— Это не ради меня, а ради Комачи. Ты поняла? Не раздавай свой номер направо и налево, хорошо? Особенно мальчикам.

— Не может быть, ты обо мне заботишься? — Засмеялась Комачи.

Ну да, она из тех, кого мелочи не волнуют. Что не мешает ей наголову превосходить меня в подобных делах.

(Точнее говоря, это я от неё отстаю).

В итоге терапия животными провалилась и требовался новый план действий. Своих вариантов у меня не было, и я бросил взгляд на Юкиноситу. Та в ответ посмотрела на нас с Комачи и слегка вздохнула.

— …Вы так хорошо ладите, прямо как родные. — Она поколебалась. — Я немного ревную.

— А? Так обычно говорят те, кто единственный ребёнок в семье. Не такое уж это большое дело.

— Нет, я… — Юкиносита запнулась — редкость для неё. Обычно она выкладывала всё, что у неё на уме, даже если это могло кого-то ранить. — Нет, ничего.

Она что-то не то съела? Печеньки Юигахамы, что ли?

— Что дальше будем делать? Надо что-то придумать.

— Это, ну… — Робко поднял руку Тоцука. И посмотрел на Юкиноситу с Юигахамой с непонятным выражением, словно хотел как-то помочь, но не знал как.

Ну давай же, выкладывай, подумал я. Даже если никто его не примет, я приму! К примеру, я бы принял даже неприемлемую любовь!

— Выкладывай, — сказала Юкиносита. — Я не возражаю, если ты скажешь, что думаешь. Это может нам помочь.

— Ну тогда… Может, нам рассказать об этом госпоже Хирацуке? Возможно, Кавасаки слишком близка со своими родителями, чтобы рассказать им о своих проблемах. Но может, она поделится своей бедой с другим взрослым?

О, замечательная идея. Конечно. Может, она потому и не может поговорить с родителями, что они её родители. К примеру, у меня не было бы ни малейшего желания разговаривать с родителями о порнушке или романтических увлечениях. И о том, как прихожу в школу и вижу рисунки на своём столе, я говорить бы не стал, и о мусоре в моём шкафчике для обуви, и о том, как получал любовные письма и радовался, а потом оказывалось, что это всего лишь шутка одноклассников.

Вот почему нужна третья сторона. Надёжный человек с большим жизненным опытом, который сможет взяться за дело и помочь. Но…

— Госпоже Хирацуке, говоришь…

Вот это тревожный момент. Можно ли относить эту жалкую личность к взрослым? Единственное, что у неё взрослое, это грудь.

— По сравнению с другими учителями она плотнее всего работает со своими учениками, — заявила Юкиносита. — Лучшей кандидатуры для этого дела и не подберёшь.

— Да, пожалуй.

Хирацука и впрямь постоянно работает с учениками. Направляет их в клуб помощников, да и вообще каждый день с ними общается. К тому же весьма наблюдательна, так что, наверно, сможет справиться с тем, чего мы от неё хотим.

— Тогда я попробую связаться с ней.

Я написал письмо, в котором кратко описал ситуацию с Кавасаки. Номер Хирацуки, который я считал абсолютно бесполезным для себя, вдруг взял и пригодился.

— Я добавил, что подробнее объясним здесь. Так что подождём.

После отправки письма мы ждали минут пять, пока не застучали каблуки, сообщая о её приближении.

— Хикигая, в целом ситуацию я поняла, — серьёзно сказала она. —Хотелось бы выслушать детали. — И сунула сигарету, которую курила, в карманную пепельницу.

Я рассказал всё, что мы знали. И даже то, что только предполагали. Хирацука всё внимательно выслушала и коротко вздохнула.

— Тот факт, что ученица нашей школы подрабатывает по ночам — дело серьёзное. Нам надо побыстрее со всем этим разобраться, пока дело не зашло слишком далеко. Сейчас этим и займусь. — Она фыркнула совсем не по-учительски. — Ну что вы смотрите? Я отпустила Кавасаки как раз перед тем, как прийти сюда. Через пару минут появится.

…Что это у меня за непонятное беспокойство возникло? От её манер так и тянет злорадством.

— Э-э, вы в курсе, что физическое насилие запрещено?

— Конечно… ты же понимаешь, что подобные методы я применяю только к тебе?

