– Допустим, – задумчиво ответил Джим. – Пусть всё обстоит настолько плохо, как вы говорите. Но я всё ещё не понимаю, чем внешняя политика вашей партии лучше? Только не говорите мне, что войны Бушей в том же регионе, о котором вы говорите, имели больше смысла.

– Понимаете, наша партия представляет взгляды стопроцентных американцев, а не универсальных космополитов, поэтому внешняя политика наших президентов всегда носила гораздо более прагматичный характер. Экономическая и финансовая выгода, полученная американскими компаниями, а через них и федеральным бюджетом благодаря военным операциям в Ираке, выражена в конкретных цифрах, и они очень внушительны, хотя, возможно, и не сопоставимы с негативными последствиями Большой рецессии времён Обамы. Если сравнить статистические данные, то вы бомбите и убиваете не меньше, чем мы, но вот какую вы этим приносите пользу американскому народу, для меня загадка. Вы можете сколько угодно трубить о стратегическом окружении главных конкурентов, но пока я не увижу конкретных цифр, вы меня не убедите. Какая мне лично выгода от Боснии? От Украины? Господи, да вы в следующий раз в Бурунди полезете.

– Ну, хорошо. Предположим, выбрали бы вашего кандидата. Трампа, – сказал старый Джим с широкой улыбкой: Джеку удалось его рассмешить. – Как бы он вместо Обамы или Хиллари, справился с этой вашей новой, компактной и сильной Россией?

– А это такой уж неотложный вопрос? Америка должна подстроиться под меняющуюся реальность, чтобы максимально сохранить свои лидирующие позиции любой ценой, и уж затем полностью вернуть их себе в наиболее подходящий момент, может быть, силой. Ведь Судьбин объявил геополитический бунт ещё в Мюнхене, и это лишь вершина айсберга – с тех пор в движение пришли контуры нового мира, пробудились экономические силы демографических гигантов, центр тяжести постоянно смещается. Сила Судьбина заключается в том, что он обличает и выступает от имени международного права, предлагает равные правила игры для всех. Мы не сможем обуздать этот процесс, Джим, поверьте мне, если будем продолжать действовать слепо по раз и навсегда заданным лекалам, опираясь на наивную прадедушкину идеологию исключительности. Трамп деловой человек. Он ищет взаимовыгодных решений. Мы должны быть умнее и практичнее, чтобы сделать Америку снова великой. Вспомните, ведь именно в тот момент, когда Рим пытался искусственно поддерживать свой вечный однополярный мир в неблагоприятных условиях, при отсутствии должных ресурсов, наши с вами предки его и разрушили, присвоив себе не только все достижения его цивилизации, но и ведущую роль в мире. Не знаю, как для вас, а для меня избрание Хиллари чревато крупной трагедией… Кстати, Джеймс, можете ли вы мне объяснить, если это не государственный секрет, конечно, почему получилось так, что вашего друга Монтеса арестовали и экстрадировали в Чикаго на второй же день президентства Клинтон? Если у вас нет инсайдерской информации, меня жутко интересует ваше мнение.

– Инсайда у меня пока нет, к сожалению, но вы совершенно правы, совпадение не случайное. Похоже на личный дружественный жест Пальмы Вьехо в адрес новой жилицы Белого дома, стремление создать задел на будущее, так сказать. Заметьте, арест произошёл сразу после того, как люди Монтеса буквально стёрли с лица земли остатки своих конкурентов из Центрального картеля и заняли Хуарес. Ещё более удивительной мне кажется неожиданная экстрадиция Пиньи в Мексику. Помнится Пабло Эскобар пророчески предпочитал могилу в Колумбии экстрадиции в Соединённые Штаты, настолько он уверен был в том, что путь назад заказан. Как видите, изменившаяся жизнь демонстрирует обратное. Не знаю, одержим ли Пинья до сих пор жаждой мести убийцам своей семьи, но как по мне, то он вполне способен участвовать в управлении картелем из мексиканской тюрьмы. Поэтому моя рабочая версия – сговор спецслужб. Слишком уж эта комбинация смахивает на рокировку.

