«А вы смотрели фильм? Читали эту книгу?», - звучало со всех сторон. Поняв, что не может донести школьникам, в чем сложность управления самолетом, он предложил им попытать свои силы на тренажере. Возможность сидеть в кресле пилота и управлять Боингом, хотя бы виртуальным, привела мальчишек в неописуемый восторг. Желающих оказалось больше, чем он мог себе представить. А когда увидел, сколько ребят приехало, испугался, что не хватит отведенного времени.
Егор Андреевич сел за штурвал, показывая школьникам приборы и объясняя их назначение. Затем он рассказал последовательность действий летчика на взлете и показал, как нужно взлетать. Он хотел объяснить основные ошибки, но ребятам не терпелось попробовать самим.
И вот уже мальчишка сидит в кресле пилота, разгоняя самолет по взлетной полосе. Динамик методично отсчитывает показания скорости. Взлет! Парнишка рвет штурвал на себя, и приборы уходят в красную зону.
-Нет! - успевает крикнуть Егор Андреевич, но на экране уже загорается сообщение о падении лайнера и все стихает. Среди внезапно наступившей гробовой тишины раздается шутка:
-Димка Боинг уронил.
Взрыв смеха немного разряжает накалившуюся атмосферу, но виновник катастрофы смотрит растерянными глазами, не понимая, что произошло.
-Слишком сильно рванул штурвал, вызвал помпаж двигателей, - объясняет Егор Андреевич.
Диме хочется еще, но желающих много и его вытесняют из кресла.
Падения лайнера следуют одно за другим, все оказывается не так, как в игре или кино.
-Как это все запомнить?
-Здесь столько приборов, как же можно за всеми сразу уследить? – раздаются возмущенные голоса.
Сделавшие свою попытку поднять самолет, собираются поодаль и обсуждают сначала свои ошибки, а затем фильм, в котором Боингом управляет тринадцатилетняя девочка. Сейчас это кажется смешным.
Очередь доходит до Сашки. Он усаживается в кресло и получает разрешение на взлет.
На экране мелькают бетонные плиты, имитируя разгон, быстрее, быстрее...
Сто шестьдесят! Двести! Двести двадцать! - динамик монотонно сообщает скорость.
-Взлет! – шепчет Санька.
-Давай! – мысленно кричит Егор Андреевич и смотрит на внука.
Сашкины руки мертвой хваткой вцепились в штурвал, который он резко тянет на себя.
-Двести семьдесят! – сообщает динамик, и монитор показывает, как машина отрывается от земли
Костяшки на кистях белеют от напряжения, Сашка сжимает штурвал и смотрит на авиагоризонт. Приборы показывают, что машина слишком задирает нос.
Егор Андреевич смотрит на внука, и рука инстинктивно хватает штурвал, исправляя положение.
-Десять метров! - говорит динамик.
Сашка убирает шасси.
-Шасси убраны!- сообщает компьютер.
Сашка убирает фары.
-Высота сто двадцать, скорость триста тридцать!
-Закрылки пятнадцать! - произносит Саша, и монитор показывает, как машина набирает высоту.
-Высота - 210 метров, скорость - 400.
-Закрылки ноль! - произносит Саня, убирая закрылки.
-Скорость - 450, режим номинал,- сообщает компьютер, и перед глазами бегут цифры набираемой высоты.
-Взлет завершен,- сообщает компьютер и переходит в состояние ожидания.
-Йес! - мокрый от напряжения Сашка подпрыгивает в кресле, тряся вытянутыми над головой кулаками.
-Я взлетел! Я взлетел!
Ребята замолкают и поворачиваются в его сторону. «Хороший паренек», - мелькает в голове у Егора Андреевича. Внук с радостным криком покидает кабину и бежит к одноклассникам.
Они выходят из здания, и осенний ветер продувает насквозь. Высокое проволочное заграждение отделяет от взлетно-посадочной полосы. Один за другим взлетают самолеты. Как завороженные мальчишки прилипают к ограде, наблюдая взлет. Заглушаемые гулом двигателей до Егора Андреевича долетают слова: «убрать, шасси, закрылки». Он улыбается, и удовлетворение наполняет его душу. Уже поздно, темнеет. Он медленно идет вперед, наблюдая как солнце, изрешетив лучами сплошную облачность, сползает к линии горизонта. Оранжевый закат величиной в половину неба разгорался над городом. В кармане, возвращая к реальности, требовательно звенит телефон.
