Волнения в Петрограде не улеглись; революционное движение обособилось и ввергло всю страну в анархию. Так как старые силы по поддержанию порядка распущены, повсюду царит первозданный хаос. Иной раз настроения толпы задевают Александру за живое: однажды вечером приходят озлобленные солдаты и отправляются к могиле Распутина. Встревоженная Александра извещает через коменданта дворца Керенского. Тот посылает броневик, чтобы пресечь выходку. Но броневик приезжает слишком поздно: рассвирепевшие молодцы уже успели вырыть гроб и куда-то увозят его на открытом грузовике. Крышка слетела, и судьба испытывает Александру ужасным зрелищем — обезображенным трупом; икона, помеченная на тыльной стороне ее инициалами, выпадает из машины, на дикой скорости уносящейся прочь. В Петрограде гроб сгружают поблизости от бывшей квартиры Распутина, обливают бензином и сжигают…

На следующий день Александра пересказывает своей горничной кошмар, который преследовал ее ночью под впечатлением пережитого: в комнате появляется Распутин, тело которого сплошь усеяно ранами. Направив на Александру пристальный взгляд, он кричит: «Вы все закончите на костре!» Она пытается подойти к нему, но комнату вокруг нее внезапно охватывает пламя, отрезающее ей путь. С криком она просыпается в холодном поту.

Между тем допросы министров и чиновников (тех, которых не убили, и которые не бежали на юг) бывшего царского правительства, проведенные следственной комиссией Временного правительства в тюрьмах, разоблачают роль Распутина и махинации его клики в таком объеме, который заставляет казаться ничтожными слухи и предъявляемые ему при жизни обвинения. Коррупция, шантаж, мошенничество, продажа информации врагу (Германии), спекуляции, изнасилования — все это составляющие его деятельности, которую развивал сибиряк и наживавшиеся на нем лица.

Из протоколов допросов, занимающих несколько сотен страниц, например, следует, что от Штюрмера, чью сказочно молниеносную карьеру к министру внутренних дел, премьер-министру и министру иностранных дел никто не мог объяснить, Распутин получал ежемесячно десять тысяч рублей за поддержку его высокого положения и что через доверенное лицо, банкира Мануса, информация Распутина переправлялась в Германию, оттуда взамен приходили денежные переводы. Становится известно и о шантаже гомосексуалистов, и о многом другом.

Даже если бы Александра и узнала об этих разоблачениях, она бы все равно не поверила в их достоверность. Допросы тянутся месяцами, и пока дело дойдет до хотя бы частичного обнародования их результатов, Временного правительства уже не станет.

Александра сама подвергается допросу Керенским, который, впрочем, проходит скорее как беседа в одной из комнат дворца. На вопрос относительно ее роли в политике царя она заявляет Керенскому, что считала своим долгом постоянно информировать царя ввиду отсутствия того в столице и что вполне естественно, чтобы в счастливом браке все дела обсуждались.

Так как в следственной комиссии, направление деятельности которой, по сути, не ясно, — вопрос о законности действий сверженного и лишенного законности правительства представляется абсурдным, — прежде всего речь идет о вопросе государственной измены, ни царь, ни царица не признаны виновными и не уличены в каких-либо враждебных государству действиях. Так что нет повода, чтобы передавать их военному трибуналу.

Конец

Подробности признаний бывших министров доходят до общественности. 23 марта, едва через месяц после отречения царя, в одной петроградской газете появляется «Открытое письмо Александре Федоровне»:

«Свершилось. Долгожданный час свободы настал. Россия в упоении безграничного счастья, она освободилась от кошмара, ее угнетавшего.

Конец тирании! Больше двадцати лет Вы, царица, предавали и продавали Россию. Удар за ударом Вы наносили в спину стране, которая приняла Вас как убогую принцессу с распростертыми объятиями. С Вами даже связывали надежды, полагая, что Вы будете не такая, как Мария Федоровна, которая за пятьдесят лет жизни в России даже не взяла на себя труд научиться говорить по-русски (…) Уже эта деталь показывает Ваше полное пренебрежение нашим народом и нашим языком и полное непонимание Вашего положения царицы. От Вас с самого начала ждали другого.

