- Он был последним человеком, которого я ожидала увидеть у себя на лужайке. Предполагаю, мой разум никогда не соединял две эти точки вселенной.

Мои кеды шлепают о бетон лестницы, пока хостес салона ведет нас на следующий уровень. Она опускает взгляд на мои чаксы, но, судя по всему, понимает, что не стоит рисковать. Я качаю головой и возвращаю свое внимание к Бренне.

- Но, честно говоря, я могла видеть Киллиана лишь на обложке альбома «Килл-Джон», но его там не было. Никого из них. Кстати, почему?

- С самого начала в этом была фишка. Никакого притворства, лишь музыка. Теперь это уже традиция, - она двигает своими идеальными бровями. - Конечно, это также помогает добавить им мистичности и недостижимости. Но это уже благодаря моей работе.

Предполагаю, Киллиану без разницы относительно последнего пункта, но Бренна кажется такой гордой, что я киваю.

Мой стилист - Лиа, и она тут же начинает зарываться пальцами в мои волосы, одновременно с этим глядя на меня в зеркало. До сих пор стрижка заканчивалась для меня обрезанием секущихся кончиков. Кто ж знал, что массаж головы и момент, когда кто-то просто играет с твоими локонами, так расслабляют. Но мое отсутствие стиля на лицо, так что Лиа с Бренной начинают обсуждать план дальнейших действий.

- Мы сделаем форму, которая будет обрамлять твое лицо, и предадим локонам некоего движения, - объясняет Лиа.

- Она добавит красивые летние акценты, -вставляет Бренна. - Но, возможно, стоит насытить ее основной цвет?

Через час мои волосы завернуты в фольгу, и я застряла под обогревателем, пока две женщины трудятся над моими ногтями. Бренна танцует вокруг меня, и от этого голова идет кругом.

- Дальше мы будем тонировать твои брови, делая их немного темнее, и придадим им форму. А затем пойдем покупать одежду. Нет, сперва пообедаем. А потом одежда.

- Не забудь о моем настырном пунктике, - напоминаю я.

- О, массаж мы оставим напоследок. Мы же не хотим испортить весь кайф, - она счастливо вздыхает. – Может, я даже пойду на массаж лица. Ага. Звучит блаженно.

Трудно противостоять ее энтузиазму. Со многих сторон она напоминает женскую версию Киллиана, например, своим непринужденным очарованием и тем, как нахально ведет себя по жизни. В некоторых моментах это даже помогает. Не в моем характере легко заводить друзей или вести беседы. Но с Бренной я могу просто откинуться на спинку кресла и позволить ей трепаться.

- О, - восклицает она. -Я забыла о туфлях! И... Ты считаешь меня сумасшедшей?

Пойманная за тем, что ошеломленно ей улыбаюсь, я могу лишь пожать плечами.

- Я немного завидую твоей радости и волнению. Я же более сдержанная, а иногда зря.

Мастера маникюра уходят, установив мои руки под мини-сушки. Мои ногти сейчас серовато-голубого цвета. После того, как заканчивают и с моими волосами, мы с Бренной делаем педикюр. Я никогда его не делала, и почему-то сейчас это кажется мне грустным. Жизнь в пещере оказалась тратой жизни.

Бренна играет с зажимом для волос.

- Я не всегда это любила, - она наклоняется вперед, ее глаза округляются за ретро-очками. - Большинство людей считают меня сукой.

- Меня тоже, бывает, считают такой.

В основном потому, что я не представляю, как разговаривать с другими без желания проглотить свой язык.

Нос Бренны морщится.

- Осуждают, если ты слишком молчаливая, и осуждают, если слишком уверенная в себе.

- Как-то так.

- Все мои друзья - парни.

- А у меня нет друзей, - признаюсь я.

Мы обе смеемся, почти что застенчиво.

- Киллиан мне не только кузен, - говорит Бренна, выражение ее лица становится открытым. - Он один из самых близких моих друзей. И он, очевидно, сходит с ума по тебе. Честно говоря, я никогда раньше не видела, чтобы он писал девушке записки. Тот факт, что он уговаривал Скотти их доставить, - невероятное чудо. Клянусь, у Килла, должно быть, есть что-то грязное на парня.

Она бормочет, и это в некотором роде мило. Но я не признаюсь в этом. Уверена, Бренна расстроится.

Во всяком случае, она продолжает болтать:

- Так, к чему я всё это говорю. А к тому, что мы тоже сможем стать друзьями, я надеюсь.

