Мужчина нервно поерзал на стуле. Обсуждать проблемы отечественного здравоохранения ему явно не хотелось. Немного помявшись, он тихо спросил:
– Ты мои стекла уже смотрела?
– Да, – тоже тихо ответила Ольга.
– Что там?
Ольга замерла на месте и, стараясь придать речи официальный оттенок, сказала:
– Сережа, я передала заключение врачу. Сходи, тебя все расскажут.
Мужчина подошел и обнял ее.
– Оля, пожалуйста. Я хочу узнать от тебя.
– Аденокарцинома, – поджав и без того тонкие губы прошептала Ольга.
Сергей посмотрел на нее затравлено, словно загнанный в угол зверек.
– Злая?
– Очень-очень.
Стараясь придать словам больше уверенности, Ольга несколько раз кивнула головой, ударяясь лбом о вздрагивающую от ударов сердца грудную клетку Сергея.
Мужчина разжал руки и плюхнулся в стоящее рядом кресло.
– Сколько мне осталось? – чуть слышно спросил он.
Ольга подошла к столу, где лежали планшеты со стеклами, и передвинула их в сторону.
– Если не будешь оперироваться – полгода, год максимум.
Мужчина побледнел и испуганно посмотрел на Ольгу.
– Зачем ты купил ей серьги? – неожиданно спросила она.
– Уже похвасталась?
– Конечно, с утра всему отделению.
Сергей посмотрел на пол и поковырял носком ботинка вздувшийся линолеум.
– Я плохой муж. Живу с ней, люблю тебя, изменяю, вру.
Он затих, пытаясь расправить пузырь под линолеумом ногами, потом грустно добавил:
– Она очень просила, а я устал с ней бороться.
Ольга скрестила руки на груди и поджала губы.
– Почему ты не хочешь сказать ей правду? – спросила она.
Сергей поднял голову и жалобно посмотрел:
– Про нас?
– Про опухоль.
Выражение лица Сергея изменилось сначала на удивление, а затем на грусть.
– Ей это не интересно, – спокойно произнес он.
Он замолчал, уставившись в пол. Кабинет погрузился в напряженную тишину, пока на столе раздраженно не зазвенел телефон.
– Хочешь, я договорюсь с хирургом? – спросила Ольга.
– Они вырежут мне желудок?
– Да, если еще не поздно.
– И сколько у меня шансов? – спросил Сергей, не поднимая головы.
– Пятнадцать процентов, если все удалят и будешь делать химию.
– Не густо. Я подумаю, – ответил мужчина несколько резким тоном.
Телефон снова разразился дребезжащей дрелью.
– Сергей, сходи к врачу, мне нужно поработать, люди ответы ждут, – сказала Ольга, словно оправдываясь.
– Я тебе мешаю? – удивленно спросил он, нехотя поднялся и медленно пошел к выходу.
– Подожди.
Ольга быстро подошла к нему, осторожно открыла дверь и выглянула.
– Иди. Позвони после врача, – сказал она.
Ольга несколько секунд постояла у двери, слушая удаляющиеся шаги, затем подошла к окну. Она видела, как он вышел из лаборатории и повернул в сторону, противоположную поликлинике. Она схватила мобильный телефон, но он зазвонил.
– Здравствуйте, я мама Оксаны Козловой.
Голос в телефонной трубке сорвался и женщина разрыдалась.
– Ольга Александровна, что нам делать? Врачи из онкоцентра отправляют нас домой, а вы говорите, что без лечения она умрет.
Ольга вздрогнула. Ей хотелось сказать, что-нибудь ободряющее, успокаивающее. Но врать не хотелось, а правда была слишком жестокой.
– Пожалуйста, не нужно плакать, успокойтесь. Сейчас самое главное, чтобы девочку начали лечить. У вас есть ручка? Я сейчас вам дам адрес и телефон детской больницы. Оксане там сделают химиотерапию.- Ольга старалась избегать прогнозов и не давать липовых обещаний. За многие годы работы в клинике, она так и не научилась быть черствой и безразличной. Особенно когда речь касалась детей. Больной ребенок вызывал в ней чувство внутреннего протеста. Ей хотелось поддержать родителей, хотя бы морально. Часто люди истолковывали ее поведение как неуверенность в поставленном диагнозе и желание оправдаться.
