Это было не простое ограбление. Это была месть. Это был вызов. И Кротов прекрасно понимал, что Наливайко никогда ему этого не простит. Но он и не желал прощения, он вышел на тропу войны, намереваясь рано или поздно уничтожить врага — не физически, но морально. У Виктора было два выбора — смерть или победа. И первый шаг к победе был сделан: он доказал всем и самому себе, что «крестный отец» областной мафии вовсе не всесилен, с ним можно вести поединок.

Когда-то очень давно, рядом со Спасском, через густой лес протекала безымянная речушка, сливавшаяся вверх по течению с Савранкой. Теперь же речушка высохла, превратившись в длинную болотистую ленту,' а деревянная мельница, стоявшая на ней, со временем полностью разрушилась и сгнила.

Прыгая по кочкам, Виктор добрался до середины болота — той его части, где на поверхность выступала сухая земля, — разрыл ямку и положил в нее рюкзак с Драгоценностями. Местные обыватели считали это место «нечистым» и старались обходить его стороной, а значит, лучшего тайника нельзя было себе представить — безопасность вклада гарантирована.

Кротов разровнял землю подошвой ботинка и закурил. Он не сомневался в том, что усыпленный охранник уже очнулся и поднял тревогу. Оставалось только ждать, чем же ответит Роман. Наверняка, это будет нечестный, подлый ход.

Надо было теперь забежать огородами домой, чтобы потом выйти на работу как ни в чем не бывало.

Вот и зеленая крыша дома, вот и яма, которую до сих пор охраняла табличка «Памятник старины»…

Виктор дернул дверь и в темноте комнаты споткнулся обо что-то мягкое и неподвижное.

Хорошо, что не включил свет. Глаза привыкли к темноте, просыпалось уже сумеречное утро. На полу в луже крови лежал человек. Голова его была раскроена надвое. Тут же валялся топор.

Виктор склонился к лицу, и горло перехватило — убитым был Николай Иванович Бобров.

«Вот так, — обреченно подумал Кротов. — Обложил, гад. Вот так… Я знал, что подло, но не настолько же…»

Мысли почему-то работали четко и спокойно. Словно кровь и труп учителя вовсе Виктора не касались.

Он так же незаметно вышел из дома, снова огородами выбрался на улицу и пошел на вокзал.

А уже оттуда, когда приехала налимовская электричка, затерявшись в толпе, отправился на работу.

Получив путевой лист, он сел за баранку своего грузовика и покатил на окраину города, где велось активное строительство нового микрорайона.

Пока Кротов ехал по улице Горького, все вокруг было спокойно, но не успел он повернуть на бульвар Маркса, как увидел мчащуюся ему навстречу колонну милицейских машин с включенными «мигалками». Оглашая окрестности диким ревом сирен и поднимая за собой облака пыли, бело-голубые «Волги» (не меньше дюжины) пронеслись в сторону особняка товарища Наливайко.

— Ни хрена себе… — пробормотал Виктор, невольно прикрывая лицо рукой. — Вы бы еще армию по тревоге подняли…

Виктора остановили, когда он выезжал со строительной площадки. Четверо милиционеров выволокли его из кабины, заковали в наручники и, затолкнув в легковой автомобиль, отвезли в отделение милиции, где уже был организован экстренный и чрезвычайный штаб по поимке опасного преступника.

Оказалось, что, кроме Кротова, оперативники задержали еще нескольких подозреваемых. Все они допрашивались в разных кабинетах разными следователями, специально вызванными из областного центра. Участковый явно чувствовал себя лишним, он забился в угол и затравленно смотрел на оперативников, под завязку наполнивших его «конуру».

Виктору достался следователь средних лет, с лысой, как бильярдный шар, головой и колючим, прожигающим взглядом.

— Ваша фамилия Кротов? — задал он первый вопрос.

— Виктор Кротов.

— Как давно вы вернулись из колонии?

— Два дня назад.

— И где вы провели прошедшую ночь?

— В Налимске…

— Чем вы занимались?

— Это бестактный вопрос…

— В каком смысле?..

— Ну, у знакомой одной был.

— Назовите ее.

— Не-а… У нее муж в командировке — неловко.

— Допустим. А домой заходили перед работой?

