Мне могут ответить, что жаворонок, собственно говоря, не считается дичью. Но мясо жаворонка является необходимейшим сырьем для изготовления знаменитых французских паштетов и пирогов. И вот получается, что, чтобы поддержать производителей этих изысканных лакомств, префект, злоупотребляя своим положением и пренебрегая своим правом карать преступные деяния, закрывает глаза на то, что на подведомственных ему территориях крохотных пташек отлавливают столь варварским способом, дабы потешить желудки гурманов.

Правда, префект Луаре постановил, что длина каждой сети не должна превышать 20 метров, что можно использовать лишь сети, сплетенные из простых нитей, и что величина одной петли не должна превышать 4,5 сантиметра. После подобного постановления и охотникам и дичи предлагается быть полностью довольными жизнью, а если какой-либо из сторон опять что-нибудь не понравится, то пусть себе капризничают, пусть привередничают!

Я, со своей стороны, могу заметать, что, сколь бы ни были важны причины, по которым следует разрешить и даже поддерживать массовый забой птиц, ничто, однако, не мешает потребовать от этих ночных охотников официального разрешения. Ведь у нас-то, обычных охотников, полицейские спрашивают бумаги по всей строгости закона, что вполне справедливо, но почему не спрашивают у браконьеров?

Как бы там ни было, я не стал бы касаться столь щекотливого вопроса, как потворство властей незаконной охоте на жаворонков, если бы под предлогом заботы о нашей национальной кулинарии не чинился бы самый разнузданный, самый оголтелый разбой.

По моему мнению, не сто́ит в данном вопросе особо сентиментальничать, не стоит думать, что человек (в том числе и наш крестьянин) лучше, чем он есть на самом деле. Неужели же вы полагаете, что ловцы жаворонков, загоняя «будущий паштет» в сети и отловив одну-две дюжины бедных птичек, на этом и остановятся и не накинут свои тенета на стаю куропаток? Ждать от орудующих под покровом ночи грабителей, что они отпустят на свободу пленников, за которых выручат денег столько, сколько зарабатывают за 5–6 ночей тяжкого труда, по меньшей мере наивно! Нет, это положительно невозможно!

Впрочем, подобное деяние можно было бы отнести к разряду мелких грешков, если бы это был единичный случай, но в действительности дело обстоит совершенно иначе.

Да, я забыл рассказать, что же такое тенета. Сейчас я восполню сей пробел. Тенета — это обычные сети с квадратными ячейками, которые два браконьера тянут над землей при помощи легких шестов, укрепленных на концах. К нижнему краю сети прикреплены пучки соломы. Они служат для того, чтобы создавать шум и вспугивать птиц. От шороха бедняжки просыпаются, хотят взлететь и… устремляются прямиком в сети, а браконьеры опускают тенета, и вот у них в руках уже целая стая пленников.

Да, разумеется, среди охотников на жаворонков попадаются и честные люди, но большая часть лишена «всяких предрассудков», то есть угрызений совести. Они устраивают облавы и на куропаток и действуют столь ловко и с таким азартом, что им, пожалуй, могут позавидовать пришлые ловцы птиц, о которых я рассказывал выше.

Возможно, кое-кто возразит мне и скажет, что разрешенная префектом сеть длиной в двадцать метров почти безобидна для куропаток. С этим можно было бы согласиться, если бы наши браконьеры использовали простые сети, а не тенета (к тому же огромных размеров).

Если сельский полицейский, обходя свой участок, встречает у деревни пару ловцов птиц, он даже может проверить, с какими орудиями убийства они идут на охоту, и ему с видимым удовольствием продемонстрируют вполне безопасную для куропаток разрешенную сеть в двадцать метров длиной. Но как только мошенники окажутся в поле, они тотчас же выволокут из кустов ужасную сеть эдак метров в 50 длиной. Иногда злоумышленники хранят свой «инвентарь» во свежевспаханной борозде, слегка присыпав землей, а иногда прячут в одиноко стоящем домике, где живет их сообщник.

