Представившись таким образом, Сулейман-эфенди вынул из газыря черкески свернутую трубочкой бумагу и протянул ее имаму.

— Это от главы государства, — сказал он.

Султан Абдул-Меджид писал:

«Во имя всемогущего бога! Приношу благодарность создателю миров! От владетеля трона Османского вилаета! Да сохранит всемилосердный боже знамена ваши в цветущем состоянии и будет сопутствовать успеху борьбы с врагами ислама!

Получив ваше письмо, я узнал сущность ваших надежд и даю истинное обещание не отделять вас от остальных. Доверьтесь мне до конца во время битвы и во время мира. Нет у меня прямой возможности помочь вам военными средствами, ибо нас разделяют море и земли, крепко охраняемые общими врагами. Но если успех будет сопутствовать нам, мы прогоним неверных и соединимся землями и сердцами. Да поможет нам в этом аллах! А пока будем стараться, чтоб ухватиться за край для движения на середину. Для этого нужно, чтобы вы изобразили на бумаге виды ваших владений с показанием дорог, лесов, равнин, гор, источников, указали численность войск, оснащенность всеми видами оружия и того, что лежит в запасе. А также изобразите селения, месторасположения вражеских сил, крепостей и приблизительную их численность и прочее.

После того как я совершеннейшим образом узнаю все, примусь с помощью небесного царя за общее дело. Да сделает аллах побежденными наших врагов.

Владыка престола Османского государства султан Абдул-Меджид».

Прочитав письмо, Шамиль сказал:

— Я обязательно сообщу султану обо всем, что он требует, но для подробного и точного изложения, а также изображения на бумаге всего требуемого понадобится немало времени и людей.

Сулейман-эфенди с любезной улыбкой заметил:

— Мы и об этом позаботились. Наш почтенный Хаджи-Юсуф владеет строительным искусством, может производить всякие математические расчеты, изображать на бумаге всякие виды.

— Очень благодарен вам. Мне именно теперь как никогда нужны ученые и мастеровые. Если он останется у меня на службе и покажет свои знания и умение, он будет по достоинству оценен и возвышен, — сказал Шамиль, знавший ранее Хаджи-Юсуфа со слов Амира.

— Благодарю тебя, почтенный имам! Я готов служить во имя угодного аллаху дела, — ответил Хаджи-Юсуф египетский.

— Аллах соединяет и связует следующих по его пути. Ты станешь во главе тех, кто будет исполнять поручение владыки лучшего трона. Есть и у меня ученые, сведущие в науках, есть такие, которые знают все входы и выходы не только своих, но и вражеских строений с точностью до одного анта. (Расстояние от указательного до большого пальца.) Что касается вопроса о человеке, который смог бы объединить под своей рукой ваши племена, — мы решим на Государственном совете, который будет созван через три дня.

В означенный день в диван-хане собрались наибы, кадии, муллы и служащие имамата. Шамиль представил им черкесское посольство, зачитал письмо султана Абдул-Меджида, сообщил о своем решении по этому поводу и предоставил слово Сулейману-эфенди. Медленно, ровно, не проявляя волнения, начал свою речь эмиссар:

— В течение многих лет наш народ, так же как народы Чечни и Дагестана, ведет неустанную борьбу с неверными, которые пришли к нам с целью порабощения и захвата. Наш край по своему расположению находится в более доступных условиях, чем Дагестан и Чечня. С трех сторон Черкесия окружена землями неверных и их сторонников. Четвертая сторона от владений единоверного, сочувствующего нам Турецкого вилаета отделена необозримыми водными просторами. И потому нет нам прямой помощи ни от кого. Даже владыка престола, султан Абдул-Меджид, не может помочь при желании сразу, ибо нет доступа к берегам нашей страны. Их крепко охраняют земные и водные силы русского царя.

— Как же тогда мы можем рассчитывать на помощь султана, если вы, находящиеся значительно ближе нас к государству Османов, не можете получить помощь беспрепятственно? — спросил Шамиль.

— Высокочтимый имам, в этом-то и беда наша и ваша. Только путем тайных связей мы будем сноситься с правительством империи султана и получать от них то, что можно получить окольными путями до поры до времени. А теперь, чтоб люди наши не уподобились стаду овец и не разбегались в разные стороны в поисках корма, выдели нам достойного удамана (старшего чабана), который будет действовать сообразно общему интересу под твоим руководством. Иначе все ученые и состоятельные люди нашего края, покинув земли предков, переселятся в Турцию, оставив на произвол врагов жалких соплеменников.

