— Ты глянь, князь Василий, какая величественная дубрава. Какие дерева могучие! Сколь же им лет?

— Сказывают, что вековые.

— Какая большая жизнь… Надейка молвила, что они неохватные, а если кто такое древо охватит, то долго проживет, но даже великан Демша вековое древо не облечет.

— А если в четыре руки, государыня царевна?

— Как это?

— А вот так. Прижмись к древу и обхвати его, а я — с другой стороны. А вдруг наши руки сойдутся? И будет наша жизнь долгая да счастливая. Хотела бы так, государыня царевна?

— Кто ж того не хочет, Василий? Лишь бы руки дотянулись.

Впервые Ксения назвала Василия без титула, как близкого человека.

Оба, с разных сторон, обхватили древо, и руки их соединились.

— Получилось, Василий! — радостно воскликнула Ксения.

А Василий не спешил отнимать сцепленные руки. Он чувствовал теплые, нежные пальчики царевны, и на сердце его стало так приподнято и ликующе, что ему захотелось, как можно дольше продлить сей счастливый миг.

Волнующее чувство овладело и Ксенией. Сердце ее учащенно забилось, лицо зарделось. Василий! Милый Василий. Спаситель мой. Как приятно ощущать прикосновение его сильных и чутких рук. Господи!

От избытка чувств у Ксении закружилась голова, ослабленные пальчики выскользнули из рук князя, и она едва не упала, но ее вовремя поддержал Василий, положив свои ладони на ее округлые изящные плечи.

Из уст князя вырвались неудержимые взволнованные слова, кои вот уже несколько лет он произносил лишь в своих сокровенных мыслях:

— Люба ты мне, царевна… Жить не могу без тебя. Уж так люба!

Ксения подняла на Василия свое пылающее лицо, и князь утонул в ее широко распахнутых, лучистых, зеленых очах, переполненных счастьем.

— И ты мне люб, Василий… Очень люб…Милый ты мой…

Их жаркие, чувственные уста слились в сладостном пьянящем поцелуе, а затем бархатная изумрудная трава приняла обоих в свою мягкую духмяную колыбель…

Глава 9

ПЕРЕПОЛОХ

Лишь на третий день хватились бояре царевны Ксении. В бывшие хоромы Бориса Годунова явился князь Василий Рубец Масальский и обнаружил в них лишь старую мамку Никитичну.

— А где Ксения?

— Не ведаю, батюшка. Как сквозь землю провалилась.

— Чего шамкаешь, старая карга? Как это провалилась?

Кажись, совсем еще недавно Василий Михайлович Масальский был верным слугой царя Бориса Федоровича. Князь был послан воеводой в Путивль, где неожиданно для царя возмутил народ и войско и предался Самозванцу; по смерти Бориса Масальский распоряжался в Москве убийством Марии и Федора Годуновых. Ксению же князь вознамерился перевезти в свои хоромы, дабы сберечь ее для «царя» Дмитрия, за что тот посулил его щедро вознаградить.

— А так и провалилась, батюшка. Нетути ее в хоромах. Еще намедни запропала.

— Из ума выжила, старая карга. Холопы! Поищите-ка мне царевну.

Но холопы обшарили весь дом, а царевны так и не обнаружили. Огорошенный князь повелел кликнуть от красного крыльца стрелецкого пятидесятника. Но тот развел руками:

— Мимо нас муха не пролетит, князь. Царевна из хором не выходила.

Вдругорядь со всем тщанием обшарили все хоромы, и только на сей раз холопы, от коих изрядно попахивало горькой, доложили:

— Никак сбежала черным ходом, что идет из винных погребов. Ну и царевна, хе-хе.

— А вы, нечестивцы, гляжу, уже назюзюкались.

— Так ить винцо-то дармовое, княже.

— На конюшню отправлю, нечестивцы!

Масальский плюхнулся всем дородным телом на лавку и озабоченно запустил пятерню в густую каштановую бороду. Куда могла сбежать Ксения? К кому? Отец, мать и брат ныне покоятся в одной могиле, остальные Годуновы сосланы в отдаленные города. Так что Ксении на Москве и укрыться негде… А может, к своим сенным девками ушла?

Решил провести сыск с пристрастием, подключив к делу и князя Василия Голицына. Сенных девок сыскать было не мудрено, на что те в один голос испуганно заявили:

— Нет на нас вины. Царевна-государыня нас по домам отпустила, а сама допрежь с Оринкой вышла.