Перед Вами становился на колени многомиллионный народ, который жаждал просвещения, образования и осуществления элементарных человеческих прав. И что же Вы посеяли в эту почву кроме презрения и ненависти? Ваше положение давало Вам неистощимые возможности, чтобы творить добро, и народ поблагодарил бы Вас и освятил бы Ваше имя во всех грядущих поколениях. Но где же остались все те образовательные и конституционные учреждения, которых так сильно жаждал народ?

Что хорошего Вы сделали стране за двадцать пять лет, кроме новой ограды для Зимнего дворца?

Вы всегда говорили, что Вы в такой же степени немка, как та, которую русские называли [Екатериной] «Великой». Ваша самооценка смешна! Единственное сходство состоит в том, что Вы обе немки… Но Екатерина забыла свое происхождение, забыл его и наш народ. (…) Для сходства с Екатериной Великой Вам недостает понимания и такта. Екатерина смогла собрать вокруг себя самых образованных людей того времени и прошла вместе с ними путь, который отмечен деяниями ради высоких жизненных целей. Вы же не смогли найти никого другого, кроме Распутина, этого морального калеку, этого подонка общества — и этот распутник и преступник стал Вашим ближайшим другом, собеседником, и кто знает кем еще…

Вы пришли на русский трон с кругозором своей немецкой кухни, где Вы собственноручно готовили Ваше любимое блюдо, овсянку. Ни секунды Вы в действительности не были царицей, вдохновленной высокой миссией. Вам ни на мгновение не пришла в голову мысль, что народ ждет от Вас также и другое, чем только служить Вам, миллионами тратить на Вас свои тяжким трудом заработанные деньги и за это прозябать в неволе и даже в тюрьмах[97] или подвергаться унижениям и ссылке.

В другой стране, в былые, революционные времена Вас бы приговорили к позорному столбу и Вы бы закончили свои дни на костре. Но русский народ выше чувства мести и испытывает к Вам только презрение!

И не немку он презирает в Вас, но женщину, человека, царицу! Вы предавали нас двадцать лет и, наконец, нанесли окончательный удар[98], но этот удар сразил Вас саму.

Покиньте нашу страну, которую Вы не смогли ни понять, ни оценить, но не забудьте оставить здесь ценности, передать которые правительству настоятельно рекомендовал Вам великий князь Павел Александрович. Подумайте о том, что они приобретены на деньги народа, который Вы так глубоко презираете! (…)

Пусть проводят Вас в путь позор и презрение — спутники изменницы!

Низко кланяюсь я борцам за нашу свободу! Слава и вечная благодарность нашим освободителям!

Ныне свободная гражданка.

Художница А. В. Дарьял»

Эта газета никогда не попала в руки Александры. В своем новом мирке она совершенно отрезана от происходящего в стране. Все же события с февраля 1917 г. оказывают влияние и на положение царской семьи. Влияние и власть революционного крыла Временного правительства стремительно растут. Вскоре оно усиливается еще одной решительной группой, добивающейся свержения буржуазного Временного правительства путем классовой революции. Благодаря германской помощи она приезжает в Петроград в апреле 1917 г. во главе со своим главным вождем Лениным. Германия хочет прекратить войну на два фронта и освободить свои части для борьбы с Францией и поэтому поддерживает революционеров и их программу переворота ради свержения Временного правительства, чтобы таким образом вынудить Россию к подписанию мирного договора. Эти революционеры теперь ведут агитацию и вербуют себе сторонников среди населения под лозунгом «Мир!». Людендорфф телеграфирует из германского Генштаба в министерство иностранных дел в Берлин: «Въезд Ленина в Россию прошел успешно. Он работает как нельзя лучше».