Веет уныньем

ветер в отцветшем цзине.

О, как грустна

начальной осени дума,

Что возникает

в тихом уединенье.

Если ещё

добавить разлуку с другом,

Тут уж и вовсе

нет на душе веселья...

Не говори:

«Меня провожать не надо».

Сердце идёт

с тобой к городским воротам.

Разве друзей

чем больше, тем они лучше?

Было бы только

с ними во всём единство.

С сердцем моим

один человек уходит.

Я ощущаю

город Чанъань пустыней.

ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВПЕРВЫЕ РАССТАЛСЯ С ЮАНЕМ ДЕВЯТЫМ,

ВДРУГ УВИДЕЛ ЕГО ВО СНЕ, А КОГДА ПРОСНУЛСЯ,

ПОЛУЧИЛ ОТ НЕГО ПИСЬМО ВМЕСТЕ СО СТИХОТВОРЕНИЕМ

О ЦВЕТАХ ТУНА. РАСТРОГАННЫЙ И ВЗВОЛНОВАННЫЙ,

ПОСЫЛАЮ ЭТИ СТИХИ[80]

В Чанъани мы в храме Юншоу

с тобой говорили.

Мы в северной части Синьчана

с тобою расстались[81].

Домой я вернулся

а лил безутешные слёзы,

Скорбя о несчастье,

не просто Юаня жалея.

В далёкие дали

ведёт за Ланьтянем дорога[82].

С тех пор как уехал,

о нём ничего не известно.

А я всё считаю

привалы его и ночлеги:

Уже он, должно быть,

за северным склоном Шаншаня...

Вчерашнею ночью

на небе рассеялись тучи

И все расстоянья

одною луной озарились.

С проходом рассвета

во сне я увидел Юаня.

Он тоже, конечно,

не мог обо мне не подумать.

В моём сновиденье

я крепко сжал руку Юаню.

Спросил у Юаня:

«Скажи мне, о чём твои мысли?»

Юань мне ответил:

«Я с болью тебя вспоминаю.

И нет человека,

который письмо передал бы»...

От сна пробудился,

ещё и не вымолвил слова,

Как в дверь застучали —

дун-дун — и послышались крики.

И мне доложили —

мол, прибыл гонец из Шанчжоу[83],

Привёз господину

письмо и вручить его должен.

Подушку покинул

и сразу в волненье поднялся.

Не глядя, поспешно

набросил на тело одежду.

Письмо я вскрываю

и вижу — знакомой рукою

Ко мне на бумаге

тринадцать начертано строчек.

Вначале он пишет

о тягостном горе изгнанья,

Затем переходит

к тяжёлой печали разлуки.

Те горе с печалью

так неисчерпаемы сами,

Что не было места

для вежливых слов о погоде.

Читаю: писалось

письмо это в полночь глухую

Во время ночлега

в пути на востоке Шанчжоу.

И лишь для Юаня

горел сиротою светильник

В Янчэне, в какой-то

дорожной гостинице горной[84].

Глубокою ночью,

когда завершал он посланье,

Луна над горами

всё больше клонилась на запад,

И дерево встало

вдруг перед глазами Юаня:

Луну заслонили

цветы тёмно-красного туна.

А тун, как известно,

когда отцветать начинает,

Считается это

тоскою о друге любимом.

В знак нежности пишет

он на обороте посланья

И мне посвящает

«Цветы тёмно-красного туна».

Лишь восемь созвучий

в «Цветах тёмно-красного туна»[85],

Но, ах, как глубоки

в них мысли и чувства Юаня!

Они всколыхнули

мой сон на рассвете сегодня

И соединили

с тоскою Юаня той ночью...

Я стихотворенье

без устали трижды читаю,

Строку за строкою

раз десять пою с наслажденьем.

Мне так драгоценны

все восемьдесят этих знаков,

Что каждое слово —

как чистого золота слиток.

ПОСЕТИВ СЯНЪЯН[86], ДУМАЮ О МЭН ХАО-ЖАНЕ

Горы Чу — этот край

голубых высоких вершин.

Воды Хань — этот край

бирюзовых бегущих волн.

Их пленительный дух

воплотился в образы весь,—

В те, что Мэн Хао-жань

нам оставил в своих стихах.

Я сегодня весь день

распеваю его стихи:

Я, поэта любя,

навещаю его страну...

Чистый ветер её

не наследуется никем.

Тень вечернего дня

понапрасну сходит в Сянъян.

Вдаль на юг я гляжу

на вершину горы Лумэнь

И как будто вдохнул

запах воздуха тех времён.

Сам старинный приют

потаённо там где-то скрыт

Глубиной облаков

и деревьев зелёной тьмой.

ЧЖУЧЭНЬЦУНЬ — ДЕРЕВНЯ «ЧЖУ И ЧЭНЬ»

Там, где область Сюйчжоу,

на земле уезда Гуфэн

Существует деревня

под названием «Чжу и Чэнь».

От уездной управы

отстоит в сотне с лишним ли.

Конопля в ней и туты —

зелень рощ и зелень полей.

Люди ткут, и челночный

слышен, слышен в деревне стук.

И ослы и коровы

не спеша, не спеша идут.

Носят женщины воду

из бегущих в горах ручьёв.

Собирают мужчины

хворост в рощах на склонах гор.

Далека от уезда,

и чиновник в ней редкий гость.

В этих горных глубинах

люди нравов простых живут.

Даже если богаты,

не торгуют они ничем.

Нужный возраст приспеет,

не уходят они в войска.

И у них в каждом доме

достаёт деревенских дел.

Поседев, они вовсе

не ступают за свой порог.

И когда они живы,

все они той деревни люд.

А когда умирают,

все они той деревни прах.

И в полях за трудами

вся деревня — и стар и мал.

Ежедневные встречи

лишь веселье приносят им.

И в деревне от века

только два этих рода есть.

Совершаются браки

сотни лет между Чжу и Чэнь.

В жизни ближе иль дальше,

всюду помнят они родство.

Старики, молодые ль,

вместе ходят одной толпой.

Мясо курицы жёлтой

заливают белым вином,

Собираясь на праздник

непременно раз в десять дней.

И пока они живы,

расстаются не далеко.

И готовятся к свадьбе

тоже больше в соседский двор,

А когда умирают,

их хоронят не далеко,

И деревню могилы

окружили с разных сторон.

Безмятежно в покое

жизнь живут и приемлют смерть

И не знают страданий

ни тела и ни души их.