Троицкий монастырь был расположен в холмистой, чрезвычайно живописной местности, на берегу небольшой речки Кончуры, изобилуещей оврагами, рощами и перелесками. Сам монастырь окружен каменной стеной, наподобие старинной русской крепости, сложенной по приказу Ивана Грозного; деревянные стены не просто заменили, а возвели крепость по всем правилам тогдашнего зодчества. Градостроители и вместе с ними тысячи безвестных мастеров из приписанных монастырских крестьян, сработали крепкий и неприступный щит неподалеку от Москвы, и сделали это талантливо, с учетом всего того, что имелось тогда в оборонительном зодчестве. Высота стен крепости простиралась (вместе с зубцами) до четырех саженей, а толщина достигала трех саженей. Это была мощная твердыня, которая как будто нарочно предназначалась для того, чтобы выдержать длительную осаду. Розмыслы и зодчие словно предчувствовали, что Лавре предстоит со временем перенести тяжелую осаду и отразить страшное неприятельское нашествие. Зубцы на верху этой ограды были сделаны для того, чтобы между ними можно было поставить пушки, а пушкари и затинщики, палившие из этих орудий, могли спрятаться за самыми зубцами и таким образом предохранить себя от вражеских выстрелов.

Три сажени толщины! Это значит, что на верху монастырской стены была как бы широкая площадка — такой ширины, что на ней свободно можно было установить целый ряд пушек. Вся стена представляла неправильный четырехугольник, более версты в окружности. Для большего удобства обороны, в стене, кроме зубцов, на ее вершине были сотворены особые отверстия (амбразуры, бойницы) для пушек; бойницы эти местами были расположены в два ряда и местами — даже в три яруса. По углам этой грозной стены возвышались двенадцать многоярусных и восьмигранных величественных башен, выходящих далеко за пределы стен и вмещавшие более двух десятков пушек и запасов пороха; из башен могла обстреливаться почти вкруговую местность, занятая неприятелем. Одни из башен были «глухие», то есть без всяких наружных выходов, а другие были снабжены широкими воротами, так что через них было несколько выходов из монастыря в открытое поле. К числу башен с воротами принадлежали: Красная башня, Конюшенная, Водяная и несколько других…

С западной и южной стороны стены монастыря были окружены глубокими и довольно обширными прудами, из одного из них, по соседству с речкой Кончурой, внутрь обители были проложены подземные глиняные трубы, благодаря ним весь монастырь снабжался водой. Пруды эти имели важное значение и для защиты Лавры, так как с этой стороны доступ к монастырской стене был в значительной степени затруднен.

Обладая большим колличеством сел и вотчин (монастырских «дач»), обитель имела возможность заранее, предвидя нашествие врагов, запастись всем необходимым для продолжительного «сидения»: туда были свезены хлебные запасы, пригнан скот, запасено сено…

Кроме ратных людей, число которых в обители было не очень значительно, в эту тяжелую годину на защиту монастыря выступили также и монахи, кои были в силах носить оружие, — не слишком престарелые и не увечные. Всех этих воинов, вместе с настоящими ратниками, воеводы разделили на две главные части: одна из них должна была охранять монастырские стены и башни, а другая — производить вылазки, нападая на неприятеля; из этой же части пополнялись также и ряды защитников монастырских стен, когда это было необходимо.

Наиболее бывалые в ратном деле иноки (из бывших ратных людей) были назначены сотниками, или головами над вооруженными монастырскими слугами и неискушенными в военном деле крестьянами.

