— Я просто вредничаю, чтобы не расслаблялись, — засмеялась Армин. — Детскую буду делать сама.

— Не надорвись, за чем-нибудь тяжелым зови меня или любого из бойцов.

— Не жалко? Загоняю ведь, — Армин поднялась, — надо переодеться и ложиться. Завтра новый день и новые дела.

Герцог согласно кивнул, разделся и рухнул в постель. Армин, сменив платье на ночную рубашку, легла рядом и позволила укутать себя одеялом. Рихтер теснее прижал к себе любимую и с некоторым трепетом уложил ладонь на плоский живот жены. И пусть она тихонько пофыркивает от смеха, пусть. Он просто наслаждается этим потрясающим фактом — где под его ладонью растут маленькие Амайя и Дитер. В конце концов, он, воин и боевой маг в двадцатом колене, может пойти на встречу жене. Тем более, если жена умеет проклинать.

Глава рода Грейгронн тяжело ударил дверью о косяк. Он в очередной раз пришел к жене. В очередной раз не сдержал данного себе слова. Женщина на портрете неуловимо поморщилась. Или просто блик пробежал по полотну.

— Сегодня печальный день, душа моя.

Пыльное зеркало отразило императорскую фигуру и мужчина скривился. Он пытался вернуть роду былую славу, но никто не оценил его стараний. Сын, и тот предал — женился тайком, поганец. И Дворянское Собрание не упустит случая покопаться в родословной женщины.

— Ты меня, конечно, не слушаешь. И на печаль мою тебе плевать, — мужчина сделал хороший глоток из бутылки. — А ведь сегодня я похоронил нашу дочь. Бедная девочка.

Долгие годы император добивался хоть какой-то реакции женщины, хоть какого-то намека что ее душу удалось удержать. И, наконец, увидел.

Диамин вскрикнула, прижала руки к щекам и заплакала. Портрет истекал самыми настоящими слезами.

— Ну что, как оно, узнать, что умерла зря? Оставила мужа и государство, а ради чего? Чтобы девчонка прожила всего на пару лет дольше?

С каждой капнувшей на пол слезинкой краски на портрете блекли. Золотистая кожа женщины становилась сероватого оттенка. Однажды умершая, императрица Диамин умирала во второй раз. Мучительно и медленно, но с надеждой встретить дочь на Той Стороне.

— Не уйдешь, — фыркнул император, — серебряные гвозди держат холст на подрамнике, на них и заклятье держится. Душа твоя останется здесь. Навеки. Я сдохну, а ты в портрете останешься. Не ценила мою любовь при жизни, у тебя есть все время мира чтобы ее оценить после смерти.

Но Диамин его уже не слышала. Она рвалась, изо всех сил рвалась, силилась уйти, покинуть ненавистный холст. И слабела. Душа женщины впала в смертный сон. И никакие тревоги и думы больше не беспокоили ее.

Император посмеивался и пил вино. Отвратительный день стал чуть-чуть светлее. Пожалуй, он прикажет перевесить портрет в портретную галерею. А напротив повесит портрет дочери. С траурной лентой. Это хоть немного скрасит его удручающе серые будни.

Криво усмехаясь, мужчина пошел к выходу из комнаты. Бросив взгляд в зеркало, глава рода Грейгронн выругался и бросил в стекло бутылку. Оно не имело права отражать его слез. Потому что император не плачет. Никогда. И каждое его решение правильное и взвешенное. Он не ошибается.

Эпилог

Десять лет спустя

Герцогиня Данкварт летела по господскому дому подобно злющему призраку. Тонкий запах привел Армин в тупик и она, хоть и порадовалась таланту детей, обозлилась еще больше. На повороте леди столкнулась со старшим сыном.

— Рой!

— Мам, я обещал их не выдавать, — округлил глаза ребенок. — Но если ты пойдешь в беседку, то возможно…

— Я запомню, что ты их не выдал, — улыбнулась Армин. — Ракшас, ну почему из всех вас только Тайланна не доставляет мне проблем?!

— Потому что она доставляет их Таммейну, — фыркнул Рой.

— Стоять, а ты сам куда собрался?

— Хочу Крину навестить, — отвел глаза Роуэн.

— Даже не вздумай, — строго одернула его леди Кошка. — К ней сегодня приехала наставница. Будут решать, обучаться ли ей на дому или ехать в столицу. И если она поедет, ты, как друг, ее поддержишь, не станешь устраивать девичьих истерик.

