- Где она?
- Пойдём, - сказал Сорока.
Мы с Алёнкой смотрели на Гарика и молчали. Мы всё ещё не могли взять в толк, что Гарик - это не тот Гарик, а другой - сын героя.
- Вот ты и нашёлся, - наконец проговорила Алёнка.
- Даже не верится, - прибавил я.
Огромная ель раскинула свой шатёр над могилой Смелого. На невысоком холме - камень-валун. Из-под него выбивалась трава, в гуще зелёных листьев краснела земляника. Из-под камня выскочила маленькая ящерица. Приподнявшись на передних ножках, посмотрела на нас и исчезла. На валуне надпись, вырубленная зубилом: «Смелый». Мы долго стояли у могилы. Ель шумно вздыхала над нами. В гуще ветвей негромко свистели птицы. Откуда-то прилетела крапивница. Села на камень и сложила свои красные с чёрными крапинками крылья вместе. И сразу стала некрасивой. Слышно было, как плескалась о берег вода.
- Он был высокий, с чёрной бородой… Кузнец. Он мог узлом завязать железный прут… - Гарик секунду помолчал. - Кузница его стояла у самой воды. Он закаливал железо, хватал клещами раскалённую болванку, бежал с ней к озеру и окунал. И пар поднимался выше кузницы… - Гарик улыбнулся: - А больше я ничего не помню… Это рассказывал отец.
- Верно, он был кузнец, - сказал Сорока.
- И сейчас там кузница?
- Сгорела. Который уехал на «Волге», он кто тебе? - спросил Сорока.
- Друг, - ответил Гарик.
- Он хороший рыбак, - сказал Президент.
Облако на миг закрыло солнце, и тень скользнула по камню. Бабочка распустила крылья и сразу снова стала красивой, как цветок, сорванный ветром. Ушло облако, и снова над нами засияло солнце.
Глава тридцать седьмая
Едва солнце скрылось за озером, мы с Гариком пошли в сарай. Завтра идём за лещами. Я поклялся, что встану вместе с ним. Так рано мы ещё не ложились, поэтому никак не могли уснуть. Ворочались с боку на бок в сене, но сон не приходил.
- Славик скоро приедет, - сказал Гарик.
- В Москву?
- У них отпуск кончается.
- Живи здесь до сентября!
- Там видно будет, - ответил Гарик.
- Где ты жил, когда из дому убежал?
- Давай спи, - сказал Гарик.
- У Вячеслава Семёновича?
Гарик не отвечал. Заснул, наверное. Я сжал веки и стал считать до ста. Сосчитал. Стал считать ещё до ста, и тут дверь с тягучим скрипом отворилась, на пороге показался Сорока.
- Где вы тут закопались? - спросил он.
Пришлось вылезать из-под одеяла.
- Я за тобой, - сказал Гарику Президент.
- Мы тут пораньше легли…
- Ребята ждут.
- А я при чём? - сказал Гарик.
- Оделся? - спросил Сорока. - Пошли.
Гарик нехотя вышел вслед за ним из сарая.
- А может быть, не стоит? - сказал он.
- Бунт поднимут, - сказал Президент.
- Чего я им расскажу?
- Познакомишься поближе…
Гарик пощупал скулу, усмехнулся:
- Уж куда ближе…
- Стоит ли вспоминать? - сказал Сорока.
Они пошли к лодке, на которой приплыл Президент.
- Хочешь с нами? - спросил Гарик.
Я занёс было ногу, но Сорока сказал:
- Ты не обижайся, Сергей…
- Тогда и я вылезу, - сказал Гарик.
Они заспорили, и я отошёл от лодки.
По-видимому, Сорока убедил Гарика. Оттолкнув лодку от берега, они уплыли.
- Не взяли? - услышал я голос Алёнки. Она стояла на крыльце и смотрела на озеро. Лодка маячила смутным пятном. Над озером сгустились сумерки. Я понимал, почему меня не взял Сорока. Он не хотел опять ссориться из-за меня с ребятами. Я слышал, как у большого муравейника они нападали на него. А в том, что у них порядки строгие, я мог убедиться на примере Коли Гаврилова.
- Тебе нравится Сорока? - спросил я сестру.
- С чего ты взял?
- Вижу, - сказал я.
- Ты мне надоел, Серёжка!
- Не будет он бегать за тобой…
- Ты ещё глупый, - сказала Алёнка.
На острове ярко горел костёр. Гарик и Сорока, наверное, уже приплыли. Лёха Рыжий подаст им ложки, и все начнут уписывать уху. А потом Гарик расскажет про свою жизнь…
Из дома вышел отец. Увидев меня, удивился:
- Ты же спать собрался?
