26
Убогий инструмент он как-то приглядел
На чердаке одном, в жилище юрких мышек,
И тотчас же купил… Спец музыкальных дел,
Когда-то в Киеве известный Ииндржишек
Цимбалы на чердак скорей вернуть велел,—
В нем, видно, гордости чрезмерной был излишек.
Так воин, слышавший «катюш» новейших звук,
Глядит презрительно на самодельный лук.
27
Однако сторожем на киевском вокзале
Работал цимбалист — наш музыкант, земляк,
«По-благородному» его Базилем звали…
Базиль цимбалы те наладил кое-как,
И струны весело и громко зазвучали,
И брат вызванивал кадриль иль краковяк, —
Так ожил инструмент, и радостен и звонок,
Троистой музыки, покойницы, ребенок.
28
Читатель, помните: в «Тадеуше» своем
Мицкевич рассказал о цимбалисте старом?
Из струн он извлекал и тихий плач и гром,
Два молоточка в пляс пускаючи недаром.
И замирали все в почтении немом,—
Всех Янкель увлекал своим волшебным даром,
И музыка его для всех времен гремит…
Я тоже цимбалист, но я не знаменит.
29
Подслушал раз меня Витальевич Микола
(Свой собственный я вальс однажды сочинял,
И Лысенко вошел…). Он арфою Эола —
Не знаю, в похвалу ль — мой инструмент назвал.
Однако нечего бояться правды голой:
Цимбалы меньше прав имеют, я б сказал,
Там, где вздымаются органы и рояли,—
Диковинное в том найдете вы едва ли…
30
Щадя читателей, поэт, им не давай
Реестра всех страстей, изведанных тобою.
И песню я любил, и свист утиных стай,
И стружек запашок, и зеркало речное…
А бузина в цвету! А несравненный май!
А как лини клюют той майскою порою!
Денис по-своему звал «линьями» линей.
И вот настал черед подумать и о ней.
31
О, Ганя милая! О, средство от влюбленья —
Крапива! — я уже упоминал о вас.
Зеленый гимназист, вздыхая по-тюленьи,
Слова признания шептал я много раз,—
Их слушали одни мои стихотворенья.
Заветные листки от посторонних глаз
Я всячески берег и вновь писал, пылая…
Ну, словом, я познал тебя, любовь святая!
32
И каждый знал любовь, ее истолковав
На собственный манер. Но что ж она такое?
Мелькнувший птицею узорный ли рукав,
Или мгновенный взгляд, объявший вас тоскою,
Иль вдохновение, иль глупость, — каждый прав,
Когда он говорит и это и другое:
Любовь — всех образов и всех понятий смесь,
В коротком слове том словарь огромный весь.
33
Вечерний час. Теплынь. Журчит вода живая.
И с лейкой девочка опять передо мной,
Похожая на всех и вместе с тем другая,
Такая милая… Как в дымке голубой,
Она склоняется, левкои поливая.
И это — дальнее — мне кажется канвой,
И вышиты по ней не сон, не сновиденье,
А чувство первое — бессонница, томленье!
34
О гимназисточка! Как мне забыть твой дом!
На Благовещенской жила ты рядом с нами.
Благодарю тебя за всё, что мы зовем
Беседами без слов, безмолвными речами.
Благодарю тебя за каждый жест, в каком
Вся отразилась ты. Как я хотел губами
Прильнуть к твоим губам! Да только — вот беда:
Мы не были с тобой знакомы никогда…
35
Умчалась тучка вдаль, но влажный след остался
(Да это Лермонтов!). Твой образ сохраня
В воспоминаниях, я снова им предался.
Родные кто мои и как зовут меня,
Не узнавала ты. Я тоже не справлялся
Об имени твоем и кто твоя родня…
Влюбленным — заполнять подобную анкету
Ни милой девочке не надо, ни поэту!
36
Старушка милая (увы, — мы старики!),
Очки свои надев, вы, может быть, прочтете
Писания мои до этой вот строки,
И всё поймете вы в лирическом отчете,
И сразу вспомните те дни, что далеки,
И станет страшно вам, и грустно вы вздохнете,
И вам покажется: вы — девочка и вас
Левкой к себе зовет в вечерний теплый час.
37
И, может быть, мой сын, повитый дымом боя,
Товарищ неплохой и доблестный боец,
Вдруг с вашей дочерью, такою молодою,
Случайно встретится, и трепет двух сердец
Подслушает земля. (Она и нам с тобою
Дала и свет и цвет, и в ней мы свой конец
Когда-нибудь найдем.) Так будь благословенно
Всё то, что молодо, всё, что, как жизнь, нетленно!
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Джон Припс из Лондона, иначе Припаяй,
Учился там же, где и ваш слуга покорный —
Создатель этих строф (фамилию читай
На титуле мою). В пятнадцать лет бесспорный
Вполне законченный подлец и негодяй,
На пакость всякую он хлопец был проворный,—
Сказал бы так о нем полтавский наш Марон[147],
То был шекспировский — в миниатюре — Джон[148].