— Понимаю... — голос был исполнен столь неземной мудрости, что сразу стало ясно — ничего не понимает. Совершенно. — Но пришло время вернуться...
Гиду захотелось его убить. Но к лицу поднесли резиновую маску, и рядом упал в чьи-то чужие руки Ричард.
***
...В пустоте и ослепительной белизне невозможно было двигаться. Ни рука, ни нога не напоминали о себе — пустота захватила всё.
Но разве можно быть проводником в пустоте?!
Гид распахнул глаза, ожидая увидеть ночное небо, — ведь только ночью пустыню накрывает прохлада... Но увидел потолок. Ровный и белый.
Гид потянулся снять с лица маску, но чья-то рука его остановила. И не нашлось сил справиться с ней, не тогда... Но Гид все равно пытался, неуклюже задевая своими пальцами чужие, пытаясь сфокусироваться, подчинить собственное тело и горячо сожалея о потерянном пулемете.
Как оказалось — потерянном навсегда.
Над ним сжалились — доктор снял маску и дал Гиду вдохнуть без нее. Холодной волной накатило воспоминание об оранжерее в Призраке. Здесь этого воздуха, этого наркотика, было слишком много — Гид стал задыхаться, и маска вернулась на место.
— Вы еще не готовы... Еще не время, — сказал доктор в белом халате.
С ним пришла Клара — не в яви, конечно, только в мыслях. Когда-то он, Гид, так же лежал — и она вскрывала нереальность своими шагами и словами...
Гид вновь заснул.
Выкарабкаться из пустоты удалось нескоро — по ощущениям, прошла вечность. И только после нее Гид смог снять маску, сесть на кровати и, с трудом оторвав взгляд от обрубка ноги, посмотреть на доктора.
— Где они?
— Они живы и здоровы, — поспешно сказал доктор. В стеклах его очков отражалось что-то голубое. Гид потер лоб, вспомнив Мутанта с синью в стеклах, и обернулся.
— Вот, — доктор подсунул ему костыль под здоровую руку и помог подняться, помог доковылять до окна, поддерживая.
С минуту Гид смотрел на небо — точно такое же, каким он его помнил. И только когда в отдалении показался дирижабль, как на лентах Ричарда, Гид решился опустить взгляд.
И захлебнулся собственным так и не родившимся криком.
— Где она? — с трудом произнес он.
— Та женщина? Она недалеко, если хотите, я проведу вас...
— Нет, — Гид помотал головой. — Где пустыня?..
— Ах, это... Вам лучше вернуться обратно.
У этого человека был приятный голос — «Ах, это», — и ловкие, быстрые движения. У него вились волосы, чистые и ухоженные; руки скрывались под перчатками, лицо выражало спокойствие и радость.
Чужой. Абсолютно.
Этот... это существо рассказывало что-то о городе — Гид мало что понял. Потом оно рассказывало о развитии «промышленности» — «все эти машины не появляются и не исчезают бесследно»...
— Это было сложным этическим вопросом... — бормотал доктор. — Поймите верно, у нас получилось вычислить будущих зараженных, голоса в совете разделились — ровно половина выступала за уничтожение, но мы хотели дать шанс...
«Дать шанс» — так это называлось. Выкинуть будущих Ферт на свалку, на громадное захоронение отходов цивилизации и дать свободу убивать и уничтожать.
— Раньше на той территории были и города, и фермы, но нам нужно было место, да и земля уже пропиталась ядом...
Было принято решение выкопать громадный ров, за которым оставить и мусор, и Ферт.
Полностью Гид понял то, что объяснял ему доктор, далеко не сразу. Не через день и не через два. Тогда же только смог спросить:
— То есть... Даже моря там не было?
— Море? — вскинул брови доктор. — О, нет, ров... м-м, «канал» — вы знаете такое слово? Ядовитая лужа, если говорить просто. Всего лишь большая ядовитая лужа... Но это было нашим спасением. И вашим, в какой-то мере.
Доктор понятия не имел о Мутанте... И все пытался и пытался рассказать о причинах, толкнувших людей на такой поступок. Как будто Гид был идиотом, или как будто он, врач, в сотый раз доказывал себе правильность своих действий.
— Но теперь все будет иначе, вы вернулись и...
— Вы не ответили на вопрос. Или не вы, а ваш... «спаситель»... Семь лет Ферт и годы после... Почему... почему так долго?
Гид не злился. С пустыни — не злился. Не ненавидел. Но и понимать не хотел.
— А это, — тихо проговорил врач, — наша самая большая ошибка.
Он рассказал о спорах, возникших в среде ученых и политиков. Одни выступали за то, чтобы немедленно собрать уцелевших и начать их адаптацию, другие хотели... прогресса. Возможности понаблюдать за выжившими, взглянуть на модель нового мира — сложного, страшного, но тем не менее, настоящего.
— Мы победили не сразу, — помолчав, сказал доктор. — Понадобились годы... И несколько наших ученых.
На следующие минуты Гид потерял способность двигаться. Первый из ученых покинул летательный аппарат и остался на выжженной изнутри земле буквально спустя неделю после того, как пережившие Ферт вновь открыли глаза. Это был его маленький личный знак протеста. Тот случай попытались замять, споры затянулись на годы... Но летательный аппарат, — неспешно, лениво, — но все же стал собирать уцелевших.
— Я бежал от него, — внезапно признался Гид, вспоминая. — Убегал раз за разом... А вы... летая над Призраком, смотрели. Продолжали смотреть. Сейчас он пуст?
— Призрак? Я уже слышал это название от других выживших... Да, полагаю, он совершенно пуст сейчас. Последних двух его обитателей мы забрали около недели назад.
— Двух? Там было больше...
— Последних, мой друг, последних, — развеселился доктор. — Ну же, впереди у вас целая жизнь, постарайтесь нас понять, мы...
— Я понимаю. Не все, но понимаю. И я... я вас ненавидел, когда стрелял. А сейчас у меня даже нет пулемета... Только... Только я тебе не друг и никогда им не был. Мой друг погиб в пустыне, возможно, ты его знал. Возможно, он был твоим другом здесь, но...
Гид не смог договорить, что «но». Просто Ферт тоже вдруг обрел контуры — живой, веселый, часто смеющийся... невероятно, немыслимо умный для того мира. Гений и редкий добряк. Или, как назвал его доктор, «гуманист». Вероятно, это значило что-то похожее.
— Мне нужно увидеть Клару. И Ричарда.
— Пойдемте, — доктор, явно довольный окончанием разговора и спокойствием пациента, вновь помог ему встать.
Гид доковылял до двери и распахнул ее, едва не упав. Он ожидал чего-то необычайного, но увидел коридор и несколько дверей.