— И куда она подалась?

— Того не ведаем. Куда-то на колымаге умчалась.

Девок свели в Пыточную, но и там ничего толкового от служанок не добились, ибо колымагу они увидели, когда та уже была вдалеке.

С пристрастием начали допрашивать и караульных стрельцов. Те отвечали, что в хоромы наведывался думный дьяк Афанасий Власьев да молодой князь Василий Пожарский, но выходили они без царевны.

Удивленные Масальский и Голицын тотчас поспешили к дьяку, но тот спокойно и с присущим ему достоинством произнес:

— Английские послы были обеспокоены казнями Годуновых. До них дошел слух, что той же участи подвергнута и царевна Ксения. Дабы убедиться в противном, я посетил царевну Ксению и нашел ее в полном здравии. Я вернулся и заявил об этом послу Джерику Вильямсу. Можете удостовериться.

— А для чего ходил в хоромы Годунова князь Пожарский?

— Князь Василий Пожарский много раз сопровождал меня по моим посольским делам. Тем паче покойный государь снаряжал его посланником к известному лекарю Габриэлю в Шотландию.

Князья хоть и были удовольствованы ответами Власьева, но ушли от него еще более озадаченными. Масальский и Голицын поехали в Сыскной приказ, бывшее ведомство Семена Годунова. Новый дьяк, поставленный временными правителями Москвы, человек дотошный и въедливый, постарался угодить князьям.

— Разыщем, чай, не иголка в стогу.

Через день дьяк доложил:

— На Москве Василия Пожарского нет. Никак куда-то отъехал. Не в вотчинку ли свою?

Князья за мысль дьяка ухватились. А что? Сынок-то бывшей верховой боярыни, коя сдружилась с царевной, вполне мог увезти Ксению в свое Мугреево. Не зря он и в старые хоромы Годунова к царевне приходил, ох не зря.

Масальский и Голицын отрядили в Мугреево два десятка своих послужильцев-холопов, кои сопровождали князей в ратных походах и довольно неплохо владели саблями.

— Коль в Мугрееве окажется и царевна, то взять обоих за пристава.

— А коль Василий Пожарский отпор даст?

— Связать — и в колодки!

В Мугрееве приказчик Евсей Худяк молвил:

— С минувшего лета не бывала ни княгиня наша Мария Федоровна, ни князь Василь Михайлыч.

Приказчик не ведал, что княгиня, прежде чем прибыть в село, надумала навестить знакомую боярыню, чье имение находилось по пути в Мугреево.

Уставшие после дороги послужильцы были злы и грубы.

— Ты бы нам, приказчик, стол накрыл. Оголодали.

— С какой это стати? — ощерился прижимистый Худяк. — Навалились неведомые люди — и подавай им жратвы на экую ораву. Шли бы вы, пока мужиков не кликнул.

— Я те кликну! — угрозливо произнес начальный над послужильцами, Петруха Солод. — Мы, чай, не голь перекатная, а ратные слуги бояр Голицына и Масальского, кои ныне Москвой правят. Живо накрывай столы!

Петруха даже саблю из кожаных ножен выхватил. Пришлось Евсею Егорычу покориться: против сабель не попрешь.

Когда выезжали из Мугреева, встречу попался неказистый скудобородый мужичонка с бредешком на плече. Мужичонка торопливо сошел на обочину, а Петруха на всякий случай вопросил:

— Не ведаешь ли, милок, где нам князя Василия Пожарского повидать?

— Князя?.. А Бог его знает. Он ить то в Мугреево примчится, а то, бывает, и в Серебрянку ускачет, — бесхитростно отозвался мужичок.

— В Серебрянку? — насторожился Петруха. — Деревенька что ль?

— Починок в одну избу.

— Проводишь?

— Недосуг мне, люди добрые. Надо ко двору поспешать.

— Успеешь к своему двору. Мы — люди государевы, велено нам немешкотно князя Пожарского отыскать для спешных царских дел. Поедешь с нами!

Демша, увидев поднимавшихся на угор всадников, заторопился в избу.

— Кажись, беда, князь. Какой-то люд на конях.

Василий прикрыл дверь горенки, в коей находилась царевна, поспешно облачился, пристегнул саблю к опояске и вышел из избы.