И либо от того, что я слишком долго была одна, либо из-за гормонов, но я становлюсь сентиментальной и несколько раз моргаю до того, как ответить.

- Мне может пригодиться хороший друг.

Честно? Мне не нужно выходить к толпе, чтобы возбудиться от музыки. Просто что-то должно щелкнуть внутри, и я зажигаюсь.

Тем не менее Скотти организовал концерт в Bowery Ballroom. Впервые мы взяли перерыв на целый год. До этого нам было привычно собирать стадионы - по крайней мере, пятьдесят тысяч поклонников. А теперь петь для пяти сотен?

Это редкость. Мое тело пульсирует от звука, а пот покрывает кожу. Огни ослепляют глаза, превращая толпу в движущуюся дымку, размазанный красный и синий свет.

Я заряжен на все сто, когда мы начинаем играть "Апатию".

Мы не планировали этого. Я даже не уверен, кто решил так сделать. В одну секунды мы играем по случайно составленному списку, а в следующую становимся единым целым, исполняя песню, с которой всё началось.

Я наклоняюсь к микрофону, напевая слова, моя гитара зависает в воздухе над шнурами. В этом месте нет ни мыслей, ни страха, ничего, кроме ритма и потока. Ничего, кроме жизни.

Я бью по высокой ноте в песне. Звук вибрирует в груди и горле. Рядом мои парни поддерживают и поднимают песню на новый уровень. Зверь рычит, аплодирует, масса тел пульсирует вверх и вниз. Люди, подпитывая своей любовью и энергетикой, варятся в этом вместе с нами.

И я дома, словно вернулся в место, где всё имеет свой смысл.

Но лишь до тех пор, как поднимаю взгляд и вижу ее за кулисами. Либерти. Наблюдает за мной в моей стихии. Меня словно бьет электрический ток. И я пою для нее, играю для нее.

Глаза Либби встречаются с моими, улыбка задерживается на ее губах. И я не могу не усмехнуться в ответ. Черт возьми, как же она красива. Я так счастлив ее видеть, что крайне тяжко не уйти со сцены, чтобы обнять ее.

Мы заканчиваем песню, и Зверь воет.

Он хочет большего. Всегда.

Но на данный момент мы закончили. Кланяясь, я бросаю микрофон на подставку и выключаю его.

Уип орет, вертя пальцами палочки.

- Вот то, о чем я говорю.

Ребята смеются и сообщают, что они пойдут в гримерку. Пресса ждет, как и звукозаписывающая компания, и наш фан-клуб, члены которого выиграли лотерею, чтобы встретиться и поприветствовать нас. Чьи-то руки передают мне бутылку воды и полотенце. Я действую на автопилоте, мое тело гудит так сильно, что пальцы дрожат.

Холодная вода скользит по горящему горлу. Но я продолжаю смотреть на Либби.

Она остается с Бренной, в шести метрах от меня, как раз на самом краю сцены. И те же подталкивающие и тормозящие ощущения, которые я чувствую внутри себя, отражаются в ее глазах: потребность в контакте, но и осознание того, что прямо здесь мы не можем ничего сделать. Ведь Либс не хочет, чтобы ребята о нас узнали.

Как же я возмущен по этому поводу. Но она здесь, и это доминирует над всем остальным.

А еще никто ее не заметил. С нами на сцене остались лишь работники команды по оборудованию. Бренна подмигивает мне и следует за ребятами за кулисы.

Всё мое тело пульсирует, просыпается и вздрагивает. Святое дерьмо, как же она красива. Я когда-то считал, что моя Элли Мэй обычная? Ее кожа золотистая от бесконечных летних дней на пляже. Волосы переливаются оттенками медно-каштанового и бледно-русого, обрамляя ее лицо, будто блестящие ленты.

Затем я замечаю ее платье. И мой разум заходит в тупик. Тресните меня кто-нибудь. Мой член, который уже встает в свою счастливую позицию, дергается напротив джинс.

Светло-серое платье не короткое, оно доходит до колен. Не демонстрирует ложбинки, потому что на ней один из тех типов платья, что обнажают руки, но крепятся вокруг шеи. И всё равно оно кажется охренительно неприличным. Так как тонкий шелк показывает ее формы, нежно обтекая все изгибы упругой груди. Каждый, кто посмотрит на нее, точно поймет, что может предложить эта девушка.