- Успеется, - ответил я.
Рубашка у отца белая, и поэтому руки и шея кажутся чёрными.
- Не пора ли нам домой, троглодиты?
- У тебя отпуск до сентября, - сказала Алёнка.
- Гляжу, загрустили вы…
Он взглянул на остров, где светил костёр, улыбнулся:
- Не везёт вам…
- Мы там сегодня были, - сказала Алёнка.
- Опять как лазутчики?
- Нас пригласили…
Я стал рассказывать, что сегодня произошло на острове. Отец, не перебивая, слушал. Когда замолчал, он сказал:
- Я тоже когда-то искал эту могилу… И до меня искали мальчишки. А нашёл вот Сорока.
- И Гарика нашёл, - сказала Алёнка.
- Они его два года разыскивают, - прибавил я.
- Я знаю, - сказал отец.
- Гарик - правнук Смелого, - сказала Алёнка.
- Ты тоже имеешь к нему некоторое отношение…
- Я? - удивилась Алёнка.
- В этой деревне все в какой-то степени родственники. Мой дед и Смелый двоюродные братья…
- Значит, Гарик мой… десятиюродный брат? - наобум спросил я.
- Можешь обрадовать его, - сказал отец.
- Все люди братья, - сказала Алёнка.
- Хотите, поговорю с Президентом, чтобы он вас принял в свою республику?
- Так он тебя и послушается! - сказала Алёнка.
- Уговорю…
- Не надо, - сказал я. - По блату неинтересно…
- У них строгие условия…
- Коля Гаврилов выполнил, а я не смогу?
- Я был бы рад, - сказал отец.
- Думаете, я не переплыву озеро? - сказала Алёнка.
- Республика-то мальчишеская! - засмеялся отец.
- Я тут один остров облюбовала…
- Не смеши, - сказал я.
- Как ты думаешь, Гарик скоро вернётся? - спросила Алёнка.
- Лопнула наша рыбалка, - сказал я.
Я был прав. Гарик остался на острове.
Глава тридцать восьмая
Я всё-таки обиделся на них: не потому, что не взяли на остров, - за рыбалку. С вечера я накопал червей, приготовил снасти. У меня было предчувствие, что на этот раз не уйдёт лещ от меня. Как миленький будет на крючке. Утро наступило самое рыбацкое: небо пасмурное, рябит. К берегу бежит небольшая волна. Ветер юго-западный. В такую погоду лещам бы и брать. Остров был окутан туманом. Поэтому я сначала услышал стук мотора и лишь потом увидел лодку, которая, вынырнув из тумана, неслась к нашему берегу.
Алёнка сполоснула зубную щётку и выпрямилась. Она только что встала.
На моторке прибыли Гарик, Сорока, Лёха Рыжий и Коля Гаврилов.
- Здорово, Сергей, - первым приветствовал меня Президент.
- Мы за вами, - сказал Гарик.
Я молчал. Алёнка равнодушно посмотрела на них и, перекинув через плечо полотенце, пошла в дом.
- Никуда не денутся наши лещи, - сказал Гарик.
- Я уж и забыл, - сказал я.
- Мы на Каменный Ручей… - Сорока посмотрел на дом. - По-быстрому!
На Каменный Ручей мне хотелось давно. И потом, достаточно испытывать их терпение. А то плюнут и укатят без нас. Я сбегал за Алёнкой. Она начала было ломаться.
- У тебя совсем гордости нет… Позвали - и бежишь, как собачонка.
- Ну и сиди дома со своей гордостью, - сказал я и выскочил за дверь.
- А куда вы собрались? - крикнула вслед Алёнка.
- Вернёмся - расскажу…
- Серёжа!
Я остановился.
- Ты не видел мой купальник?
- У тебя под носом…
Алёнка вышла в другую комнату переодеваться. Когда она вернулась, я спросил:
- Где твоя гордость?
- А ты зануда, - сказала сестрёнка.
…Моторка неслась вперёд. Сорока сидел на корме и держал румпель. Я сел рядом с Колей. Простил его Сорока. Ребята стали просить за Колю. Он от радости такой вишнёвый компот сварил - по три стакана каждому.
Я спросил его, как там на кухне - жарко?
- Компотом объелся, - ответил Коля.
Лодка проскочила горловину, где берега близко подступили друг к другу. За горловиной озеро раскинулось во всю ширь. Не озеро, а море. Далеко на холме виднелось несколько домиков. И длинные сараи. Это колхозная молочная ферма. На заливном лугу паслось стадо. Две коровы по колено забрались в воду и так стояли, задумчиво глядя на нас. Волны, разбегаясь от лодки, качали в озере облака. Погода разгуливалась.