Химон дал хороший совет. Сиди, молись и боги позаботятся о тебе. Может быть он прав и не стоит мне, жалкому червяку, бороться с судьбой? Если боги уготовили всем нам смерть от руки кочевников не лучше ли смириться с неизбежным и вознестись вместе с братьями? Может быть умирать всем вместе будет не так страшно?

Пока я шел небо затянуло тучами и опять пошел дождь. На мое счастье охрана укрылась от непогоды в караулке. Из кустов хорошо было видно огонек в сторожевой башне. С большим трудом я забрался на мокрую и скользкую иву, прополз по ветке, зацепился за стену, подтянулся и юркнул между зубцами, ободрав брюхо о каменный парапет, потом замер на стене, подождал удобного момента, когда во дворе никого не будет, и спрыгнул вниз на кучу соломы.

Пробираясь обратно в монастырь, я промок до нитки, поэтому на вечерней молитве дрожал от холода. И все-таки я радовался тому, что сумел поговорить с Химоном. Трудно было держать в себе страшную тайну. После ужина и молитвы мне стало легче и укладываясь на жесткое ложе в сырой и холодной общей спальне я уже почти не боялся. Каждый день и час боги проверяют нас и сурово карают тех, кто пытается избежать ниспосланных свыше испытаний.

Беспокойные гости ушли рано утром. Я видел, как важный вельможа простился с владыкой и в сопровождении охраны покинул монастырь. Вооруженные до зубов воины прошагали мимо, громыхая по мостовой тяжелыми сапогами. Я смотрел им вслед, пока не закрылись ворота, а потом опять принялся мести двор. Дел у меня было по горло. Братья заметили, что вчера я плохо выполнил свою работу, поэтому сегодня спуску мне не давали.

Теперь каждый день я истово молился и очень надеялся на то, что боги усмирят степь и мирная жизнь продлится еще немного, по крайней мере до тех пор, пока я не состарюсь и не умру естественной смертью. Я никогда не понимал, как можно молиться сразу за всех, за процветание целого города или за здоровье жителей долины. Когда просишь только за себя можно со временем понять помогли тебе высшие силы или нет. Например, попросишь, чтобы в супе тебе попался кусочек мяса и однажды он там окажется. Пусть и не сразу, но все-таки. А как узнать услышали тебя боги или нет, когда просишь за всю страну? Может быть в столице что-нибудь и изменилось, а у нас в монастыре нет. И все-таки боги меня не услышали. Может быть я неправильно молился, а может быть в шуме ветра они не разобрали мой тихий голос.

После разговора с Химоном прошло несколько дней. Мой страх перед кровожадными варварами начал проходить, как вдруг однажды на взмыленной лошади из степи примчался всадник и заколотил нагайкой в ворота. Его сразу впустили. Судя по узорам на халате и по заостренным носкам сапог к нам прибыл посланник великого хана. Выглядел он усталым, видимо скакал не один день, длинные волосы спутаны, лицо в пыли. Гонец с трудом слез с лошади и направился к храму, в руках он держал кожаный мешок. Его провели в трапезную и послали за владыкой. Я подметал двор у восточной стены, поэтому мне было хорошо видно через узкое окошко, как появился понтифик, как он вздрогнул, услышав короткий рассказ гонца, как схватился за грудь, когда кочевник развязал тесемки мешка и показал ему то, что находилось внутри. Разговор со степняком занял всего несколько минут. Посланник бросил мешок на стол, без всякого почтения развернулся и вышел. Мне показалось, что владыке стало плохо, потому что сопровождавшие его монахи загалдели, подхватили старика под руки и куда-то увели. Меня распирало от любопытства. Что привез посланник? Почему монахи так забеспокоились? Я прислонил метлу к стене и юркнул в маленькую потайную дверь, которую использовали уборщики. Даже у таких недостойных червяков, как подметальщики были свои секреты. В трапезной не было ни души. Я в два прыжка оказался у стола, схватил мешок и заглянул внутрь. В нос ударил тошнотворный запах. В мешке лежала отрезанная голова любимого лекаря верховного владыки.

После того, как гонец уехал в стенах монастыря поднялась невероятная суматоха. Сначала шесть раз ударил маленький колокол созывая к владыке монахов шестого круга. Я с удивлением смотрел, как почтенные старцы семенят к храму. Приученные ходить медленно и с достоинством сегодня они спешили изо всех сил, смешно перебирая слабыми кривыми ногами, многие опирались на сучковатые палки. Видеть это было так непривычно, что несколько младших послушников прыснули со смеху самым неприличным образом.

