322. ВО МРАКЕ
Старый мир
Волна! Не надо! Прочь! Назад! Остановись!
Ты никогда еще так не взлетала ввысь!
Но почему же ты угрюма и жестока?
Но почему кричит и воет пасть потока?
Откуда ливень брызг, и мрак, и грозный гул?
Зачем твой ураган во все рога подул?
Валы вздымаются и движутся, как чудо…
Стой! Я велю тебе! Не дальше, чем досюда!
Всё старое — закон, столбы границ, узда,
Весь мрак невежества, вся дикая нужда,
Вся каторга души, вся глубь ее кручины,
Покорность женщины и власть над ней мужчины,
Пир, недоступный тем, кто голоден и гол,
Тьма суеверия, божественный глагол,—
Не трогай этого, не смей сдвигать святыни!
Молчи! Я выстроил надежные твердыни
Вкруг человечества! Крепка моя стена!
Но ты еще рычишь? Еще растешь, волна?
Кипит водоворот, немилосердно воя.
Вот старый часослов, вот право вековое,
Вот пляшет эшафот на гребне волн крутых…
Не трогай короля! Увы, король — бултых.
Не оскорбляй святых, не подступай к ним близко!
Стой — это судия! Стой — это сам епископ!
Сам бог велит тебе, — прочь, осади назад!..
Как? Ты не слушаешь? Твои валы грозят
Уничтоженьем — мне, моей ограде мирной?
Волна
Ты думал, я прилив, — а я потоп всемирный!
Шарль Бодлер
323. ВЕЛИКАНША
Когда во мгле веков природа-мать рожала
Чуть ли не каждый день чудовищный приплод,
Я с великаншею сдружился бы, пожалуй,
И льнул к ее ногам, как сладострастный кот.
Я любовался бы, как девственница дышит,
Как забавляется зловещею игрой,
Как в сердце у нее опасный пламень пышет
И влажные глаза туманятся порой.
Я наблюдал бы рост могучий с удивленьем,
Карабкался бы вверх по согнутым коленям,
А в летний зной, когда на черно-синий мох
Она простерлась бы и тень ее скрывала,—
Спал на ее груди, меж двух живых холмов,
Как мирный городок у горного провала.
324. ТАНЕЦ ЗМЕИ
Как эта женственная кожа
В смуглых отливах
На матовый муар похожа
Для глаз пытливых!
Я в запахе прически душной
Чую жемчужный
Приморский берег, бриз воздушный
В гавани южной,
И расстаюсь с моей печалью
В томленье странном,
И, словно парусник, отчалю
К далеким странам.
В твоих глазах ни тени чувства,
Ни тьмы, ни света —
Лишь ювелирное искусство,
Блеск самоцвета.
Ты, как змея, качнула станом,
Зла и бездушна,
И вьешься в танце непрестанном,
Жезлу послушна.
И эта детская головка
В кудрях склоненных
Лишь балансирует неловко,
Словно слоненок.
А тело тянется, как будто,
В тумане рея,
Шаланда в зыбь недвижной бухты
Роняет реи.
Не половодье нарастает,
Льды раздвигает —
То зубы белые блистают,
Слюна сбегает.
Какой напиток в терпкой пене
Я залпом выпью,
Какие звезды упоенья
В туман просыплю!
325. КОТ
1
В мозгу моем гуляет важно
Красивый, кроткий, сильный кот
И, торжествуя свой приход,
Мурлычет нежно и протяжно.
Сначала песня чуть слышна —
В басовых тихих переливах,
Нетерпеливых и ворчливых,
Почти загадочна она.
И вот она струит веселье
В глубины помыслов моих,
Похожа на певучий стих,
На опьяняющее зелье.
Смиряет злость мою сперва
И чувство оживляет сразу.
Чтобы сказать любую фразу,
Коту не надобны слова.
Он не царапает, не мучит
Тревожных струн моей души
И только царственно в тиши
Меня, как скрипку, петь научит,
Чтобы звучала скрипка в лад
С твоею песенкой целебной,
Кот серафический, волшебный,
С гармонией твоих рулад!
2
Двухцветной шкурки запах сладкий
В тот вечер я вдохнул слегка,
Когда ласкал того зверька
Один лишь раз, и то украдкой.
Домашний дух иль божество,
Всех судит этот идол вещий,
И кажется, что наши вещи —
Хозяйство личное его.
Его зрачков огонь зеленый
Моим сознаньем овладел.
Я отвернуться захотел,
Но замечаю удивленно,
Что сам вовнутрь себя глядел,
Что в пристальности глаз зеркальных,
Опаловых и вертикальных,
Читаю собственный удел.