вокруг такая кутерьма, что без него не обойтись.

Танечка, а, что это мой Сёмка к телефону не подходит?

Так, я бы уже давно дала ему трубочку, его нет дома, повёз детей в зоопарк, а у меня срочный заказ подвернулся, вот, он и помогает мне таким образом.