– И что же теперь ждёт Монтеса? Видел его фотографии в аэропорту Чикаго, он выглядел крайне удивлённым.

– Да уж, он экстрадиции совершенно не ожидал, до последнего, – согласился Джим. – А что его теперь может ждать? Если не посадят на электрический стул сразу, то вновь откроют специально для него Алькатраз. Пока же сидит в коррекционном центре, на прогулках больше всего общается с неким доном Вольпе из нью-йоркской мафии, нарезают с ним круги по всему тюремному двору, Вольпе разглагольствует, Монтес внимает.

– Любопытно было бы послушать, о чём они там говорят, – хмыкнул Джек.

– Информаторы утверждают, что, судя по доносящимся до них обрывкам фраз, Вольпе учит Монтеса «понятиям».

– Это как? – удивился Джек.

– Пытается передать ему основы мировоззрения тайных сицилийских организаций, – объяснил старый Джим. – Видите ли, старина, структура наркокартеля – это самый низкий, практически уличный уровень организованной преступности. Моим мексиканцам, да и вашим сальвадорцам ещё очень многому предстоит научиться, прежде чем перейти в высшую лигу. Такой переход в теории возможен, потому что к нему их подталкивает само их сотрудничество с реально крупными игроками на чёрном рынке. В академии ФБР вы наверняка проходили опыт, усвоенный бюро в борьбе с организованной преступностью, потому что эта борьба эволюционирует параллельно логическому развитию самих организаций. Нет ничего удивительного в том, что Вольпе растолковывает Монтесу из чего состоит людское уважение, например, как его добиваться и как его удерживать, как им надо пользоваться. Он говорит о том, что такое правила чести и о том, что одни и те же правила чести существуют для всех людей чести, и что нужны они для того чтобы рулить в этом мире, подчинять его себе. Эти правила не имеют ничего общего с законами, они направлены против них, потому что законы существуют для послушного большинства, для тварей дрожащих, а правила – для людей чести. Недостаточно просто делать деньги и убивать направо и налево – всё это надо делать по правилам. Тот, кто просто «рубит капусту» и «валит», очень скоро вернётся в ту же канаву, из которой он на время поднялся, пойдёт в расход и на удобрения. Тот, кто постиг правила чести, будет рулить, он будет побеждать всех, но только до тех пор, пока он сознаёт, что является лишь инструментом этих правил, а не их хозяином.

– Что ж, очень поучительно, – скептически отозвался Джек. – Только, вот боюсь, что Монтесу все эти поучения пригодятся разве что в тюрьме, на пожизненном.

– Сицилийцы, возможно, считают иначе, – ненавязчиво возразил старый Джим. – Иначе Вольпе не стал бы тратить на него время. Помните, Монтесума уже много раз оказывался хитрее спецслужб и правительств нескольких государств, их судебно-правовых и тюремных систем.

– Интересно, – как бы вскользь заметил Джек. – А что будет с таким как Монтесума, если он действительно поднимется в «высшую лигу», как вы говорите?

– Он не будет столь безоглядно разваливать демократическое государство, – с готовностью ответил старый Джим, словно бы ожидавший этого вопроса. – Он всегда будет играть против нас – против силовых органов государства, но уже по правилам нашей старой доброй игры.

– Опять правила, – вздохнул Джек.

– А что поделать, без них никак, – сказал старый Джим. – Эти правила никто не придумывал, они складывались по ходу дела, а значит, возможно, они исходят от Бога. У наших южных соседей сейчас идёт война на уничтожение, игра без каких-либо правил, и волны этого слепого хаоса вот-вот выплеснутся через край, на нашу почву. Кто знает, не поэтому ли мафия, умудрённая полуторавековым опытом, теперь ведёт диалог с такими как Монтес? Они ведь никогда и ничего не делали бескорыстно.

– Джеймс, вы знаете, я много думал о вас, – задумчиво произнёс Джек. – Не поймите меня неправильно, это не наводящий вопрос. Но я думал о том, что за все эти годы в Мексике вы, пожалуй, могли использовать какие-то запрещённые приёмы, подыгрывать той или иной стороне…

Джек нерешительно замолчал, но старый Джим ободряюще кивнул ему: