"И что его так радует? - думал я, пока Джеронимо и Вероника, сверля друг друга ненавидящими взглядами, менялись местами. - И почему Седой не остановит этот балаган, давно переставший даже отдаленно напоминать суд? Да и Русый просто кипит от гнева, но не вмешается".
- Милая девушка, - сказал Черноволосый, откашлявшись, и отчего-то покраснев. - Скажите, пожалуйста, вы когда-либо знали мужчину?
- Я знала многих мужчин, вас какой интересует? - откликнулась Вероника.
По залу прокатился смешок.
- Фейспалм, - вздохнул Джеронимо.
- Воистину фейспалм, - подтвердил я. - Кажется, она уделала нас обоих.
Черноволосый покраснел еще сильнее и, встретив насмешливый взгляд Седого, поспешил исправить недоразумение:
- Нет, Вероника, вы меня не совсем правильно поняли, полагаю. Давайте я переформулирую вопрос. Меня вот что интересует: имели ли вы когда-либо половые сношения с мужчиной? Прошу ответить честно, это очень, очень важный вопрос.
Вероника медленно повернулась к нему. Я видел только ее затылок и часть профиля, но подозревал, что Черноволосому досталась целая лавина высококачественных эмоций. Она побледнела, потом покраснела, затем снова побледнела, стиснула кулаки...
И в этот момент я отчетливо услышал, как в голове у Джеронимо что-то щелкнуло. Будто повернули переключатель.
- Попридержи свой грязный язык, ничтожество! - В мгновение ока он вскочил на стол. - Ты о моей сестре говоришь. Она невиннее неопыленного цветка!
Судя по лицу Черноволосого, он испытал огромное облегчение. Отчасти это, наверное, объяснялось тем, что Вероника от него отвернулась и, посмотрев на брата, вдруг улыбнулась ему так неожиданно чисто и светло, будто они снова стали детьми, поддерживающими друг друга в мрачном и угрюмом доме Альтомирано.
И тут раздался - совершенно отчетливо! - еще один щелчок, и Джеронимо добавил:
- К тому же она - лесбиянка!
Прежде чем хоть кто-то успел засмеяться, ахнуть или хоть обдумать услышанное, руки Вероники взметнулись к горлу. Второй раз я видел в действии эту ее сущность, и второй раз меня бросило в дрожь.
Она прыгнула вперед, на лету расстегивая "молнию" комбинезона. Правая рука нырнула под белую ткань и появилась вновь, сжимая... пистолет. Как она сумела утаить его во время обыска? Зачем вынула сейчас? Все эти вопросы отошли на задний план. Передо мной возник демон войны, и я, что было сил, отпрыгнул в сторону, упал и остальное наблюдал с пола.
- Это - все! - заорала Вероника, целясь в брата.
Но Джеронимо не стал ждать выстрела. Он развернулся и, петляя, побежал по спинкам скамеек, по головам и плечам перепуганных людей, голося:
- Помогите! Она е****лась! Не отдавайте меня ей! Бросьте меня триффидам! Бросьте триффидам!
Зрители бросились врассыпную.
- Захват! - рявкнул командир, и солдаты бросились наперерез Веронике.
Она потеряла из виду брата, когда на нее налетели трое. Первый стоял спиной ко мне, и я только увидел, что он упал. Второму Вероника, кажется, пробила солнечное сплетение, третий получил удар в кадык ребром ладони и пинок в грудь - просто чтобы убрать с дороги. Схватка заняла едва ли секунду.
- Где ты? - заорала Вероника, прыгая со спинки на спинку.
Протрещала автоматная очередь. Вероника упала, и я подскочил, испугавшись, что ее убили.
- Не стрелять! - кричал командир. - Умники - лежать!
Все легли, кроме солдат, которые продолжали, теперь уже аккуратнее, окружать Веронику. Она же вдруг вынырнула из прохода, держа за комбинезон верещащего брата.
- Молись быстро, крысеныш, пока меня не убили! - Вероника приставила ствол к голове Джеронимо. - Считаю до трех!
Сквозь вопли разбегающейся толпы, крик Вероники, визг Джеронимо и отрывистые команды я слышал, будто щелканье метронома, постукивание молоточка. Похоже, у Седого сорвало крышу от испуга.
- Ты не могла стать такой сразу, когда я тебя просил? - крикнул Джеронимо.
- Раз, - отозвалась Вероника.