Егор Андреевич вздрагивает, вспомнив, что забыл позвонить жене, и судорожно придумывает оправдания. На экране высвечивается незнакомый номер.
-Здравствуйте, Егор Андреевич, мы рассмотрели много заявлений на инструкторскую работу и остановились на вашей кандидатуре,- сообщает мелодичный женский голос, но грохот турбин заглушает дальнейшую речь. Егор Андреевич кричит в трубку, требуя повторить, не смея поверить услышанному.
-Дед, а ты нас еще сюда приведешь? –Сашка трясет его за рукав, и школьники окружают Егора плотным кольцом.
Волшебный порошок
Бесцветное московское солнце лениво пробивалось сквозь густую облачность, информируя о наступающем новом дне, не давая ни света, ни тепла. Беспрерывно валил снег. Машина то застревала в пробке, нервно скрипя дворниками, то летела по грязным московским улицам, обливая кашей из-под колес, зазевавшихся пешеходов. Приемник, игравший веселую музыку, прервался на выпуск новостей. Попереживав о падении цен на нефть, а вместе с ним и курсе рубля, диктор заговорил мерах правительства по экономии и импортозамещении, вызвав у Елены Николаевны, сидевшей за рулем бурю эмоций. Уже много лет ее компания выпускала дешевый и качественный биоматериал, но Россия по-прежнему закупала аналоги за рубежом. И ни конференции, ни статьи, доказывающие превосходство «Коллапана», ни успешное использование в клинике, ничего не меняло. Больницы закупали Швейцарский «Хронос» или немецкий «Остин». А больные платили по несколько тысяч долларов, потому что свято верили, что все самое лучшее – оттуда.
Елена Николаевна перевела взгляд налево, на бизнес центр, где под слоем облепившего ее снега виднелась табличка «Коллапан – 20 лет»
«Двадцать лет!» – Лена резко тормознула у шлагбаума, и на несколько секунд замерла, провалившись в воспоминания. А казалось, все начиналось совсем недавно.
Охранник, попрыгав рядом с машиной и помахав руками, постучал в стекло, Елена Николаевна очнулась и въехала на парковку.
Она немного опоздала и девушки у входа радостно заулыбались, завидев ее. До начала конференции оставалось около сорока минут. Технические специалисты, обвешанные проводами, настраивали оборудование. Елена Николаевна попросила кофе и села за столик рядом с собравшимися докладчиками.
Знакомы они были уже давно и общались непринужденно, обращаясь друг к другу на ты.
-Представляешь, опять городские больницы вместо «Коллапана» закупают импортные препараты – сказала Лена с надрывом в голосе. Помнишь, у нас были образцы, изготовленные из коралловой крошки, - начала она жаловаться. - Мы еще двадцать лет назад пришли к выводу, что он устарел, Так вот на прошлой неделе его закупили несколько городских больниц, и это когда у них нет денег даже на перевязочные материалы. Как такое может быть!
-Ничего особенного, будут брать деньги с больных, - заметил один из хирургов.
-Знаешь, сколько он стоит? Тридцать тысяч килограмм.
-Скажи спасибо, что тебя как в тридцать седьмом не забрали и к стенке не поставили с дешевым «Коллапаном». Дабы не мешала чиновникам деньги зарабатывать.
-Сейчас не тридцать седьмой, - возразила Елена.
-Все к этому идет. Так что скоро придут и уведут под белы рученьки.
Семью Елены, как и многих москвичей, сталинские репрессии не обошли стороной. Однажды не вернулся с работы, а затем навеки сгинул в лагерях ее дед. Он был обычным инженером, занимался строительством и ремонтом мостов. Кому он мог помешать, так и осталось тайной для семьи. Ни бабушка, ни мама, жившие долгие годы с клеймом «члены семьи врага народа», выяснять не стали, да и вспоминать про это боялись. Страх не прошел, даже когда деда реабилитировали. Никого из убийц и палачей не осудили, словно молчаливо предупреждая о возможном возврате репрессий. Елена гнала от себя подобные мысли, и избегала разговоров на эту тему. Возможно семейные страхи передались по наследству, а может она просто не чувствовала себя достаточно защищенной. Он сидела, молча, стараясь не вступать в разговор, который собирал все новых участников. Беседа превратилась в спор и возможно закончилась бы скандалом, но время вышло и они отправились в конференц-зал.