Вдруг молчавший доселе инспектор подал голос:

— Сергей, хочу спросить. Давай перейдем на ты!

— Да в чем проблема, давай!

Игра в молчанку мне за недолгое время гонки и самому надоела. До века магнитол тут совсем нескоро, поэтому начавшему разговор инспектору я был очень рад.

— Что ты имел ввиду, говоря, что герцогиню планируют убить? Ты что-то знаешь об этом?

Вот тормоз. Едем по тракту уже с полчаса, а он только спросил. Неужели тут все репортеры такие? Хотя на старте этот разговор мне только помешал бы. Да и сейчас собственно не лучше.

Принялся, не спеша, рассказывать случившуюся со мной историю в уборной, параллельно пытаясь справиться с очередной вихляющей на моем курсе вуатюреткой.

Господи! Да сколько их еще? Достали вконец своей упертостью. Ну как какой-нибудь дэу матиз, дующий в левом скоростном ряду со скоростью 30 верст в час. Ч-черт, да уйди ты вправо! Покатушки, блин, тут устроили. Тоже спортсмены нашлись!

Рассказываю, как возле уборной повстречался, раненый ножом, мужик и что он сообщил мне. Сказал, что не получилось сразу предупредить Александру. Иначе мне пришлось бы вообще забыть о гонке. Что имею намерение в ходе гонки все же догнать ее и, добравшись до герцогини, предупредить ее. Может быть удастся сообщить ей на очередном пит-стопе, во время замены шин, который будет по завершению каждого этапа.

Тот, с весьма удивленным и серьезным видом, периодически строчил что-то в своем блокноте на ходу. Записав, он принимался задавать мне новые уточняющие вопросы. И снова строчил в блокноте. Было видно, что вся эта ситуация его весьма заинтересовала и он хотел бы принять в расследовании самое непосредственное участие.

— Что планируешь дальше?!

— Что-что! Надо хотя бы догнать Александру. А там посмотрим.

— Ты так говоришь, небось знаком с ней.

— Ну так и есть, в общем-то. Мобиль ей недавно в подарок представлял — похвастался я этим репортеру-инспектору.

— Надо же, какой, оказывается, ты интересный малый.

Отож. Помолчали друг с другом. Репортер, что-то для себя решив, снова принялся говорить:

— Как контролер, я не имею права тебе помогать. Запрещено правилами. Но никто не обязывает меня сообщать об этом комиссару-наблюдателю гонки. Я понимаю, что тебя уже интересует не столько сама гонка, небось сколько необходимость предупредить ее высочество о нападении. Как гражданин Тартарии, я хотел бы этого тоже. И хотя мне не нравится наша императорская семья, при всех их недостатках, небось это не мешает мне уважать их! — как-то очень пафосно вдруг высказался мне Бойко.

— Поэтому я принимаю твою сторону и хотел бы всячески помочь тебе, закрыв глаза на нарушения. Ну и моя газета заинтересована в жареных репортажах и горячих расследованиях. Ежели что пойдет не так, небось смогу уговорить редактора поддержать и помочь после гонки, чем сможем. По рукам?

А что еще остается делать.

— По рукам!

— А теперь давай немного побеседуем. Расскажи мне немного о себе и своей жизни.

— А что тут рассказывать, Олег. Потерялся я. Фельдшером диагностирована ретроградная амнезия. — а вот на-ка, выкуси, глядя на его удивленное лицо:

— Помню себя ровно с того момента, как попал под паровик обер-полицмейстера в Старом Петерсборге. С него и пошла моя история.

— ?!

— Вашбродие! А вашбродие! Человечек тут один к нам подошел. Начальства срочно требует.

К становому приставу, отвечающему за порядок на территории во время проведения гонки, подошел урядник.

— Прямо-таки срочно. А ну веди к нему.

Через некоторое время встреча состоялась:

— Кто таков? И что у вас к нам за дело?

— Запасный участник гоночной команды Арбузова Степан Николаевич. Сообщаю, что за минуту до старта от основного гонщика команды мне стало известно о готовящемся покушении на ее высочество княжну.

— Та-ак! Ну начинается! Еще один «добровольный» осведомитель. Не ваших ли рук дело подброшенные в околотки анонимки?