— Не успел. А что?

— Это мы проверим, — пообещал следователь.

— Я свободен? — спросил Кротов и даже встал со стула, но мужчина властным взмахом руки приказал ему сесть на место.

— Не совсем, — сказал он. — В данный момент нами допрашивается единственный свидетель преступления. Когда допрос будет закончен, мы проведем опознание.

Вместе с другими задержанными Виктора поместили в камеру предварительного заключения. Практически все были ему знакомы, если не по имени, то в лицо. Кто-то возмущался, колотил кулаками в железную дверь и требовал немедленно его освободить, а кто-то не терял самообладания и даже был рад, что получил вынужденный отгул.

Говорят, на воре шапка горит, но поведение Кротова полностью опровергало эту народную мудрость. Он был спокоен, как музыкант похоронного оркестра. Он знал, что ему по силам разбить в пух и прах все обвинения, что рюкзак с драгоценностями все еще не нашли, да и не могли найти — перец отбивает нюх у собак. А Боброва он не убивал. Он вообще никого теперь убить не мог.

Поздним вечером задержанных выстроили в ряд у стены, после чего пригласили в камеру того самого охранника, паренька лет двадцати пяти. Он медленно прошел вдоль ряда, внимательно всматриваясь в серые, утомленные лица, затем остановился напротив Виктора, склонил голову набок. Виктор улыбнулся.

— Ну?.. Есть ли среди них?.. — спросил паренька милиционер с майорскими звездочками на погонах.

— Не знаю… — замялся тот. — Не уверен… Здесь так темно… Вроде, этот похож.

— Меня не интересует, похож он или не похож, — рявкнул майор. — Меня интересует, он или не он ограбил дом Романа Макаровича!

— Не могу ручаться… — Паренек рассмотрел Виктора и так, и сяк, и в профиль, и в анфас. — Да… Точно, он…

— Ошибки быть не может?

— Я эти глаза на всю жизнь запомнил…

— К Лукашенко его! — скомандовал майор, и через мгновение двое дюжих оперативников скрутили Виктору руки и вывели из камеры. — Остальные свободны!

За окном светало, а допрос гражданина Кротова все продолжался. Следователь Лукашенко оказался неутомимым человеком с железной закалкой. У Виктора уже круги плыли перед глазами от усталости и изнеможения, а следователь, обливаясь липким потом и опрокидывая в себя стакан за стаканом крепкого чая, задавал и задавал каверзные вопросы, придирался к словам и давал Кротову понять, что допрос вряд ли закончится в ближайшее время.

— С какой целью вы ограбили дом, принадлежащий товарищу Наливайко? Почему убили учителя? Он ваш подельник? Добро не поделили?

— Сколько же раз говорить!.. — Виктор протирал кончиками пальцев опухшие веки. — Не грабил я… И никого не убивал. Вы бы лучше поинтересовались, откуда у гражданина Наливайко такие деньжищи? Сколько там у него украли? Тридцать тысяч?

— Двадцать восемь тысяч пятьсот рублей, — уточнил Лукашенко. О долларах и драгоценностях он решил промолчать в надежде, что Кротов сам как-нибудь проколется на этом. — Товарищ Наливайко в течение года выпрашивал по копейке у общественных организаций и директоров крупных предприятий для того, чтобы начать строительство детского дома!

— Бросьте! — махнул рукой Виктор. — Смешно слушать… Тоже мне, благодетель нашелся!

— Вы смеетесь, потому что для вас нет ничего святого! — пафосно произнес Лукашенко. — Глупо отпираться, Кротов. Вас узнал гражданин Сурков, ночной сторож. Он утверждает, что именно вы приложили к его лицу кусок материи, пропитанный медицинским эфиром. Он узнал вас из девятнадцати человек!

— У вашего гражданина Суркова мозги набекрень съехали после эфира! — вполне естественно возмутился Виктор. — Ему в больнице нужно лежать, а не на опознание ходить! Не был я прошлой ночью в доме Наливайко! Не был! Повторяю в тысячный раз!

— Не были прошлой ночью? — хитро сощурился следователь. — Как это понимать?

— Что тут непонятного? — удивился Виктор. — Опять хотите к чему-то прицепиться?