Первым выступал одиннадцатый «А» класс. Поскольку сцена была маленькой и годилась разве что для выступления небольшого ансамбля, все происходило непосредственно в зале. Ученики разошлись, встали кругом, глядя на свободное место в центре зала, где смущенно перетаптывались пять пар. Та же самая учительница танцев, что занималась с нами, подбежала к ним и что-то торопливо зашептала. Они слушали и кивали головами. Как ни странно, я ощутил укол ревности. Надо же, и нашим и вашим!

Закончились приготовления. Заиграла музыка. Это был не тот вальс, под который репетировали мы, но мелодию я узнал. Та самая, под которую я вчера целовал Машу.

На мой взгляд, ничего особо интересного «ашки» не сделали. Просто танцевали без всяких изысков. Выполнили несколько несложных фигур, часто запинались. Тем не менее, когда они закончили, им все от души хлопали и даже свистели.

И вот объявили нас.

— Пошли! — потянула меня Жанна. — Наш звездный час!

Она и вправду напоминала звезду. Я так и называл ее мысленно: «Звездочка».

Мы стояли в центре. Вокруг нас в привычном порядке стали еще пять пар. Мне удалось повстречаться взглядом с Машей, которая тоже ощутимо преобразилась ради этого вечера, и она «сказала» мне: «Все хорошо!»

То же самое сказала мне Жанна. Но я все еще дрожал, пока не вспомнил плещущий энергией голос из телефонной трубки: «Порви их всех там, на этом балу!» И я улыбнулся. Крепче и увереннее сжал ладошку Жанны.

Началось. Мы пропустили первые такты музыки, ожидая хорошо знакомого места. И вот оно! Я шагнул вперед, и мир исчез. Передо мной была только моя Звездочка, которая влекла за собой, то отдаляясь, то приближаясь. Изредка скользили чьи-то тени. Наверное, где-то рядом тоже были люди. Тоже танцевали и — кто знает? — быть может, для них тоже исчезал окружающий мир.

Я хотел бы умереть в этот миг, раствориться в этом сверкающем, манящем, безумно-яростном играющем потоке. Может, даже я умер на какой-то миг, и моя душа воспарила к далеким звездам, среди которых не оказалось той, единственной. И я вернулся.

Мы с Жанной стояли, глядя в глаза друг другу. Я видел в ее глазах восхищение. И тут вернулся мир. Он ворвался, как воздух в вакуумную камеру, и заполнил уши грохотом — уже не аплодисментов, нет! — но настоящих оваций. Ведущая пыталась кричать что-то в микрофон, но киловаттные усилители оказались неспособны подавить эту яростную бурю.

Наконец разошлись в разные стороны. Я все еще держал Жанну за руку, когда мы с ней оказались у ближайшего стола. Кто-то что-то говорил, хлопал меня по плечу. Я только улыбался и кивал, словно иностранец, оказавшийся в чужом городе.

Жанна робко потянула руку.

— Мне нужно отойти, — сказала она непривычно тихим голосом.

— Хорошо, — кивнул я. — Ты вернешься?

— Сейчас — да, — сказала она. И ускользнула.

Честно признаться, я пропустил мимо ушей эту фразу. Она сказала «да», и какая разница, что там еще громоздилось рядом с этим словом?

Едва ушла Жанна, как рядом со мной оказалась Маша. Не знаю, чего больше было в ее взгляде: ревности или восхищения?

— Слушай, это было что-то! — воскликнула она. — Как ты… То есть… Я не знаю, что сказать! Ничего восхитительнее я в жизни не видела!

— Так и есть! — поддержал ее стоящий рядом Боря. — Что там дальше?

Я не обиделся. По лицу Бори было видно, что все произошедшее ему глубоко до лампочки. Было, прошло и ладно. Следующий!

— Сейчас жюри посовещается, и выберут победителя, — сказала ему Маша. — А также — лучшую пару. Ну, если только «ашки» не подарили членам жюри по самолету, то результат будет очевидным!

— Ясно, — кивнул Боря и внезапно обратился к Маше:

— Я видел за тем столиком бутылку с красным вином. Не хочешь незаметно выпить бокальчик?

Еще более внезапно Маша согласилась. Они ушли, а я попал в ловушку родительских объятий. Отец сиял, как прожектор, а мама плакала и даже не говорила ничего об учебе.