Степана Николаевича немедля пробил холодный пот, после чего мужчина нервно вытер проступившую испарину со лба.

— Каких еще анонимок? И ничего я не рассылал. Я в первый раз от вас об этом слышу.

— Как не рассылал. Мы уж тут с ног сбились. Которую ночь не спамши, с проверками-то.

— Это же не я! Я же только узнал и сразу к вам.

— Вот все вы так говорите. Посидите пока за решеткой, подумаете…авось и еще чего вспомните.

— Проверьте мои слова, господин урядник, я не вру вам. Там еще возле уборной зарезанный мужик лежит.

— Даже так. Проверим. Обяз-зательно проверим. А ну! Р-руки! Р-руки вверх!

Задолбали драндулетки. Маломощные, но верткие. И много их, не желающих уступать и пропускать.

Но я нашёл способ с ними тягаться. Разгоняясь, показываю, что хочу воткнуться и обойти, допустим, слева. Гонщики вуатюреток обычно, видя такие поползновения, сразу же закрывали мне проезд слева своим паровиком, едва не сталкиваюсь со мной. Тут мне очень пригодилась школа картинга в дворце пионеров. Габариты я чувствую хорошо, к реакциям и откликам своего паровика я приловчился. И как только мне вуатюретка закрывала проезд, я тут же резко, изо всех сил (усилителя руля тут пока не придумали) перебрасывал руль направо и давя до упора ботинком педаль тяги, быстро втискиваясь, пока конкурент не просек, проскакивал справа. С некоторыми эта стратегия срабатывала с первого раза, с иными — со второго или даже с третьего-четвертого раза. Лишь двое меня весьма помучили. Одного я все же обошел, воспользовавшись промашкой в его обороне, а второй в итоге нашего противостояния, слегка внезапно притормозив, ударился о выступающие впереди моего паровика рессоры. Точнее, получается, это я его «поцеловал». Честно! Я этого не хотел! Он сам!

От неосторожного столкновения ту вуатюретку слегка тряхнуло и подбросило, а потерявшие сцепление с дорогой, почти велосипедные колеса мобиля повело. И в следующий момент незадачливого гонщика развернуло посреди дороги. Я проехал мимо, а мне вслед понесся отборный мат. Мы с Олегом заржали:

— Оревуар! Шкандыбай дальше!

Когда вдалеке появились флаги гонки, я наконец возрадовался:

— Ну неужели конец первого этапа! Надеюсь, Александра еще там.

Влетев на главную улицу какой-то деревушки и пересек символическую линию финиша этапа, торможу свой паровик с громким шипением испускаемого пара и поднятым в воздух клубом сухой пыли, от которой даже закашлялся. Ибо поднявшаяся пыль противно забила мне нос, рот и глаза. Прочихавшись и протерев глаза, вижу бегущего к нам молодого парня с папкой. Наверное, писарь местный.

Бойко, махнув мне рукой прямо, кричит, наставляя:

— Беги туда, ищи там главного-то, я пока со своими управлюсь. У него кулон для связи с организаторами гонки небось должен быть. Сообщи ему все. Спешить некуда. Все равно гонку небось прекратят.

Согласно кивнув ему, быстро побежал к показанному мне приметному навесу на удалении, с вывеской «Администратор» над ним. Подбегаю к навесу, за которым виднелись низкорослые кустарники и какой-то сельский домишко, огороженный красивым деревянным забором. Ффух, наконец-то! Внутри навеса за стойкой стоят несколько столов и стульев с бумагами. И никого. Пусто. Не понял. Кручу в удивлении головой. Где же все?

— Эй, — ору: — Народ, вы где?

Молчание было мне ответом. Не дождавшись ответа, выбегаю из-под навеса. Вижу неподалеку суховатого дедка, сидящего на деревянной лавке, сбитой из чурбаков и распиленного по стволу дерева.

— Дедуль, а где тут главный? Где все то? Где начальство?

— Главный, сынок?! А нетути главного-то. Усвистали оне.

Чего? К-куда? У меня даже челюсть отвалилась, от такого заявления.

— Куда…усвистали?

— Куда-куда. Человече на тракте разбился. Ажно двое вроде как. Из ваших. Спешите все, спешите. Сурьезное это дело. Вот усе начальство туды и собралось. Нешто не видел, они же навстречу?