Когда закончил речь Сулейман-эфенди, стал говорить устад Джамалуддин-Гусейн.

— Слава аллаху, ведущему верных по истинному пути! Ваши лучшие люди пришли к правильному решению, пожелав перебросить мост взаимной помощи и дружбы от гор Черкесии до гор Чечни и Дагестана. Действительно, вам нужен наиб, который сможет взять в крепкие руки управление вашей страной и повести истинно верующих и преданных аллаху черкесов на газават. И мы должны помочь вам.

Шамиль заговорил вновь:

— Нам понятны ваши искренние желания и стремления. С помощью тех, кто способен объединять и помогать управлению, постараемся протянуть вам руку. Затруднение заключается в том, что у нас всего лишь два человека знают черкесский язык. А правитель, не знающий языка народа, которым правит, не может быть настоящим правителем. Один из ученых, владеющих языком ваших соотечественников, это наш секретарь Государственного совета Мухаммед-Тахир. Второй — бывший ремесленник, лудильщик из Кази-Кумуха, проживавший когда-то в Черкесии, а в настоящее время известный ученый, член нашего совета, почтенный Магомед-Эмин.

Взоры присутствующих обратились на скромного горца, который сидел с краю, держа в руках карманный томик Корана.

— Я не сомневаюсь, — продолжал имам, — в том, что наш брат Магомед-Эмин не откажется от почетной миссии представителя в Черкесском вилаете и с честью оправдает общие надежды.

Смущенный Магомед-Эмин заговорил:

— Я никогда не думал о возвышении, не стремился даже к маленькой власти. Делал наравне с другими то, что требует учение пророка Мухаммеда. Не знаю, обладаю ли я способностями править народом, объединять и предводительствовать.

— Ты обладаешь самыми замечательными качествами, необходимыми для правителя, — скромностью, честностью и знанием законов. Следовательно, будешь справедливо править. Также не лишен мужества и благоразумной сдержанности. Значит, сможешь предводительствовать, — сказал имам.

Обратившись к Магомед-Эмину, Сулейман-эфенди сказал:

— Не отказывайся и не сомневайся. Сделай это ради аллаха, пророка и нашего народа, а ты, имам, — он повернулся к Шамилю, — приказывай и требуй от подчиненных безоговорочного исполнения. Иначе, если оставишь просьбу черкесского народа без внимания, то тогда, когда ты умрешь и ангелы с распростертыми объятиями будут вести тебя в райские чертоги, я и люди наши ухватимся за полы твоей черкески и удержим в наказание за отказ в помощи единоверцам.

— Хорошо, — сказал Магомед-Эмин. — Я исполню волю просящих, но и от тебя, Сулейман-эфенди, потребую клятву в том, что ты останешься верным имаму и мне до конца.

Сулейман-эфенди, возложив руку на Коран, воскликнул:

— Клянусь!

Шамиль выделил из казны имамата немного средств для организации войск, приобретения оружия и на прочие нужды вновь учрежденного округа в Черкесии. Он дал слово Сулейману-эфенди в кратчайший срок исполнить требование турецкого султана и отправить все с доверенным человеком к нему в Черкесию.

Египетский Хаджи-Юсуф немедленно приступил с помощью ученых людей к составлению топографической карты имамата и граничащих с ним земель местных феодалов, кордонных линий, крепостей, дорог, гор, лесов и т. д. На это потребовалось немало времени, несмотря на то что нечто подобное топографической карте с изображением всего перечисленного у Шамиля имелось. К работе были привлечены почти все наибы Чечни и Дагестана. Правой рукой в этом деле для египетского ученого стал Гаджи-Али чохский, сын поручика милиции Абдуллы-Малика, состоявшего еще при бароне Розене переводчиком в Тифлисе. Сыну своему Абдулла-Малик дал хорошее образование. Гаджи-Али окончил Тифлисское реальное училище, затем военную школу. Способный молодой человек в совершенстве владел русским, грузинским, аварским и татарским языками. Он состоял на службе в султанстве Элисуйском при Даниель-беке и вместе с ним и его приближенными перешел к Шамилю.