Ведущая снова взобралась на сцену и постучала по микрофону, привлекая внимание. Жанна протолкалась ко мне и встала рядом.

— Итак, — произнесла ведущая, разворачивая листок бумаги. — Члены нашего уважаемого жюри посовещались и приняли решение. Грамотой за лучшую танцевальную программу награждается… — она выдержала паузу. — Одиннадцатый «Б» класс!

Я заметил, как весьма довольный Петя Антонов под рокот аплодисментов пробирается к сцене, полагая себя, старосту, достойным получить награду.

— Для получения грамоты, — продолжала ведущая, глядя на листок, — на сцену приглашается лучшая пара сегодняшнего вечера. Львова Жанна и Семенов Дмитрий!

Смешался и потерялся в толпе Петя, так и не сумевший вскарабкаться на свой маленький Олимп. А мы с Жанной поднялись на сцену и приняли из рук улыбающейся ведущей грамоту и две серебряных цепочки с кулонами в виде вальсирующей пары.

— Пусть это будет прекрасным напоминанием о сегодняшнем вечере, — сказала ведущая. — Помогите друг другу!

Жанна быстро застегнула несложный замочек у меня на шее, а я возился с минуту. От осознания того, что сейчас я ее практически обнимаю, у меня снова дрожали и потели руки. По глазам били вспышки фотоаппаратов. Когда же я, наконец, закончил, кто-то из зала прокричал:

— Бис!

И множество голосов подхватили:

— Бис! Бис! Еще!

И вот мы с Жанной снова стоим посреди зала. Снова заиграла привычная музыка, и зал исчез в звездном мельтешении. Снова хотелось умереть и жить одновременно. Снова был величественный триумф.

Тихий осенний вечер, плавно переходящий в ночь. Шорох листвы под ногами. Чистое звездное небо. Поселок спит. Иногда где-то вдалеке раздаются голоса, крики, но они лишь оттеняют это волшебное молчание.

Мы сбежали из школы, когда осенний бал начал превращаться в пьянку учителей и родителей, когда Верка Сердючка пришла на смену вальсам. Вовремя сбежали, чтобы оставить этот вечер в воспоминаниях таким, каким он и должен был быть.

— Знаешь, это правда было здорово, — почти шепотом сказала Жанна.

Она держала меня за локоть и куталась в мой пиджак — становилось прохладно. Чуть сзади брела еще одна пара — Боря с Машей. До нас долетали обрывки их разговоров. Иногда Маша смеялась и, кажется, вполне искренне.

— Потрясающе, — так же тихо сказал я.

После нашего второго танца в зале грянул самый настоящий бал. Объявили белый танец, и Маша пригласила меня. Жанна не возражала. Мы уже не вальсировали. Просто, тесно прижавшись друг к другу, покачивались из стороны в сторону под медленную и красивую музыку, слишком измотанные эмоционально, чтобы хотеть чего-то большего.

Улучив момент, когда мы оказались скрыты за другими танцующими, Маша положила голову мне на грудь. Мне показалось, что она всхлипнула, и я не знал, что сказать. Поэтому просто погладил ее по волосам, стараясь не испортить прическу.

— Давай оторвемся от них? — предложила Жанна, вытащив меня из воспоминаний.

— Давай.

Я посмотрел назад, встретил взгляд Бори. Ну же, давай, не заставляй меня выбирать слова, мучиться и краснеть!

Этот маленький мерзавец все понял. Он кивнул и что-то сказал Маше, после чего они свернули и пошли другой дорогой.

Как только Жанна убедилась, что мы одни, она потянула меня вперед.

— Куда мы?

— Помнишь, я обещала сюрприз? — улыбнулась она.

— Да…

— Тогда не задавай вопросов. Просто иди.

Мы зашли в какой-то дворик, освещенный парой тусклых фонарей. На детской площадке стоял точно такой же стол, как и тот, за которым я пережил первый поцелуй.

— Здесь! — Жанна остановилась.

Она скинула пиджак и протянула его мне.

— Холодно ведь, — запротестовал я.

— Не сейчас. Не мне. Кровь будто горит.

— У тебя жар?

— Наверное. Какая разница? Хочешь пощупать лоб?

Она засмеялась каким-то неестественным смехом. Схватила мою руку и приложила к своему лбу. Он был холодным и… одновременно горячим.

— Возможно, я сойду с ума! — крикнула Жанна, отшатнувшись.