Сколько раз доводилось мне находить на распаханных, но еще не засеянных полях следы разыгравшейся там кровавой драмы, когда жертвами браконьеров становилась целая стая куропаток!

Особый же урон племени куропаток преступники наносят в январе — марте, когда у птиц наступает брачный период и составляются супружеские пары. Против несчастных созданий мерзавцы ведут прямо-таки «войну на уничтожение» и находят весьма любезный прием у тех же мастеров по изготовлению паштетов, о которых столь трогательно пекутся некоторые префекты полиции.

На сей счет мне много чего порассказал один старый ловец жаворонков, отошедший от дел. Да, вот это была исповедь так исповедь! Некоторые его, так сказать, действующие коллеги тоже поделились со мной своими профессиональными секретами, когда после нескольких суровых зим куропатки в наших краях почти перевелись, так что браконьеры уже потеряли надежду на возвращение к своей бесчестной и вредоносной для общества деятельности.

Поверьте мне, господа, урон, наносимый браконьерами природе, велик и ужасен!

Многие землевладельцы ежегодно принимают меры предосторожности и обсаживают поля колючими кустами, чтобы те образовали живую изгородь и хотя бы отчасти затруднили деятельность негодяям. Но как быть тем, у кого несколько небольших участков?

Кстати, сии колючие насаждения — весьма ненадежное средство защиты от ужасного зла, ставшего во Франции настоящим бичом всех охотничьих угодий. Можно даже сказать, что эффект от них практически нулевой, ибо они не спасают от разбоя ни жаворонков, ни куропаток. Когда браконьеры осторожно расставляют по ночам сети, они безжалостно вырывают все молодые растения с корнем и отбрасывают в сторону. Сами понимаете, труд-то невелик. Что же касается ловцов жаворонков, которые приступают к своему черному делу несколько позже «куропаточников», то им колючие кустики вовсе не помеха, ибо таковых на полях после осенней вспашки и боронования и сева почти не остается.

Итак, любезные господа читатели, был ли я не прав, когда утверждал, что странная по меньшей мере снисходительность префектов полиции является в действительности не чем иным, как поощрением преступной деятельности и прямым пособничеством темным делишкам? И разве надо наносить огромный ущерб природе и тысячам охотников ради идеи (может быть, и блестящей) поддержки производителей изысканных лакомств?

Скажу несколько слов и об этих преступниках, хотя урон от них весьма невелик, так что особой опасности они не представляют.

Ловушки и силки в полях устанавливают сравнительно редко. Случается, конечно, что какой-нибудь пастух поставит у изгороди несколько силков из конского волоса и поймает парочку-другую куропаток. Разумеется, я говорю лишь о тех местах, где на многие километры тянутся сплошные поля, а не о тех благословенных угодьях, что вдоль и поперек изрезаны на мелкие участочки живыми изгородями, как в Вандее, Нормандии, Солони и др. Вот там-то уж действительно настоящий рай для браконьеров!

Что касается правонарушителей с ружьями, то эти браконьеры представляют, пожалуй, наименьшую опасность для дичи по различным причинам. Во-первых, злоумышленник охотится обычно в одиночку. А во-вторых, огонь он ведет только по одной цели за раз, самое большее — по двум, к тому же стреляет он редко, проявляя осмотрительность и осторожность, ибо звуки выстрелов выдают его с головой.

Браконьер, орудующий в поле, обычно обзаводится официальным разрешением на ведение охоты, но при всем при том он не перестает быть наглым воришкой, грубо попирающим право собственности. Он пиратствует в чужих владениях, убивает дичи больше, чем положено, заставляет сбиваться с ног бедных полицейских и в результате собирает богатую коллекцию штрафных квитанций, а имя его фигурирует во множестве протоколов. Однако я все же отнес бы подобных горе-охотников скорее к разряду людей надоедливых и вызывающих величайшее раздражение у всякого порядочного человека, чем к разряду людей опасных.