Где ж оно, железное кольцо?
Там, где смерть Кощея в океане.
Я глядел всем девушкам в лицо,—
Чем старее был, тем окаянней.
Где ж они — «бессонница, восторг,
Безнадежность», данные Мариной?
Угодил я в старость, как в острог,
Иль сгорел в горячке малярийной.
В лотерее вытянул билет
Выигрышный — да делиться не с кем.
Миновало пять десятков лет
Ветром резким над проспектом Невским.
День мой беден, вечер мой убог,
Ночи непролазны, как болота.
Не художник, не силен, не бог
И не дуб — а только пень-колода.
307. ДЫШУ
Влад. Орлову
Дышу — и там и тут — и в бурном
Отчаянье. Курю. Пишу —
Стихи о торжестве мишурном,
В котором плачу и дышу.
Дышу, разламывая воздух,
Как будто мир — большой вертеп,
Как будто мир в падучих звездах
Сам обессилел и ослеп.
Дышу. Сгорают макрокосмы,
И гибнут на ветру костры.
И разметались рядом космы
Ничьей заоблачной сестры.
Что это — слава колоколен?
Или моя глухая кровь?
Я снова молодостью болен
Неизлечимо — как любовь.
Театры, города, солдаты,
Девические имена
Вмешались в ямб чудаковатый,
В мартиролог ночного сна…
Но каждый сон продлится в мире
Не более пяти минут.
И этой многоверстной шири
Другие люди не поймут.
Я, ненавидящий, влюбленный,
Зачатый в полночь человек,
Вступая в хор многомильонный,
Дышу. В последний раз. Навек.
308. СПЛОШНАЯ СКАЗКА
В. Рецептеру
Червонцами, отсыпанными щедро,
Задобрили в ночной харчевне смерть
Дон Мигуэль Сервантес де Саведра
И тень его, скрипящая как жердь.
А солнце — герб на ветхом фолианте,
И есть вино у городских гуляк,
И не спеша, верхом на Росинанте,
Топча стекло разбитых где-то фляг,
Въезжает в мир мечтательный поляк.
Уснул Мерлин. Иссякла грудь Роланда.
А мельница глупа и весела.
Беснуется комедиантов банда,
Но Санчо Панса потерял осла.
А наверху, где сельской были проза
Слагается в скитальческую дурь,
Опять хохочет девка из Тобозо,
Просунув нос в бумажную лазурь…
309. МАРКИЗ ДЕ КАРАКАС
(Вариация на тему сказок Перро)
Маркиз де Карабас гулял по сказкам,
Ничем не потрясен, слегка потаскан,
Лорнировал века.
Кот в сапогах служил ему смиренно.
Но никакая ловкая сирена
Не обольстила старика.
Когда же наш маркиз попал в темницу,
Где род людской столетьями томится,
Он обнаружил там
Такой уход за собственной персоной,
Что изнемог от скуки — вялый, сонный —
И предался мечтам…
О чем? — Бог весть… О прошлом, о грядущем…
О некоем Кощее завидущем,
Замзаве местной лжи:
Всё было мыслимо. Всё достижимо.
Все сейфы открывались без нажима —
Лишь только прикажи…
Однако и маркизу было жутко
Бездействовать в эпоху промежутка.
Маркиз мечтал попасть
В обыкновенный Ад, в простую драму,
Где дряхлый Кот не стерпит тарараму,
Лишь разевает пасть.
310. «Нечем дышать, оттого что я девушку встретил…»
Нечем дышать, оттого что я девушку встретил,
Нечем дышать, оттого что врывается ветер,
Ломится в окна, сметает пепел и пыль,
Стало быть, небыль сама превращается в быль.
Нечем дышать, оттого что я старше, чем время.
ПОЭМЫ
311. РОБЕСПЬЕР И ГОРГОНА
Драматическая поэма
Зое Бажановой
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Фургон
Начало термидора второго года Республики (июль 1794 года). Париж. Застава Сен-Дени. Санкюлот взмахом руки останавливает большой полосатый красно-зеленый фургон, на одной из стенок которого намалевана огромная маска Горгоны. Изображение слиняло, но общие контуры сохранились. На козлах фургона Горбун, с жидкой косицей, в полосатом камзоле, грязном желтом жабо и треуголке.
Санкюлот
Эй, гражданин! Что у тебя в фургоне?
И кто ты сам? Дай пропуск, если есть.
Горбун
Алкивиад Ахилл Бюрлеск, философ.
Привез в Париж семью и балаган.
Санкюлот
Комедиант? Я так и думал. Это
Пустое ремесло… Не обижайся!
Ты, может быть, хороший санкюлот
И ярый якобинец, но бездельник.
Теперь показывай бумаги.
Горбун
Вот!