295. ТАК ИЛИ ЭДАК
Разве я буду опять молодым,
Разве не прожил жизни, не дожил,
Не подытожил, не уничтожил,
Не превратил ее в черный дым?
Разве не кончусь легко и сразу
В зареве утра, в полночной тьме,
В твердой памяти, в здравом уме
Не допишу последнюю фразу?
Или не стоит соваться в нее,
Свататься к ней, а лучше сорваться
С жалкой трапеции, в гром оваций,
В пыль, на арену — и в забытье?
И на секунду — хоть напоследок —
Как это было раньше во сне
К ранней своей вернуться весне…
Так или эдак… Так, а не эдак!
296. «История! В каких туманах…»
История! В каких туманах
Тебя опять заволокло?
В чьих мемуарах иль романах
Сквозь непромытое стекло
Ты искаженно проступила
И скрылась? И торчат из тьмы
Чертогов рухнувших стропила,
Где наши пращуры детьми
Играли в Кира иль в Тимура…
Нет! Этого не может быть!
Нельзя так немощно и хмуро
Свою обязанность забыть.
Прямей смотри в живые лица,
В сердца и действия людей.
Чтоб их весельем веселиться,
Искусством ПРАВДЫ овладей.
Ты и сама живая Правда.
Архив долой, раскопки прочь.
Ты не вчера, а только завтра.
Пляши и пой, плачь и пророчь!
Ты не Помпея, не Пальмира,
Не спекшаяся в лаве мышь.
На роковых распутьях мира
Ты в трубы грозные гремишь!
297. ДОСТОЕВСКИЙ
Начало всех начал его. В ту ночь
К нему пришли Белинский и Некрасов,
Чтоб обнадежить, выручить, помочь,
Восторга своего не приукрасив,
Ни разу не солгав. Он был никем,
Забыл и о науке инженерной,
Стоял, как деревянный манекен,
Оцепеневший в судороге нервной.
Но сила прозы, так потрясшей двух
Его гостей — нет, не гостей, а братьев…
Так это правда — по сердцу им дух
Несчастной рукописи?.. И, утратив
Дар слова, — господи, как он дрожал,
Как лепетал им нечленораздельно,
Что и хозяйке много задолжал
За комнату,
что в муке трехнедельной
Ждал встречи на Аничковом мосту
С той девушкой, единственной и лучшей…
А если выложить начистоту, —
Что ж, господа, какой счастливый случай, —
Он и вино припас, и белый хлеб.
У бедняков бывают гости редко.
Простите, что он пылок и нелеп!
Вы сядьте в кресла. Он — на табуретку.
Вот так он и молол им сущий вздор
В безудержности юного доверья.
А за стеной был страшный коридор.
Там будущее пряталось за дверью,
Присутствовал неведомый двойник,
Сосед или чиновник маломощный,
Подслушивал, подсматривал, приник
Вплотную к самой скважине замочной.
С ним встреча предстоит лицом к лицу.
Попробуйте и на себя примерьте
То утро на Семеновском плацу,
И приговор, и ожиданье смерти,
И каторгу примерьте на себя,
И бесконечный миг перед падучей,
Когда, земное время истребя,
Он вырастет, воистину грядущий!
Вот каменные призраки громад,
Его романов пламенные главы
Из будущего близятся, гремят,
Как горные обвалы. Нет — облавы
На всех убийц, на всех самоубийц.
В любом из них разорван он на части.
Так воплотись же, замысел! Клубись,
Багряный дым — его тоска и счастье!
Нет будущего! Надо позабыть
Его помарок черновую запись.
Некрасов и не знает, может быть,
Что ждет его рыдающий анапест.
А вот Белинский харкает в платок
Лохмотьями полусожженных легких.
И ночь темным-темна. И век жесток —
Равно для всех, для близких и далеких.
Кончалась эта ночь. И, как всегда,
В окне серело пасмурное утро.
Спасибо вам за помощь, господа!
Приход ваш был придуман очень мудро.
Он многого не досказал еще,
В какой живет он муке исполинской.
Он говорил невнятно и общо.
Молчал Некрасов. Понимал Белинский.
298. ОПЯТЬ ОРФЕЙ
Черепной улыбкой осклабясь,
Он прощенья просил у всех
За причуды свои, за слабость,
За рыданье, за жуткий смех.
Проявили к нему сердечность,
Несмотря на ее тщету,
И одну оставили вечность
На текущем его счету.
Это столько раз повторялось,
Сколько падало с неба звезд.
Иссякали нежность и ярость,
Стихла буря смеха и слез.
И тогда — в тумане болотном,
Бесприютен и одинок,
Он, казавшийся вам бесплотным,
Камнем стал — с головы до ног.
299. «Мне странно говорить о том…»
Мне странно говорить о том,
Что не написан целый том,
Что заморожен целый дом,
Что я твоим судим судом.
Мне жутко будущего ждать,
И бледным призраком блуждать,
И в будущем предугадать
Несбыточную благодать.
Но выбор слишком невелик,
Он и двусмыслен и двулик.
Бросает лампа на пол блик
Предосудительных улик.
Стихи даются мне легко,
Но не взлетают высоко.
А ты живешь недалеко
Под именем МАНОН ЛЕСКО.