- Брось оружие! - крикнул один из солдат, смыкавших кольцо. Вокруг Вероники росла целая чаща из смертоносных стволов, но ее пылающий взгляд не видел ничего, кроме лица брата.
- Два!
- Чупа-Чупс! - надрывался командир. - Бросьте ей конфету, она отвлечется!
В голову Вероники полетело несколько конфет, но все тщетно, как и беспомощный голос Черноволосого:
- Девушка, пожалуйста, прекратите, выслушайте же меня...
- Три, - холодно сказала Вероника.
За миг до того, как должен был начаться кошмар, в игру вступил тот единственный, кто мог еще все предотвратить. Великий герой, о доблести которого слагают песни и пишут книги. Он вскочил на скамью подсудимых и могучим голосом, напоминающим громовой раскат, провозгласил:
- Вероника! - И она обернулась! - Вероника! Тогда, в самолете, когда ты доставала с полки пистолет, я видел твою грудь!
Вероника выпустила брата, и тот с воем ударился головой об пол. Пистолет поднялся мне навстречу.
- Да ты что? - прорычала Вероника.
В голове героя, который слишком поздно сообразил, что он - всего лишь я, пронеслись десятки вариантов последних слов. Я мог вызвать гнев, стыд, отчаяние, но выбрал другое. В какой-то безумной попытке достучаться до той, кого она назвала как-то своей "внутренней богиней", я понизил голос и сказал:
- Во всей моей беспросветной жизни не было секунды более светлой и прекрасной.
Я закрыл глаза. Секунды текли. Скоро мне в голову прилетит либо пуля, либо... Да! Есть! Теплая волна тщательно скрываемой презрительной жалости, перемешавшись с прохладным потоком подавляемой гордости, окатила мое пресыщенное существо. Но эмоциональный двойник из последних сил поднял голову и втянул все без остатка.
- Ты даже не пытаешься не быть придурком, - тихо сказала Вероника, и я услышал стук, который мог означать лишь одно: пистолет упал на пол.
Веронику схватили. Она, поникшая, опустошенная, покорилась. Встал на ноги Джеронимо. Он выглядел немного смущенным от того, чем обернулась его выходка.
- Увести ее! - распоряжался командир. - В камеру бешеную суку. В кандалы. И отделайте как следует прикладами по дороге.
- Никто никуда не уходит! - Впервые за весь процесс стукнул молоточком Черноволосый. - Судебное заседание продолжается. Я бы хотел...
- Судебное заседание превратилось в театр военных действий, - перебил его Русый. - Нужны еще какие-то доказательства вопиющей девиантности подсудимых? Мой вердикт - смерть.
Оба они поглядели на Седого.
- Вердикты выношу я, - сказал тот. - И все произошедшее, разумеется, повлияет. Но, поскольку сейчас ситуация стабильная, заседание можно продолжить. Прошу только надеть наручники на Веронику Альтомирано, иначе она, боюсь, убьет кого-то из двух своих сообщников.
- О, не трудитесь, милостивые сеньоры! - махнул рукой Джеронимо, уже вернувшийся на скамью подсудимых. - Наручники не помешают ей нас убить, поверьте.
- Правильно ли я понимаю, Джеронимо Фернандес Альтомирано, что, несмотря на все произошедшее, вы хотите оказаться беззащитным рядом с Вероникой Альтомирано? - спросил Седой.
- Она ведь моя сестра, - тоном, не терпящим возражений, отозвался Джеронимо. - Право убить меня есть только у нее, так мы договорились.
- Поясните, - нахмурился Седой.
- У нас крайне непростая семья, - вздохнул Джеронимо. - Но есть некоторые законы и традиции, которые мы чтим. По ряду причин в доме Альтомирано существует документ, согласно которому Вероника обладает исключительным правом на вендетту в отношении любого человека, который лишит меня жизни, нанесет вред здоровью или хотя бы попытается это сделать. В свою очередь она обязуется собственноручно лишить меня жизни в случае, если мои действия поставят под угрозу безопасность дома. Я вас не слишком загрузил?
- Есть немного, - признал Седой.
- В общем, учитывая то, что я, говоря откровенно, похитил единственную наследницу дона и подверг ее смертельной опасности, Вероника уже давно имеет полное моральное право меня убить. Я приношу глубочайшие извинения за позорное бегство и клянусь, что впредь подобного не повторится. Вверяю свою жизнь в руки сестры.