Убирая двор, я старался не смотреть на окна трапезной. Страшный мешок все еще лежал там на одном из столов. Вспоминая пережитый ужас, я понимал, что надолго запомню пустые глаза мертвеца и кошмарный запах. За что кочевники убили лекаря? Неужели он не смог помочь хану? Что же теперь будет?

Когда колокол прозвонил для монахов четвертого и пятого круга я перестал махать метлой и удивленно уставился на колокольню. Это что же получается, старики еще не вышли, а звонарь уже зовет следующих братьев? Такого в монастыре еще не случалось. Все важные новости владыка обсуждал только со старшими, а уже они потом рассказывали остальным то, что считали нужным. Никогда прежде на совет не приглашали представителей разных кругов. У каждого в монастыре были свои обязанности, каждый из нас знал свое место и собраться вместе мы могли только во время общей молитвы или в трапезной.

"Может быть владыка решил отслужить молебен по невинно убиенному лекарю? - подумал я и почесал затылок, - но тогда позвали бы и нас. Да и не стал бы он так стараться ради простого лекаря - не велика птица".

Если бы я только мог проникнуть в общую залу! Там тоже была потайная дверь и даже, наверное, не одна, но кто же даст от нее ключ сопливому уборщику. В предвкушении чего-то страшного и необычного засосало под ложечкой. Меня распирало от любопытства, поэтому я отставил надоевшую метлу, поднялся по лестнице, ведущей на стену и затаился в тени сторожевой башни, отсюда хорошо просматривался весь двор. Пусть меня накажут за то, что оставил работу, зато, когда монахи выйдут из храма, я все увижу своими глазами и не пропущу ничего важного. Похоже многие послушники рассуждали так же, как я, потому что они тоже стали бросать свои дела и подходить к центральной лестнице.

Время тянулось бесконечно. Монахи не выходили и мне уже стало казаться, что они просидят в церкви до вечерней молитвы, как вдруг дверь распахнулась и на пороге показался брат Нимас. Он быстро сбежал по лестнице, промчался через двор, махнул стражнику, подождал пока откроют ворота и выскочил из монастыря. С того места, где я сидел было хорошо видно, что Нимас побежал в сторону города. Он считался самым быстрым ходоком. Знать бы зачем владыка отправил скорохода в Паус.

Я думал, что сейчас и остальные появятся, но двери за бегуном захлопнулись и опять наступила зловещая тишина, нарушаемая только кашлем простуженных послушников. Удивленные и напуганные они почти не разговаривали друг с другом. Мне было холодно сидеть на сырой каменой лестнице, поэтому я бегом спустился вниз, взял у амбара охапку соломы, вернулся назад, застелил ступеньку и устроился поудобнее.

Через какое-то время опять открылась дверь и во двор выбежал старший ключник. Старик со всех ног бросился к сараю на ходу вытирая пот с покрасневшей лысины. Он загремел ключами, распахнул ворота и принялся выкатывать одну за другой ручные тележки. Обычно их доставали во время уборки урожая или тогда, когда нужно было отправлять гонцов в город, чтобы пополнить запасы. Овощи, овес и кукурузу собирали с собственных полей и огородов, но мяса, сыра и вина мы сами не заготавливали, поэтому раз в месяц на базар отправляли несколько человек. Мне тоже приходилось пару раз ходить с братьями за продуктами.

Наконец монахи хлынули из церкви. Не знаю, что им сказал владыка, но лица у братьев были серьезные и озабоченные. Несколько человек быстрым шагом проследовали в сторону жилых покоев, а остальные выстроились в цепочку на лестнице и принялись передавать друг другу какие-то тюки, свертки и небольшие сундучки. Монахи помоложе передавали друг другу тяжелые баулы и укладывали их в тачки, а старики зорко следили за тем, чтобы груз был надежно закреплен. Когда катишь тяжелую тележку по ухабам можно растерять часть поклажи, поэтому братья проверяли каждый сверток, обвязывали веревками и затягивали крепкие узлы. Разглядывая толпу, я заметил, как несколько плечистых монахов, помогая друг другу, стали натягивать ремни для переноски тяжелых грузов. Это было уже совсем удивительно. Сначала я хотел подойти поближе, но потом решил, что тогда меня тоже заставят таскать тяжести. Младшие послушники не только забросили все дела, но потеряв всякий страх подошли вплотную к центральной лестнице. Странное дело, на них никто не обращал внимания. Раньше на бездельников обязательно накинулся бы кто-нибудь из старших и заставил работать, но сейчас никому не было до них никакого дела. Видимо странный груз был настолько важен, что мальчишек к нему решили не допускать. Для тележек уже не хватало свободного места, а ключник выкатывал все новые и новые.