Если б даже по-прежнему был я здоров,

что пришлось бы мне делать с собой?

В доме нет у меня ни забот, ни тревог,

я не занят на службе моей.

Вот и время, когда так приятен покой

и в болезни лежать хорошо.

III

У придворного Ли на могильном холме

сосны, верно, в обхват толщиной.

И уже у Юаня в саду над прудом

без присмотра весь высох бамбук.

А всегдашний удачник, счастливый Лэ-тянь

лишь сейчас начинает болеть

И не знает: имеет какой-нибудь смысл

исступлённо лечиться иль нет?[60]

I V

Потемнеет в глазах, мне захочется спать,

я тотчас безмятежно усну.

Если слабость в ногах не даёт мне ходить,

я могу в созерцанье сидеть.

Стало князем целителей тело моё,

а лекарство от болей — мой дух.

Утруждать я не буду ни Бяня, ни Хэ[61],

до порога и сам доберусь.

V

Дорогие друзья, вам совсем ни к чему

слёзы горькие лить надо мной.

Я намерен опять, даже чаще теперь,

хоть с трудом, но гулять выходить.

Оставалось бы только желанье в душе,

а какая же польза в ногах?

Ведь на суше меня в паланкине несут,

по воде меня в лодке везут.

ПОД ГОРОЙ РАССТАЮСЬ С ПРОВОДИВШИМ МЕНЯ БУДДИЙСКИМ МОНАХОМ

Я потревожил учителя,— с гор

сам он меня провожает.

Мы попрощались; кому из людей

чувства такие знакомы?

Мне уже семьдесят минуло лет,

за девяносто — монаху.

Знаем мы оба, что свидеться вновь

нам лишь в грядущем рожденье.

ГОРЕЧЬ РАЗЛУКИ

На дороге у ивы зелёной стояли,

провожал уезжающих вдаль.

Повернули коляски, и кони умчались,

лишь увидел, как пыль поднялась.

Не почувствовал сам, как во время прощанья

слёзы красные все истекли,

А вернулся домой — и слезы не осталось,

чтобы ею платок омочить.

ПРОЕЗЖИЙ, ОСТАВЛЕННЫЙ В ХОЛОДНОЙ СТАНЦИИ

Утром сегодня без дела сижу

в каменном домике я.

Гаснет огонь, догорая в печи,

чаша опять без вина.

Скучно и холодно. Можно ли так

гостя оставить здесь жить?..

Пруд ледяной, заснежённый бамбук.

снегобородый старик.

ПОСЛЕ ПОСТА РАДУЮСЬ РАННЕМУ ПРИХОДУ ХУАНФУ ЛАН-ЧЖИ

Кончились тридцать дней поста,

чаша манит меня.

Утром ранним стучатся в дверь,

дверь ещё заперта.

Кроме Лан-чжи, который мне

жбан вина притащил,

В самом деле, кто бы ещё

мог другой прийти!

ПРИГЛАШАЮ МОНАХА, ЖИВУЩЕГО В ГОРАХ

В столицу не можешь ли ты прийти

пищу просить, монах?

Оставь отговорки, что грязь и пыль

плащ замарают твой.

Ты хочешь узнать, где найдёшь приют?

Ты на восток пойди.

Бамбук обойдёшь, зашумит ручей,

там Бо Лэ-тянь живёт.

ГУЛЯЮ В ЧЖАОЦУНЬ СРЕДИ АБРИКОСОВЫХ ЦВЕТОВ

В Чжаоцунь абрикосы алеющий цвет

каждый год раскрывают весной.

Лет пятнадцать последних я в этих садах

столько раз любовался на них!

Человеку, которому семьдесят три,

нелегко уже снова прийти.

Если этой весною пришёл я сюда —

я проститься с цветами пришёл.

ПРОЕЗЖАЯ ЧЕРЕЗ ДРЕВНИЙ ЛОЯН

Перед воротами старого города

косо весеннее солнце.

А за воротами старого города

дома не будет жилого.

Видеть дворцы мне хотелось и площади,

но этих мест не узнаю:

Здесь, в запустенье, полями бескрайними

носятся травы сухие.

Я УВИДЕЛ ЛЮ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОГО[62] В ПЕРВЫЙ РАЗ ПОСЛЕ РАЗЛУКИ

Когда о Пилине хотел говорить,

лицо ты закрыл рукавом.

Тогда о Сякоу хочу я сказать,

но слёзы смочили халат[63].

Ну кто бы мог знать, что на старости лет,

в тот день, когда встретимся мы,

Так много здесь вздохов тоски зазвучит,

так мало — веселья и слов.

НОЧЬЮ ПИШУ В ХРАМЕ ЮЙЦЮАНЬ

Встречаю знакомых — болтают они,

как любы им горы и воды.

Я вижу монахов — они говорят,

как мир суеты им противен.

Таких, чтоб у озера Яшмовый Ключ

под соснами ночь проводили,

За нынешний год, между прочим скажу,

пока никого не бывало.

ХРАМ НА ГОРЕ ЛИНЪЯНЬ[64]

По соседству с дворцом знаменитой Си-ши

этот тысячелетний храм,—

Где обилие вод, и где множество туч,

и где редок случайный гость.

Говорят, что когда наступает весна,

здесь обычно ещё грустней:

Сквозь глубокие заросли сотен цветов

лишь проходит к себе монах.

МНЕ ЖАЛЬ ЦВЕТОВ

Жалость какая — прекрасным и нежным

самое время цветенья.

Только недавно бушующим ветром

за ночь сорвало их с веток.

Резвая иволга утром сегодня

в старых местах побывала.

Множество слов, что она накричала,

в голых деревьях осталось.

РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

НАПИСАЛ ПРИ РАССТАВАНИИ О ТРАВЕ НА ДРЕВНЕЙ РАВНИНЕ

Повсюду сплошная

на древней равнине трава.

Достаточно года,

чтоб ей отцвести и ожить.

Степные пожары

дотла не сжигают её.

Лишь ветер весенний

подул — и рождается вновь.

И запах из далей

до старой дороги достиг.