цитировали заповеди блаженства. Это творите в Мое воспоминание каждое воскресение. Я хочу,

например, чтобы вы воспроизводили, как бы, успокоение бури на море в воспоминание Мое. Или

каждое воскресение вы бы пересказывали историю Моего воскресения, – это творите в Мое

воспоминание». То есть, Он мог бы много чего повелеть для того, чтобы помочь нам напоминать о себе.

Но Он сказал, что хочет, чтобы мы брали хлеб и чашу, потому что это Его Тело ломимое и Кровь,

проливаемая за нас. Он говорит: «Я хочу, чтобы вы помнили, что Я страдал, и Мое страдание делает

Меня Царем. Я приглашаю вас стать частью Моего страдания». И христианство понимает это лучше,

чем любое другое мировоззрение. Страдание имеет силу для искупления, для совершения правды.

В каком-то смысле, я думаю, что всё, что происходит, в итоге может служить во славу Божью. Но это не

значит, что всё, что происходит, это прямая Божья воля. Хотя Бог может использовать всё, что

происходит, для совершения своей воли. И я это так вижу, – я думаю, что если Бог действительно дает

нам какую-то свободу, то у нас нет абсолютной свободы. Какая-то свобода есть, чтобы происходили

вещи, которые Бог не хочет, чтобы они происходили. Есть выборы в нашей жизни, которые для Него не

предпочтительны. То есть Он не хотел бы, чтобы мы их совершали. Но нет опасности того, что Божья

воля в итоге не исполнится или что Бог не будет прославляем.

1-я глава послания Иакова. Там есть один из стихов, на который я смотрю и думаю: «Почему он в

Библии?» Там сказано: «Почитайте радостью, братья мои, когда испытываете различные скорби и

искушения, потому что это созидает в вас терпение». И когда я читаю подобные стихи, то мне просто

приходится говорить Богу: «Увеличь мою веру, потому что я еще не дошел до такого уровня, чтобы

считать какую-то беду радостью. Может быть, когда-нибудь я буду настолько зрелым, чтобы счесть

скорбь как нечто радостное от Тебя, но пока что я этого не могу». Бывали времена, когда я считал, что

меня гнали. Но так, чуть-чуть совсем гнали. При этом я испытывал некую радость. Конечно, было

больно испытывать гонения. Но, по крайней мере, я думал, что меня как-то гонят за Иисуса. Но я не

знаю, конечно, как бы я выдержал действительно настоящие гонения, если бы они были направлены в

мой адрес.

Давайте продолжим дальше. Мы будем говорить о жизни Иисуса. Как мы можем использовать факты из

жизни Иисуса в качестве доказательств? Каковы свидетельства, которые могут помочь людям прийти к

вере или, по крайней мере, задуматься о вере?

Когда мы рассматриваем вопросы, связанные с жизнью Иисуса, то должны также учитывать

современный скептицизм в отношении Библии. Конечно, раньше были времена, когда мы могли смело

предполагать, что люди, с которыми мы общаемся, относятся к Библии как к источнику истины, как к

некоей ценности. Но сегодня зачастую они скептически относятся к этой книге. И мы должны знать, как

развивался этот скептицизм, – особенно, если пытаемся быть евангелистами или апологетами.

Необходимо перенаправлять скептицизм скептиков на их собственный скептицизм. Это очень важно.

Давайте попробуем немного подумать над этим утверждением. Интеллектуально мы являемся

продуктом «Эпохи Просвещения», как мы ее называем. Тогда были свои немецкие, французские,

британские мыслители, и даже здесь в Петербурге тоже были свои представители Просвещения. Что

служило, своего рода, предпосылкой для Просвещения? От какого рода тьмы мы просвещались? Когда

вы думаете о Просвещении, то какой образ у вас возникает? Например, чего пытался достигнуть Петр I?

