— Э-эй!

— Хикигая… Не возражаешь, если я немного похвастаюсь?

— А? Слушай, что это такое сейчас было?

Юкиносита проигнорировала мои слова и плюхнулась прямо посередине корта.

— Сколько себя помню, я всегда могла научиться чему угодно. И ничем подолгу не занималась.

— С чего ты это вдруг?

— Даже в теннисе уже через три дня занятий я обыграла человека, который привел меня на корт. Во всех видах спорта… да не только спорта, и в музыке тоже… я дня за три достигала совершенства.

— Ё-моё, прямо трёхдневный капитулянт наоборот.48 Это и правда звучит как хвастовство! Или ты зачем-то ещё это рассказываешь?

— …Только есть одна проблема — выносливость.

Ещё один мяч стукнулся о площадку и просвистел мимо Юкиноситы.

Что ж ты раньше-то не сказала…

Раз она могла быстро стать мастером в чём угодно, ничем всерьёз она и не увлекалась. И не привыкла заниматься чем-то подолгу. А значит, выносливость — её ахиллесова пята. Ну да, и на наших тренировках на перемене она сама не занималась, только смотрела… Теперь-то понятно, почему. Вот когда ты чем-то увлечён и хочешь достичь совершенства, ты всё время тренируешься. А с тренировками и выносливость растёт.

Она же с самого начала становилась мастером. И не тренировалась. А нет тренировок — нет и выносливости.

— Слушай, а тебе не кажется, что не стоит заявлять об этом во весь голос?..

Я бросил взгляд на Хаяму с Миурой и увидел улыбку ярости на лице Королевы Диких Зверей.

— О, мы уже услышали всё, что нужно.

Усмехнулась мне Миура. Кажется, её проблемы канули в Лету. Хаяма рядом с ней тоже фыркнул.

Дело принимает скверный оборот… Только что мы вели, и вот уже поровну.

Мы играли в необычный теннис, ведя счёт по-волейбольному. Для победы надо опередить соперника минимум на два очка.

Невероятная Юкиносита полностью выдохлась. Что ещё хуже, противники об этом знают. Моя подача преимущества не даёт — они легко её принимают. Дело пахнет керосином.

— Может она и хорошо играла, но теперь-то выдохлась, так ведь?

Я не знал, что ответить Миуре. Юкиносита тоже молчала… Да она просто клюёт носом. Совсем нулевая. Что за чёрт?

Миура высокомерно посмотрела на нас и гортанно засмеялась. Похоже, она хочет с нами покончить. Чувствую себя как кролик перед удавом… Чёрт, да у тебя что, анаконды в роду?

Хаяма ощутил растущее напряжение и решил вмешаться.

— С-слушайте, мы все хорошо играли… Не будем относиться к этому слишком серьёзно, это же просто развлечение. Может, согласимся на ничью?

— Что? Хаяма, что ты такое говоришь? Это  настоящий матч, мы должны выявить победителя.

Иначе говоря, она хочет выиграть матч и отобрать у Тоцуки корт. И зачистить территорию… Страшно. Что она хочет со мной сделать… Мне это не нравится… Больно будет? Не люблю, когда мне делают больно…

Кто-то рядом щёлкнул языком.

— Не могла бы ты немного помолчать?

Недовольно заявила Юкиносита. И продолжила, не давая Миуре вставить слово.

— Этот парень сейчас закончит матч, так что проиграйте достойно.

Никто ушам своим не поверил. Я тоже, ясен пень… На самом деле именно я и был больше всех ошарашен.

Все взгляды устремились на меня. До сих пор меня никто и замечать не хотел, а тут я вдруг ощутил, что стремительно оказываюсь в центре внимания.

Я посмотрел в глаза Заимокузе. Какого чёрта ты показываешь мне большой палец?

Я посмотрел в глаза Тоцуке. Какого чёрта ты смотришь на меня с такой надеждой?

Я посмотрел в глаза Юикахаме. Хватит уже так орать, чёрт тебя побери… Смущаешь же.

Я посмотрел в глаза Юкино… а, нет, она отвернулась. И кинула мне мяч.

— Ты ведь знаешь, да?.. Я могу ругаться и оскорблять, но я никогда не обманываю.

Ветер стих, и эти слова прозвучали предельно чётко.

Знаю, конечно… Вруны здесь только я и они.

