15
Слова «Роняет лес багряный свой убор»
Ты в сердце заронил, мой Дмитрий незабвенный,
Как радость бытия… Артист, а не актер,
Ты красок не жалел, и тишиной мгновенной
Лентяев отвечал тебе бездумный хор,
Едва ты начинал — оратор вдохновенный —
О Тэне[151] лекцию, помимо всех программ,
О тропах говорил и о фигурах нам.
16
И латиниста я любил, хотя не скрою,
Что двоек за латынь немало нахватал…
Эней[152], покинувший разрушенную Трою,
Венера в облачке (глазами провожал
Богиню добрый сын) и многое другое,
Что на уроках я когда-то узнавал,
Всё это в памяти и ныне в полной силе, —
Ведь ясный небосклон открыл и мне Вергилий[153].
17
А вот историк наш — охотник на жуков
И разных бабочек — искусней Цицерона
Рассказывать всегда и всюду был готов,
Забыв историю, о ловле махаона[154].
Он всё же кое-чем снабдил учеников,
На чем в те времена лежал запрет закона:
О революции историк говорил.
Как жаль, что не всегда внимателен я был!
18
Педанты черствые и чудаки, таили
Какое-то в себе вы все-таки тепло.
Тому, что чужды мне порок и скверна были,
Что лодырем не стал и что мое чело
Морщины дряхлости и до сих пор не взрыли,
Тебе обязан я… Хоть много лет прошло,
Как Пушкин свой лицей, тебя не забывая,
Благодарю тебя, гимназия родная!
19
И Корсунь предо мной: вдали синеет Рось,
И в дымке розовой сады зарозовели.
Здесь летом побывать мне как-то довелось
И довелось любить — уже на самом деле.
Дыханье скошенной травы вокруг лилось,
В истоме радостной вокруг деревья млели,
И сердце плакало, как видно, неспроста, —
Здесь открывалась мне последняя черта.
20
Как поцелуями ты душу выпивала,
Мучение мое, безумица моя!
Как пух летел с дерев! Как сладостно дышала
Взволнованной твоей косынки кисея!
Какие, полные значенья, ты шептала
Прекрасные слова, хотя не мог бы я
Их в словарях найти, все словари листая!
О, как любил тебя я, грешная! святая!
21
Четырнадцатый шел. Была война. И вот
Опять мы встретились. Сестрою краснокрестной
Она приехала. Мне шел двадцатый год.
Не девочкой уже, а женщиной прелестной
Была любовь моя. Я думал, дух займет,
Едва мы встретимся… С чужой и неизвестной —
Я с этой Лидочкой двух слов не произнес,
И, равнодушные, расстались мы без слез.
22
Лишь много лет спустя, в гостинице, во Львове,
Уже стареющий, я понял как-то вдруг,
Какую борозду на благодатной нови —
В моей душе — провел любви горячий плуг,
И под событий шум, когда родных по крови
Сбирали братьев мы в семьи единой круг,
Я вспомнил молодость и Лиду — адресата [155],
Утраченного мной навеки, без возврата.
23
Иное умерло, иное родилось,
И Корсунь стонет наш, и зарев полыханье, —
Как змеи скользкие, они ползут на Рось[156],
И вновь и вновь войны и гул и грохотанье.
Так как же — милое — всё это сбереглось,
Так как же горькое мое очарованье
Я вопреки всему в своей душе сберег,
Как запах сохранил давно сухой цветок?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Раз зимним вечером (такими вечерами
Любил приехать я в родительский свой дом)
Денис нас посетил. «Исакович, что с вами,—
Вы в валенке одном и в сапоге одном?»
— «Болит!» — «Шутить нельзя с подобными вещами!»
— «Пустое! Опухоль на пальце, вон на том,—
Вот, значит, валенок я и надел». С азартом
Колоду взял Денис и весь отдался картам.
2
Кто в фильку не играл, я с видом знатока
Для тех поведаю о фильке и о бочке[157].
Собравшись засветло, четыре игрока
За картами сидят в уютном уголочке,
И ночка зимняя куда как коротка!
Два против двух сидят, и не в одну лишь точку —
В глаза товарищей поглядывают, знай,
И часто слышится: «А ну-ка, не моргай!»[158]
3
Жил в Сквире врач. Его фамилия Рушилов.
В дни юности своей горячий гражданин,
Достигнув зрелых лет, меж местных старожилов
Рушилов поостыл и не желал вершин,
И только иногда для «украинофилов»
Гараська[159] игрывал, украсив не один
Любительский спектакль. Я заявить посмею:
Тем больше был успех, чем доктор был пьянее.
4
У вас болезнь найти Рушилов мог — добряк! —
Но, разумеется, за гонорар солидный,
Коль не хотелось вам солдатом быть никак.
А был он человек в уезде нашем видный,
И в преферанс и в винт он был играть мастак,—
И все-таки игрой увлекся незавидной.
Врача ей обучил сквирянин-демократ,
И врач в любой момент играть был в фильку рад.
вернуться
151
Тэн — французский теоретик искусства.
вернуться
152
Эней — герой «Энеиды» Марона Публия Вергилия.
вернуться
153
Люблю с моим Мароном
Под ясным небосклоном
Близ озера сидеть.
вернуться
154
Махаон — вид бабочки.
вернуться
155
«Письмо по утерянному адресу» — стихотворение автора этих строк в книге «Сбор винограда».
вернуться
156
Писано в дни, когда Украина была оккупирована фашистами.
вернуться
157
Филька — карточная игра. Дать бочку, или съехать — не взять ни одной взятки. Это самый большой позор для противника и величайший триумф победителей.
вернуться
158
Моргать — миганьем подсказывать партнеру нужный ход.
вернуться
159
Гарасько, свидетель — персонаж знаменитого этюда Кропивницкого «По ревизии». Он, по замыслу автора, все время пьян. Для реализма Рушилов напивался перед спектаклем до бесчувствия, до потери дара речи. Впрочем, и не играя Гараська, господин доктор — кстати, считавшийся в округе весьма понимающим врачом, — редко бывал трезв.