Как вы думаете, как Петр и Екатерина воспринимали прошлое и традиционный русский уклад, который

существовал до европеизации? Конечно, это комплексный вопрос, но все-таки. В определенной степени, конечно, традиции были более сложными, и отношение к ним было не таким простым и однозначным.

Но все эти мыслители, которых мы относим к классу Эпохи Просвещения, утверждали, что мы выходим

из тьмы. То есть, вот как бы новый мир, новый способ мышления, который должен прийти на смену

этой тьме. В прошлом мы были скованы догмами и традицией. И даже мыслители тоже были скованы

традицией мыслителей прошлого. Поэтому я буду свободным для того, чтобы самому разбираться и

познавать окружающий мир. Раньше я должен был смотреть в Писание, чтобы понять, что есть истина.

Я должен был смотреть в писания знаменитых философов или в Библию, чтобы понять как мне нужно

правильно думать и мыслить. Однако мыслители Просвещения считали, что каждый современный

человек должен мыслить самостоятельно, должен научиться самостоятельно оценивать реальность,

самостоятельно открывать истину.

Конечно, есть неплохие элементы в этой идеологии. Это помогает нам двигаться к прогрессу. Но есть и

негативные последствия. Например, если я скажу, что каждый человек самостоятельно должен

открывать истину и если я действительно в это верю, то какие здесь будут негативные последствия? Вот

есть вы сами и нет больше никого. Вы должны сами во всем разобраться. Есть проблемы? Нет никакого

консенсуса, никаких общих взглядов, полный индивидуализм. Люди столкнутся со странностями друг

друга. То есть общество как единое целое перестанет эффективно функционировать. Некоторые люди

говорят, что вместе с этим необходимо привносить этический, культурный и религиозный релятивизм, то есть относительность всего. При такой предпосылке подобный релятивизм во всех областях жизни

кажется неизбежным. Представьте себе, чему можно уподобить ситуацию, в которой человек вынужден

учиться всему сам. Представьте себе, что человек поставлен в такие условия, когда он не может

доверять ни одному человеку, и всё свое познание должен базировать на самостоятельных изысканиях.

Сколько бы вы тогда узнали? Очень мало. Мы были бы редуцированы до уровня примитивного

существа, так как мы нуждаемся друг в друге. Мы по природе своей социальные существа, мы даже

мыслим в социальных категориях.

В Эпоху Просвещения одна из вещей, которая рассматривалась, это отрицание социальных

характеристик, насколько они нам известны. То есть радость свободы приходила от мысли, что можно

разорвать узы прошлого и сказать, что мне не нужна помощь ни от кого на свете, я и сам во всём могу

разобраться. И искушение, которое появлялось у людей, заключалось в том, чтобы построить систему

познания на полностью и исключительно собственных изысканиях. И всё, что мне нужно для того,

чтобы построить надлежащую человеческую жизнь, я могу найти в себе самом. Все необходимые

ресурсы уже находятся во мне. На что была бы похожа ситуация, если бы при этом нам указали на

книгу, которой 1 500 лет или 2 000 лет? На нее показывали бы и ссылались: «Вот такая книга есть, смотрите в нее. Конечно, важно разобраться в жизни, но ключом к ее пониманию является вот эта книга, в которой описываются события, связанные с жизнью человека по имени Иисус, который жил в далекой

стране в далекие времена. Вам нужно узнать, как Он жил, что говорил, как умер и воскрес. И всё это

очень важно для вашей жизни». Но как при таком взгляде на вещи это может быть важно? Как может

быть важна древняя книга о древних событиях для меня сегодня?

Готхольд Лессинг сказал в одном из своих эссе: «Я должен жить на основании разума, на основании

размышлений. Случайные истины истории не могут стать необходимым доказательством смысла». В

библейском смысле мы называем это «отвратительной канавой» или «тупиком Лессинга», потому что

фактически он сказал следующее: «Ну, вот ты рассказываешь все эти факты об Иисусе, и что? Да даже

если Он был убит, и даже если Он был воскрешен из мертвых, это же просто случайные факты истории.