На корт опустилась неестественная тишина. Единственным звуком в ней остался стук мяча по площадке.

И в этой напряжённой атмосфере я заставлял себя сосредоточиться, сильно сосредоточиться.

Я смогу… Я смогу… Я должен верить в себя… Нет, я верю в себя.

В конце концов, у меня нет причин проигрывать.

Я человек, который живёт этой одинокой, унылой, мучительной школьной жизнью, который в одиночестве продирается через эту проклятую мучительную «юность». У меня нет причин проигрывать тем, кто на каждом шагу полагается на окружающих.

Большая перемена идёт к концу.

Обычно в это время я заканчиваю свой завтрак, сидя на ступеньках недалеко от кортов.

В голове мелькнуло воспоминание, как я болтал там с Юигахамой и впервые заговорил с Тоцукой.

Я напряг слух.

Я не слышал презрительного голоса Миуры, не слышал криков зрителей…

Но я слышал звук… Звук, который я и только я слушал весь год.

И ударил по мячу. Несильно, отправив его высоко в небо.

Я увидел, как Миура радостно рванулась к мячу. Увидел, как за ней последовал Хаяма. Увидел разочарованные взгляды зрителей. Мельком заметил, как Тоцука упёрся взглядом в землю. Не стал смотреть, как Заимокуза сжимает кулаки. Встретился взглядом с взмолившейся Юигахамой. И уловил торжествующую улыбку Юкиноситы.

Посланный мной мяч летел по неустойчивой, нестабильной траектории.

— Хья-а!!!

Миура с воплем разъярённой змеи ринулась туда, где он должен был упасть.

И именно в этот момент подул ветер.

Миура, ты, наверно, не знаешь…

…что эта школа уникальна в своём роде, что здесь в конце большой перемены дует морской бриз.

Подхваченный ветром мяч обогнул Миуру и ударился о самый край площадки. Теперь к нему рванулся Хаяма.

Хаяма, ты, наверно, не знаешь…

…что сейчас ветер ещё и направление меняет.

Об этом знаю только я. Я, кто целый год сидел здесь в одиночестве, ни с кем не разговаривая… И только ветер знал об этом чудесном одиноком времени.

Я и только я мог послать мяч по этой невероятной траектории.

Отскочивший мяч, подхваченный вторым порывом ветра, опустился в самый угол корта и покатился прочь.

Все молчали, изумлённо глядя на происходящее.

— О, я наслышан об этом… Навык, позволяющий повелевать ветром, «Наследник Ветра, Ойлен Сильфид»!

Единственным из зрителей, кто орал во весь голос, оказался Заимокуза.

И нечего моим приёмам всякие дурацкие имена давать, чёрт бы тебя побрал… Всё настроение порушил.

— Н-не может быть…

Пробормотала совершенно ошарашенная Миура. Зрители зашумели, стали раздаваться выкрики «Ойлен Сильфид!», «Ойлен Сильфид!». Боже, только бы это не прижилось…

— Подловил… Это была совершенно невероятная траектория.

Хаяма широко улыбнулся мне. Так, как будто мы дружили уже не первый год… Поражённый этим навылет, я лишь крепче сжал в руке мяч.

Я правда не знаю, что надо отвечать в такой ситуации.

Поэтому я просто завязал пустую болтовню.

— Хаяма. Тебе доводилось играть в бейсбол?

— Ну да. Много раз… А что?

Он был явно озадачен моим вопросом, но всё же ответил. Наверно, он действительно хороший парень.

— Сколько человек для этого надо?

— А?.. Восемнадцать, иначе ничего не получится.

— Да, так я и думал… Знаешь, а я играл один.

— А? Что ты имеешь в виду?

Не думаю, что он поймёт, даже если я объясню ему.

Я ведь не просто про одиночный бейсбол.

Знаете, как непросто, когда в одиночестве гоняешь на велосипеде как дурак и душным летом, и леденящей зимой? Вы жалуетесь друг другу «слишком жарко, слишком холодно, просто ужас», а я иду через всё это один.

Как будто вы можете знать… Как будто вы можете понять тот страх, кого некого даже спросить о том, что будет на предстоящей контрольной, когда приходится учиться одному, а потом принимать последствия. Вы даже сравниваете ответы друг друга, сравниваете оценки, называете друг друга дураками или заучками, уходя от реальности, а я должен смотреть этой реальности прямо в лицо.