— Она мне жену предсказала, — буркнул Рой, — первую, но вторую. Человека, но кошку. Знатную, но простую.

— Вот и хорошо, — Армин улыбнулась. Детская влюбленность сына в подружку беспокоила всех. Сама Крина ничем кроме своего дара не интересовалась.

— Иди, мам. Пока мелкие еще что-нибудь не взорвали.

До малой калитки леди Данкварт добралась быстро — путь был уже привычен. Шкодники-двойняшки нахимичили в материнской лаборатории, но смириться с заслуженной карой не захотели. И сбежали. Причем у Амайи получилось «заморозить» запах, да так что он завел леди Данкварт в пустой коридор.

Дети действительно оказались в беседке. Играли со Зверем. Армин пришлось напомнить себе что она взрослая женщина и имеет при себе несколько боевых зелий. К огромному сожалению и даже ужасу леди Кошки, Белые беспрекословно слушались двойняшек. А детям всего по девять лет.

— А что ты нам сделаешь? — Сощурилась Амайя. Дитер испуганно потупился. Мальчик пошел в отца, серьезный и умный не по годам, он понимал, что сестра поступает неправильно.

— А что сделаешь ты? — вопросом на вопрос ответила герцогиня и отважно шагнула в беседку.

— Ты меня не тронешь, — Амайя была готова стоять на своем.

— Я уложу тебя на скамью, здесь и сейчас, — четко произнесла Армин, — и выдеру розгой. Да так, что ты неделю спать на животе будешь. И кушать стоя.

Девочка побледнела и испуганно вцепилась в шерсть Белого Зверя. Он поднялся на лапы и резко увеличился в размерах. До этой поры ни Амайя, ни Дитер не видели боевой ипостаси их «славной игрушки». Двойняшки прижались друг к другу. Но девочка смогла взять себя в руки и четко произнести:

— Бельчонок, домой! — после этих слов Белый уходил в стену. Но не в этот раз. — Домой!

Зверь резко развернулся и зарычал. Амайя закричала и схватилась за брата сильней. Армин сглотнула и сделала детям жест уйти из беседки. Увы, используй она сейчас зелье и двойняшек тоже зацепит.

Белый рычал, но нападать не спешил. Дитер отцепил от себя Амайю и шагнув вперед, положил руку на вздыбленный загривок Зверя.

«Чудо», отметила про себя Армин, чувствуя, как сердце бьется где-то в животе. Белый Зверь прижал шерсть и прошел мимо леди Данкварт, ведомый тонкой рукой перепуганного, отважного мальчика.

Дитер довел Белого до самой стены и приказал уйти. Жалобно скульнув, Зверь просочился сквозь камни.

— Мам, прости нас, — Дитер опустился на одно колено. — Я готов понести заслуженное наказание.

— Степень твоей вины оценит отец, — старательно проговорила Армин. Герцогиня была перепугана не меньше, чем ее дети.

— Мам, прости меня, — Амайя смаргивала крупные слезы.

— Я не могу тебя простить, — строго произнесла Армин. — Ты играла со Зверем, созданным для защиты княжества. Ты позволила слуге возомнить себя хозяином. Разве это разумный поступок? Ты обратилась против матери и брата, твой поступок подверг нас опасности. Иди в свою комнату. К вечеру я хочу, чтобы ты подготовила речь. Как бы ты рассказала отцу о моей смерти от клыков Белого Зверя. И о том, что произошло с твоим братом. Как ты думаешь, вот сейчас, Дитер рисковал собой? Уводя обозленного Зверя, против его воли?

Амайя склонила голову. Больше всего на свете Армин хотелось приласкать дочь, прижать к себе. Утереть слезы и порадоваться тому что все живы. Но она прекрасно понимала, есть огромная разница в воспитании людей и оборотней. И если Дитеру хватит отцовского подзатыльника, то для Амайи наказание должно быть куда как строже.

Девочка шла низко опустив голову. Она не понимала отчего за разные шалости им с братом достается по-разному. Почему мама любит Дитера больше? И папа тоже. Только Бельчонок любил ее, Амайю. Только ее. И предал.

Амайя просидела в своей комнате до самого вечера. Но когда пришла матушка Васка девочка выходить к родителям отказалась. Уткнувшись лицом в подушку, она тихонько шмыгала носом.