— Нет, это совершенно не романтично.

Тем временем, лениво перебирая ногами, у ворот появилась Саки Кавасаки. И смачно зевнула, совершенно ни на что вокруг не обращая внимания. На плече у неё вяло покачивалась школьная сумка.

— Кавасаки, задержись.

Властно сказала ей в спину Хирацука. От такого голоса дрогнула земля.

Кавасаки остановилась, развернулась, чуть склонилась плавным движением и прищурилась.

Хирацука тоже была высокой, но до Кавасаки не дотягивала. Её длинные ноги в башмаках откидывали мелкие камешки.

— …Вы чего-то хотели?

Агрессивно ответила Кавасаки хрипловатым голосом, всем видом показывая, что её это совершенно не интересует. Так резко, что даже пугало. Не как пугают хулиганы — «я из тебя всё дерьмо выбью!», а как старуха в задрипанном баре. Которая сидит с края стойки с виски и сигаретой.

С другой стороны, всё тело Хирацуки тоже буквально излучало похожую пугающую ауру. Как усталый старик, который с бутылкой пива и пятой порцией собы сидит в привокзальной китайской забегаловке в захудалом районе, смотрит бейсбол и орёт «Неудачник! Дерьмо ты, а не питчер!». Это что, битва титанов?

— Кавасаки, я слышала, что ты в последнее время поздно приходишь домой, аж поутру. Чем и где ты занимаешься?

— Кто вам это рассказал?

— Информация о клиенте строго конфиденциальна. Отвечай.

Хирацука говорила тоном, не допускающим возражений.

Кавасаки вяло вздохнула. Казалось, она смеётся над учительницей.

— А какая вам разница? Я никому проблем не доставляю.

— Но можешь в будущем. Ты не всегда будешь школьницей. Неужели не понимаешь, что люди за тебя беспокоятся? И твои родители, и я, — настаивала Хирацука.

Но Кавасаки лишь посмотрела на неё со скучающим выражением.

Теряя терпение, Хирацука взяла Кавасаки за руку.

— Ты никогда не думала, что чувствуют твои родители?

На полном серьёзе заявила она, вцепившись так, словно не собиралась никогда отпускать.

Наверно, это прикосновение было мягким и тёплым. Растопят ли столь пылкие чувства сердце Кавасаки?

— Учитель…

Прошептала Кавасаки, прикасаясь к её руке.

И…

— Я знаю чувства своих родителей. А вот вам-то откуда о родительских чувствах знать, если вы никогда не были родителем? Сначала выйдите замуж, заведите своих детей, а потом уже и говорите такое.

— У-урк!

Кавасаки развернула ситуацию на сто восемьдесят градусов. Хирацука качнулась как боксёр, пропустивший убийственный удар. Она явно получила тяжкие повреждения и так и не смогла донести свои чувства.

— Госпожа Хирацука, сначала о своём будущем позаботьтесь, а потом уже о моём думайте. Замуж выйдите, что ли.

Тело Хирацуки потряс новый удар. Колени задрожали. До ног уже дошло, хех… Поражены оказались плечи, бёдра и всё остальное, включая речевой аппарат. Она захрипела, но так и не смогла ничего сказать. Из глаз потекли слёзы.

Безжалостная Кавасаки, не обращая на это никакого внимания, исчезла в направлении велосипедной парковки. Мы молча смотрели, не зная, что сказать. Юигахама и Комачи упёрлись взглядом в землю. Тоцука пробормотал про себя «Бедная учительница…»

Юкиносита пригнулась. Словно изо всех сил стараясь стать незаметной.

Почему? Почему дело дошло до того, что я должен что-то сделать, думал я. Я просто чувствовал, что должен что-то сказать. Может… мне её жалко?

— Э, ну… учитель? — Пробормотал я, подыскивая какие-то слова утешения.

Хирацука повернулась заторможенно, словно зомби. Шмыгнула носом. Сказала  тонким дрожащим голосом «Я домой…», утирая слёзы пальцами.

И, не дожидаясь моего ответа, пошатываясь, направилась к автомобильной стоянке.

Ты старалась изо всех сил. Пока я смотрел вслед её спотыкающейся одинокой фигуре, жаркое солнце высушило слёзы на моих глазах.

Женитесь кто-нибудь на ней, пожалуйста.