Это был жаждущий тип поцелуя, наполненный звуками. Я слышала, как Престон целует меня, рычит и стонет. Мне не нужно было беспокоиться о дыхании, потому что поцелуй был моим воздухом.

Он по-прежнему удерживал руками моё лицо и, притянув меня к себе, поворачивал во все стороны, пытаясь достичь своими губами каждую частичку моих губ. Я сжала в кулаках его куртку, а затем слепо проследила путь до молнии и, расстегнув её, обнаружила под ней рубашку. Я двигала кончиками пальцев вниз по его торсу, запоминая каждую линию его мышц, каждую выпуклость. Добравшись до кромки, я проскользнула руками под рубашку и начала своё путешествие обратно вверх по животу, на этот раз ощущая его тёплую кожу.

Он развернул нас и, переместив одну руку мне на спину, посадил меня на сиденье мотоцикла, а сам встал между моими ногами.

Затем он неожиданно перешёл на новый уровень, и я воспарила. Его рот был молитвой на моих губах, он провёл руками по моей шее, вдоль челюсти, поддразнил мои ключицы.

Все то время, которое мы провели вместе, Престон всегда был разным любовником. В первый раз он был жёстким и грубым: выпускал всю ту напряжённость, что мы возвели между собой. Во второй раз он был нежным и медленным: отмечал то, что мы нашли друг друга. Но это, дорогой Боженька, было волшебно. Он поклонялся мне, благодарил, и каждый поцелуй был молитвой. Каждый поцелуй был настолько нежным, насколько это возможно, и, пожалуй, именно в этот момент — во время этого поцелуя — я поняла, как мне жаль Престона на самом деле.

Мягкость и почтение, с которым он прикасался ко мне, сломали что-то внутри меня. Построенная мной плотина и возведённые стены рухнули. Каждый его нежный поцелуй походил на шар для сноса зданий для моего самообладания. Слезы начали течь по моему лицу, но впервые за несколько месяцев они представляли собой смесь грустных и счастливых.

Всхлип сорвался с моих губ, когда Престон сжал мои бёдра и приподнял меня, отрывая от земли. Не раздумывая, я обвила ноги вокруг его талии, после чего он сел на мотоцикл, балансируя на нем, а я устроилась у него на коленях. Он начал двигать руками вверх, перемещая те по моей спине, и, достигнув плеч, ещё сильнее притянул меня к себе.

Я заплакала и уткнулась лицом в изгиб его шеи, тем самым высвобождая всё то, за что крепко держалась с того дня, когда решила, что мой мир развалился. Престон позволил мне плакать. Он держал меня, потирая большими сильными руками все доступные части моего тела. Он шептал, пытаясь меня успокоить.

— Шшш. Детка, пожалуйста, — его голос был низкий и надломленный, словно ему, как и мне, это причиняло боль. — Мне так жаль, — в низком тембре его голоса слышалась печаль. — Теперь всё хорошо.

Я верила ему.

Я отстранилась и посмотрела на него, когда наконец-то излила все эмоции. С беспокойством в глазах и наморщенным лбом, он выглядел таким же разрушенным, какой себя чувствовала я. Обхватив руками его челюсть, я тихо сказала ему:

— Я прощаю тебя, — мой голос дрожал, когда я произнесла эти слова. Хотела, чтобы он услышал, поэтому повторила снова и на этот раз громче. — Я прощаю тебя, Престон.

— Лена…

— Нет, дай мне закончить, — я вздохнула, подалась вперёд и, посмотрев ему в глаза, увидела, как взволнованный взгляд на его лице медленно исчезает. — Хреново, что ты меня обманул, — он открыл рот, чтобы заговорить, но я прищурилась на него, — но мне понятно, почему ты это сделал, — я провела пальцами по его точёным скулам и подбородку, и улыбка расползлась на моём лице: — И если бы не любила тебя так сильно, то, вероятно, навсегда держалась бы от тебя подальше.

Я наблюдала, как понимание отразилось на его лице, стоило ему понять, что я сказала и что это означало. Он скользнул ладонями вниз по моей спине, спускаясь вниз к моим рёбрам, и провёл пальцами через рубашку по нижней части чувствительной кожи моей груди.

— Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе, сколько раз останавливал себя, чтобы не сесть на самолёт и просто не приехать к тебе. Ты никогда не узнаешь…

— Это хорошо, — сказала я, прижимаясь своим лбом к его. — Я не была готова к тебе. Если бы ты приехал раньше, вероятнее всего, я бы отправила тебя обратно. Я была очень зла на тебя.

— Я сожалею.

Я прижала пальцы к его губам, действенно останавливая его от дальнейших слов.

— Знаю, и всё кончено. Больше никаких извинений, — я провела указательным пальцем вдоль его нижней губы, а затем наклонилась и взяла её в рот.

Жар вернулся, опаляя меня пламенем. Сладкие поцелуи, которые были мгновение назад, и даже те грустные, что мы разделили, уступили место неистовому жару, проносящемуся сквозь меня в тот момент. Поцелуй вспыхнул так же, как и моё самообладание. Я ухватилась за Престона, крепче оборачивая ноги вокруг его талии, тем самым пытаясь стать к нему ещё ближе.

Даже при том, что горизонт окрасился в оранжевый и розовый цвета заката, небо над нами закрывали фиолетовые тучи. Внезапно мы оказались под ливнем, который смывал с нас всё за последние два месяца. Злость, печаль, горе — всё смылось тёплым дождём.

— Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой, — прошептал Престон у моих губ.

Я знала, о чём он просит, знала, что хочет не просто отвезти меня в квартиру. Моё сердце забилось чаще при мысли быть с ним, позволить ему снова увидеть меня уязвимой. Но потом я вспомнила на что это похоже: отдавать ему себя.

Это было лучшей формой спасения, когда я была с Престоном, когда отдавала ему контроль над своим телом, позволяя делать со мной все, что он пожелает. Я не хотела ни о чём думать, находясь рядом с ним, и меня определённо ничего не беспокоило. Было бы хорошо исчезнуть на некоторое время, остаться только с Престоном и тем, что он делал с моим телом.

Он нежно укусил мою нижнюю губу и, удерживая ту в зубах, потянул за неё. Дрожь пробежала по всему моему телу, направляясь прямо в центр и опаляя меня.

— Да, — выдохнула я, возвращая свой рот к его; капли дождя стекали по лицу Престона. — Пожалуйста.

Он ещё раз поцеловал меня, а затем вместе со мной слез с мотоцикла и поставил меня на землю. Моя голова немного закружилась от поцелуя и резкого движения. Престон снял свою кожаную куртку и накинул её на меня.

— Надень это, любимая.

Моё сердце застучало ещё сильнее от его слов. Пока я просовывала руки в рукава, Престон залез на мотоцикл и натянул шлем на голову. Я села позади него и сделала то же самое. Затем крепко обняла его за талию.

Он спустился по серпантину с горы и направился к дому, тогда как проливной дождь продолжал идти почти всю дорогу. Он был тёплый — что-то, к чему орегонец должен привыкнуть со временем — но из-за влажности и порывов ветра мне было холодно.

К тому моменту, когда мы вернулись в квартиру, я дрожала, стуча зубами. Он припарковал мотоцикл, открыл дверь и, взяв меня за руку, повёл прямо в ванную.

Престон зашёл в душ и включил кран, потом повернулся ко мне и сразу начал снимать с меня слои промокшей одежды. Я была слишком неподвижна из-за холода, чтобы возразить или остановить его, но мне было интересно, почему он не ощущает того же. Он отдал мне свою куртку, а его рубашка промокла насквозь, очерчивая каждый изгиб груди. Я наблюдала за тем, как двигается каждая мышца, как перекатываются мускулы, пока Престон перемещался по ванной, стаскивая с меня одежду.

Оставшись в лифчике и трусах, я начала немного соображать и принялась стягивать с него рубашку, тоже пытаясь помочь ему согреться.

Рубашка отлипла от его тела, а затем послышался шлепок, когда та ударилась о пол и капли воды брызнули в разные стороны. Я потянулась к пуговице его джинсов, расстегнула её и потянула молнию вниз — всё это потребовало моего полного внимания. Когда я оглянулась на Престона, его взгляд был прикован ко мне, и хотя мне казалось это невозможным, но его шоколадные глаза стали ещё темнее.

Он снял с себя обувь и носки, не прерывая со мной при этом зрительного контакта, затем шагнул назад и осторожно зашёл в душ, наблюдая за мной всё это время. Он протянул мне руку, и я без стеснения присоединилась к нему.