Ян Сапега выступил на Лавру со значительной военной силой. Изведав о его намерении, Василий Шуйский тотчас принял меры, чтобы не допустить Сапегу к главной обители Руси. Царь отлично понимал, что если полякам удастся захватить святую обитель, то это даст им большой перевес, и тогда русский народ будет упрекать царя в том, что он не позаботился вовремя отразить от Лавры грозное нашествие. Дабы избежать таких опасных последствий, царь Василий послал против Яна Сапеги большую рать в тридцать тысяч воинов, но главное начальство над этим войском он поручил не искусному и опытному воеводе, а одному из своих неспособных и малодушных братьев, князю Ивану Шуйскому. Встретив войско сапежинцев близ села Рахманова, князь Иван ударил на неприятеля, и вначале московская рать имела видимый перевес над поляками, те начали, было, отступать. Сам Ян Сапега был ранен в лицо пулей из пищали, но рана была незначительная. Она только еще более разгорячила надменного пана, и он с удвоенной энергией бросился на москвитян во главе свежего конного отряда гусар. Нападение было столь неожиданным, что московское войско дрогнуло и смешалось. Москвитяне были уверены в своей победе, видя, что предводитель поляков ранен в голову, и не успели отразить внезапный налет. В несколько минут перевес перешел на сторону поляков, и москвитяне обратились в бегство. Большинство служилых людей разошлось по своим домам, а воевода, Иван Шуйский, воротился в Москву, чтобы доложить царю о своей полной неудаче.

После этого путь на Троицу был совершенно открыт, и уже некому было задержать Сапегу. Между тем в самой Лавре в начале сентября 1608 года находился полутысячный отряд стрельцов, под началом князя Григория Долгорукого и Алексея Голохвастова.

Враг, подошедший к стенам Троице-Сергиева монастыря в конце сентября 1608 года, не застал местных жителей врасплох, ибо они подожгли свои жилища, дабы неприятелю не досталось добро и не нашли бы враги там пристанища, сами же селяне укрылись за стенами крепости. Всего же «сидельцев», опричь стрельцов, было 2400 человек — крестьяне, ремесленники, монастырские слуги, женщины, старики и дети. Участвовали в обороне и монахи обители.

Долгоруков и Голохвастов были довольны большим количеством разнообразного оружия и военных припасов. В оружейной палате монастыря находилось холодное оружие и доспехи: сабли и мечи, боевые топоры, стрелы, бердыши, рогатины, копья, кистени, клевцы, шлемы, кольчуги, панцири; на складах — несколько десятков пороховых бочек, много селитры и серы. Запасы пороха восполняли здесь же, изготовляя его в подвалах, на мельницах, которые перемалывали уголь, серу и селитру. В кузнях делали необходимое оружие. Из огнестрельного оружия было около 100 пушек и к ним «ядер достаточно», а также пищали, ружья и самопалы.

Глава 7

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ОСАДЫ

Инокиню Ольгу разместили в келье близ палаты архимандрита Иоасафа, обок с кельей бывшей ливонской королевой Марией Владимировной, одной из племянниц покойного царя Ивана Грозного; она переселилась в Троицу с множеством слуг и придворных женщин, пожелавших, подобно ей, уединиться в стенах самой богатой обители.

Архимандрит Иоасаф отменно ведал ее историю. Мария Владимировна приходилась дочерью двоюродного брата царя, князя Владимира Андреевича Старицкого. По смерти невесты ливонского короля Магнуса, Евфимии, сестры Марии, Иван Грозный предложил ему руку еще малолетней тогда Марии Старицкой, на прежних условиях и с богатым приданым. Последний согласился, и 12 апреля 1573 года в Новгороде состоялся брак, вскоре после которого обманутый в своих надеждах король уехал с супругой в Курляндию. Незавидное положение Марии Владимировны на чужбине ухудшилось по смерти мужа в 1583 году. Через два года Борис Годунов вызвал ее в Москву, разлучил ее с дочерью, Евдокией, и заключил в Пятницкий монастырь близ Троицы, под именем Марфы. Долго прожила здесь королева-старица и все не забывала о своем сане…

Князя Василия Пожарского разместили в монастырской Гостевой избе, в коей уже оказались воеводы Григорий Борисович Долгорукий и Алексей Иванович Голохвастов. На радость Пожарскому в гостинице очутился и Федор Михалков.

— А говорят чудес не бывает! — воскликнул Пожарский, стиснув друга в крепких объятиях. — Как ты сюда угодил?

— А сам? Не удивлюсь, если в монастыре находится и царевна Ксения. Ты ведь, как мне поведала матушка твоя, всюду за инокиней ездишь. Рассказывай!