Закончив разговор, Ольга еще долго стояла в раздумьях, размышляя, прислушается ли мама девочки к ее словам или поверит другому, более желанному диагнозу и увезет дочку домой. Ощущение беспомощности не покидало ее. Казалось, она все сделала, что было в ее силах. Только повлиять на решение матери Ольга никак не могла.
Вырвавшись из внутреннего оцепенения, она посмотрела на телефон и нашла номер Сергея, но палец завис в воздухе, не желая вызывать абонента. Ольга вдруг почувствовала, как устала от этого затянувшегося на долгие годы романа с невнятными неразвивающимися отношениями, бесконечным враньем, необходимостью выкраивать время на встречи, оправдываться. Она устала быть сильной, принимать решения, выдерживать удары судьбы. Ей так захотелось разжать руки и отпустить Сергея в свободное плаванье вместе с его нерешительностью, неуверенностью и неумением стоять на своем. Она прекрасно понимала: он ждет, что она как маленького возьмет за руку, отведет к врачу, будет уговаривать, настаивать, бороться за его жизнь. Ждет, когда она примет за него решение, чтобы потом капризничать, обвиняя в случившемся.
Щелчок выключателя заставил Ольгу вздрогнуть и обернуться. Марина стояла под лампой и, кокетливо улыбаясь, крутила головой во все стороны.
– Нравится? – спросила она.
– Зачем тебе это? Тебе что, двадцать лет? – съязвила Ольга.
– Бриллианты всегда украшают женщину, – не переставая вертеть головой, сказал Марина.
– Марина, тебе пятый десяток, ты врач патологоанатом, ты в них будешь перед трупами красоваться?
Улыбка сошла с лица Марины, и женщина недовольно посмотрела на Ольгу.
– Так и скажи, что тебе завидно, – сказала она.
– Чему завидно?
– Тому, что муж меня любит и делает дорогие подарки, – злобно ответила Марина.
– Марина, я достаточно зарабатываю, чтобы покупать то, что мне хочется, не ожидая и не выпрашивая подарков.
Марина смерила Ольгу высокомерным взглядом и, помолчав, безапелляционно добавила:
– Откуда мне знать, чему ты завидуешь! Все равно ты – завистливая стерва.
Марина ударила ладошкой по выключателю и ушла, хлопнув дверью.
Ольге хотелось ее остановить, выговориться, рассказав всю правду, но она прикусила губу, тяжело вздохнула и вернулась к микроскопу. Тратить силы и время на разборки с Мариной, показалось неразумным. Люди ждали заключений, а она предпочитала расходовать энергию на работу.
Точка невозврата
Сначала появился свет. Она лежала и размышляла: «Где я сейчас? Уже на том свете или еще на этом?»
Затем появился звук. Забрякало ведро, заплескалась вода, и как аккомпанемент, зазвучала брань. Тогда Лена поняла, что сбежать не удалось.
Ругань утихла и переместилась вдаль, на смену пришла крупная, темноволосая женщина – психолог. Белый халат, наброшенный на ее пухлые плечи, словно изображал магическую причастность к медицине. В руках психолог держала ручку и блокнот. Лицо было недовольное, словно от боли в животе или раздражения вонью. Женщина смотрела на девушку неприязненно и резким голосом задавала вопросы. Лене стало казаться, что она и есть часть не смытой уборщицей грязи. Язык у Лены ворочался плохо, и она долго думала, подыскивая короткие ответы.
– Зачем ты это сделала? – спросила недовольная женщина.
– Больше не могла.
– Что больше не могла?
– Жить?
– Почему?
Лена подумала: вряд ли это можно объяснить, и если сейчас не соврать, – отправят в психушку. Но ей было все равно. Куда угодно, только не домой. Она приоткрыла глаза и посмотрела на женщину, которая быстро писала в блокноте. Наконец рука психолога остановилась, и глаза посмотрели на Лену.
– Ты беременна? – спросила она.
– Нет.
– У тебя была несчастная любовь?
– Нет.
– Проблемы в школе?
– Нет.
– И что же тогда? – Женщина смотрела возмущенно, пациентка явно не укладывалась ни в одну схему.
– Больше не могу, – снова повторила Лена.